— Отличная работа, мой мальчик! — сказал он. — Воистину, отличная работа. А теперь попробуйте мне рассказать, что здесь произошло.

Взгляд лорда Кецаля коснулся стен. Но к его глазам этот взгляд не имел никакого отношения. Человеку, не обладающему Талантом, глаза бы не помогли. Для такого человека матрицы, проявленные процедурой окуривания, были бы совершенно невидимы.

Джон Кецаль вполне мог их воспринимать, но ему еще не хватало тренировки, чтобы их истолковать.

Мастер Шон почувствовал его неуверенность.

— Вперед, мой мальчик, — сказал он. — Положитесь на интуицию. Попробуйте догадаться. Это единственный способ проверить свои ощущения и, тем самым, перейти от смутных предположений к полной уверенности.

— Ну... — осторожно начал Джон Кецаль. — Похоже на то, что... — Он замолк, затем сказал: — Да нет же, это смехотворно. Этого просто не может быть!

Мастер Шон раздраженно крякнул:

— Так не годится, юноша! Вы пытаетесь себя переубедить. Вы пытаетесь дать логическое толкование, не успев субъективно воспринять данные. Я спрашиваю вас снова. Как вам кажется, что здесь произошло?

Лорд Кецаль посмотрел еще раз. На сей раз он медленно повернулся на триста шестьдесят градусов, впитывая в себя любую мелочь в окружающей обстановке. Потом осторожно произнес:

— В комнате не было никого, кроме сэра Джеймса... — Он снова замолк.

— Верно, — сказал мастер Шон. — Совершенно верно. Продолжайте. Вы пока не сказали об одном выявленном нами парадоксе.

В голосе Джона Кецаля зазвучала легкая озадаченность:

— Мастер, мне кажется, что сэра Джеймса Цвинге убили дважды. И между этими двумя убийствами прошло несколько минут. Возможно, полчаса...

Шон О'Лохлейн улыбнулся и кивнул:

— Вот!.. Вы почти поняли, молодой человек. Думаю, результаты вскрытия наверняка подтвердят ваше предположение. Но вы не закончили анализ. — Он сделал широкий стремительный жест рукой. — Посмотрите внимательно. Здесь присутствуют две последовательно наложившиеся матрицы. Пока наш покойный коллега в одиночестве находился в комнате, с ним случилось два сильнейших психических шока. Вы верно указали: они были разделены во времени на полчаса. Все дело в том, что первый шок случился, когда сэра Джеймса убили, а второй — когда он умер.

Широкие двери, что вели из вестибюля гостиницы Королевского управления в главный зал, были закрыты, но не заперты на замок. На дверях не висела табличка «Только для участников конвенции» — на собрании магов в таких табличках не возникало необходимости. На двери начитали такое заклинание, что ни у одного из простых посетителей, валом валивших на выставку в вестибюле, и мысли бы не возникло заглянуть в зал. А если бы такая мысль явилась кому-нибудь, она тут же — и бесследно! — убралась бы туда, откуда пришла.

Сэр Томас Лесо и вдовствующая герцогиня Камберлендская распахнули двери и вошли в зал. Сделав пару шагов, герцогиня остановилась и глубоко вздохнула.

— Неприятности, ваша светлость? — осведомился сэр Лесо.

— Боже правый, что за толпа! — воскликнула герцогиня. — Мне показалось, они выдышали весь свежий воздух в Лондоне!

Зал представлял собой картину, которая, по сравнению с вестибюлем, казалась идиллическим пейзажем. Помещение было почти того же размера, что и вестибюль, но людей здесь находилось в десять раз меньше. А вместо калейдоскопического разнообразия расцветок, бушевавшего в вестибюле, костюмы присутствующих в зале были нескольких основных цветов. Доминировал бледно-голубой, присущий одеяниям магов. Встречались бело-черный целителей-священников и уж совсем редкий епископальный пурпур. Темные раввинские одеяния немногочисленных иудейских целителей были мало отличимы от одежд священников, но иногда глаз цеплялся за яркие пятна, указывающие на присутствие в зале небольшого количества хакимов — целителей, принадлежащих к свитам послов из исламских стран.

— День посетителей, — сказал сэр Томас, — это стихийное бедствие, с которым мы должны смириться, ваша светлость. Люди имеют право знать о деятельности гильдии — гильдия обязана информировать народ.

Мэри обратила взгляд сияющих синих глаз на лицо собеседника:

— Мой дорогой сэр Томас! В жизни есть много действий, которые обязано совершать человеческое существо, и многие из них совершенно необходимы. Но их необходимость вовсе не означает, что они обязательно доставляют удовольствие. Ну, а где же ваше обещанное восхитительное создание?

— Секундочку, ваша светлость, дайте осмотреться! — Сэр Томас, который дюйма на два был выше основной массы присутствующих, быстро произвел инспекторскую проверку. — Ага, вот она. Идемте, ваша светлость!

Вдовствующая герцогиня вслед за сэром Томасом пересекла зал.

Дамозель Тия была взята в окружение группой молодых и красивых учеников.

Мэри де Камберленд улыбнулась про себя. Было очевидно, что интерес молодых учеников к прелестной ученице был совершенно не связан с Искусством. Форменное одеяние, в которое была облачена дамозель Тия, было простого светло-голубого цвета и вовсе не предназначалось для обольщения, тем не менее...

И тут вдовствующая герцогиня заметила нечто, ускользавшее раньше от ее внимания: дамозель Тия носила герб, объявлявший ее ученицей его светлости Чарлза, архиепископа Йоркского.

Сейчас дамозель Тия показалась Мэри Камберлендской несколько выше, чем вчера, когда герцогиня увидела ее выходящей из комнаты сэра Джеймса.

Впрочем, причина обнаружилась тут же. Тия носила туфли фасона, который родился в южной части Польской Германии и еще не был принят в центрах моды ни в самой Польше, ни в Империи. Туфли были очень похожи на обычные, только носок у них сходился в точку, а пятка поднималась над полом шпилькой дюйма в два с половиной.

«Боже правый, — подумала Мэри, — как может женщина ходить на таких высоченных каблуках и не портить себе ноги?»

А может, это какая-нибудь психологическая уловка, подумала она. Без этих каблуков дамозель Тия была крошечной девушкой — на целый дюйм ниже пяти футов и на целый фут ниже самой вдовствующей герцогини Камберлендской. Неужели она носит эти каблуки для того, чтобы хоть таким способом увеличить свой рост?

Нет, конечно, решила Мэри. У Тии слишком много самонадеянности и сознания собственных способностей, чтобы ей требовались фальшивые подпорки в виде этих маленьких ходуль. Она носит их лишь потому, что таков фасон, к которому она привыкла. Эти каблуки не более чем так называемый «национальный костюм».

— Простите, — сказал сэр Томас Лесо, прокладывая путь через толпу, окружавшую Тию.

Каждый из учеников трижды посмотрел на сэра Томаса.

Первый взгляд отмечал, что на нем нет стандартного голубого одеяния