— Я тоже не готова к таким переменам. Лучше я буду рисковать встретиться на улицах Лондона с Холли, чем в вашей тайге с медведями! — вторила мужу Сидни. — У вас коррупция! Страна воров и бандитов!

— Откуда взяться такой роскоши? Все наши самые крупные воры и предатели давно у вас! — растягивая улыбку на пол-лица, заверил Борис.

Может, про медведей Сидни и перегибает, но в целом можно понять её тревогу, ведь в чужой стране любой не будет чувствовать себя в безопасности. Как ни крути, а у аборигенов всегда больше прав, чем у приезжих.

Борис не спеша проследовал за убегающими от него Норфолками, попутно подмигнув, велел мне:

— Что стоишь истуканом? Иди чемоданы собирай.

Бурные переговоры деда и отца длились неделю. Полем боя был дом Норфолков, где любой невнимательный растяпа мог попасть под горячую руку или услышать диалог двух упоротых патриотов.

— И что мне в вашей захолустной России делать? Искру палками высекать? Я лучше обратно в свою Шотландию вернусь! — кажется, наступил на извечную тему вражды мой отец, разглядывая коллекцию своих килтов в шкафу.

— Ты там о свои горы Шотландские долбанулся, что ли? Россия самая богатая ресурсами страна! Или вы об этом вспоминаете, только когда «зимец» подкрадывается незаметно? — грохочет Борис Иннокентьевич в дверях.

Поначалу мне с трудом хватало терпения не вмешиваться, а потом я привык и даже начал получать удовольствие от перепалок Билла и Бориса. Уникальностью и самодостаточностью держав эти двое мерились до самого отъезда.

К концу недели уже были запущены процедуры продажи имущества, друг Билли и адвокат нашей семьи Джонатан Рамзи взялся за работу. Я и Сидни уже не реагировали на словесные баталии деда и отца, устав закатывать глаза.

— Пока ваши знаменитые «Британские учёные» устанавливают идеальный уровень децибел хруста батона, наши разработки уже давно космос бороздят! — с хитрым прищуром наблюдая за тем, как в машины грузят багаж, цеплял Борис моего приемного родителя.

— Клал я на ваши разработки знаешь что? — ворчал Билл, уже беззлобно, скорее просто втянувшись в эту игру с Борисом.

— Знаю. И вижу. Опусти уже свой килт, ради всего святого! — с иронией отозвался дед Борис, подначивая вырядившегося в знак протеста Билла.

Не успели мы поместить ручную кладь в самолёте, как Билли поспешил занять широкое кресло бизнес-класса рядом с Борисом, дабы продолжать острить было удобнее. Разумеется, чтобы окончательно убедиться в правильности решения, должно пройти время, но уже сейчас очевидно, что этим двум спорщикам очень не хватало друг друга.

Сумбурные и шумные сборы с переездом доставляли хлопоты, и порой за целый день на задницу присесть было некогда. Но с наступлением ночи, когда смолкали все обитатели дома и я полутрупом падал на постель, в моих мыслях неизменно появлялась она. Милена.

Время упрямо не хотело стирать её из моей памяти. Ни одной проведённой вместе минуты. Я ждал, заглушая в душе и сердце ноющие чувства, но тщетно. С каждым днём тоска только усиливалась, и едва наш самолёт взмыл над взлётной полосой, я уже мечтал о встрече с Борзовой.

Нет, я не переобулся в полёте, как любит выражаться Макар. И по-прежнему считаю, что зря втянул в свою жизнь и свои проблемы эту рыжеволосую красавицу. По моей вине она едва не погибла в руках монстра — и этого нельзя забыть. Просто как только город с разгуливающим по нему злом остался далеко позади, я уже не мог выбросить из головы миллион сценариев нашей случайной встречи с Борзовой.

Казалось бы, жить в доме, в котором когда-то произошло такое страшное преступление, будет максимально неуютно, но меня тянуло именно сюда с непреодолимой силой. После целой жизни скитаний я хотел вернуться в ту точку, с которой всё изменилось. И я хотел вернуться домой.

Дед, конечно же, приготовил все к нашему переезду, даже любимое кресло-качалка Билла въехало раньше нас и уже ожидало своего хозяина в малой гостиной у большого окна с видом на живописную узкую улочку центра столицы.

Билл и Сидни, закалённые долгим и сложным жизненным путём, не расклеились и на чужбине и сразу принялись обживать огромный дом моих биологических родителей. Конечно, в последние годы Билл хорошо поднялся на своих пекарнях, но роскошь в доме Царёвых нам и не снилась. И, как мне кажется, это вполне справедливая награда Норфолкам за то, что смогли уберечь меня от самого себя и воспитать вполне достойного члена общества.

Дед говорит, что Москва – большая деревня. Значит, шансы встретить Милену на улицах Белокаменной не так уж и малы. Но учитывая, что я поселился в доме на Малой Ордынке, где когда-то жили мои родители, а Милена живет за чертой города в коттеджном посёлке, встреча утром в очереди кофейни за стаканом кофе исключена.

Я был уверен, что не ищу случайных встреч сам, пока однажды не обнаружил себя возле задней двери клуба, которая так легко открывается дамской шпилькой. Родители косо смотрели на меня, когда я вместо спектакля в шикарнейшем и баснословно дорогом театре предпочёл прогулку по куцему и заросшему парку на Семёновской.

И апогеем моих отчаянных попыток «не» встретить околдовавшую меня рыжую ведьму стала поездка на базу Борзовых. Типа одним глазком. Издалека. Вдруг увижу её и наваждение как рукой снимет?

Но и тут меня ждало разочарование, а скорее даже шок. Ещё месяц назад эта огромная территория сверкала натёртыми до блеска уличными тренажёрами. Везде сновали люди в экипировке, в воздухе витал стойкий аромат мужской раздевалки, разбавленный запахом бензина из стоявшего по соседству ангара. Повсюду звучали басистые голоса бойцов.

А сейчас перед моими глазами застыла унылая картина одиноко летающего по территории целлофанового пакета. Открытые настежь ворота выглядели покосившимися от времени, а за ними виднелась опустевшая и словно давно заброшенная территория. Где вся эта суровая шайка профессиональных бойцов? Даже Герман, никогда не вписывавшийся в этот антураж, теперь казался неотъемлемой его частью, без которой жизнь этой базы была неполноценной.

Немного поглазев на старые и порядком прогнившие строительные леса, я решил было, что базу закрыли на ремонт. Распахнув дверь машины, уже был готов возвращаться к делам, но тут пыльную тишину нарушил громкий звук ревущих моторов.

Вдалеке между густыми зарослями деревьев поднимались огромные серо-жёлтые клубы пыли с песком. Мой маршрут на базу лежал по обычному асфальту, и что было в той стороне, откуда приближался нарастающий гул, я не знал.

Долго ломать голову не пришлось: примерно через полминуты из-за поворота показались морды двух машин. Они гнали по узкой просёлочной дороге так, будто за ними сам дьявол гонится. Их швыряло в заносы, отчего задние колёса автомобилей увязали в песчаной отсыпке обочины, поднимая пыль столбом так, что горизонт за ними превращался в одно сплошное грязно-жёлтое полотно. Однако оба водителя абсолютно точно были далеко не новичками в такой агрессивной манере езды и умело справлялись, норовя обогнать друг друга.

Естественно, всё происходящее не могло не отшвырнуть меня в тот далёкий день, когда Милена сразила меня своим взглядом и переливающимся колокольчиком смехом. А потом и Купидон в капюшоне, видимо, добил меня окончательно.

Эта отсылка памяти в тот день и позволила мне удержать челюсть на месте, когда обе тачки пронеслись мимо меня, и я увидел за рулём одной из них свою сероглазую колдунью. Снова носится, подвергая свою жизнь опасности! И чем тогда вариант отношений с Лохматым маньяком хуже? Только винить мне снова некого, кроме себя. В непринужденной болтовне с Борзовыми именно я и предложил им ловить гонщиков на том, что для них важнее свободы: на самолюбии и тщеславии.

Конечно, рассуждать о логике своего решения в тот вечер в Лондоне я уже не мог. Во-первых, моё измученное тоской сердце забилось в груди, словно пойманная в силки птица. Кажется, Милена тоже была ошарашена, увидев меня, иначе не стала бы уступать второму гонщику, пропуская его вперёд. А во-вторых, было ещё сногсшибательнее.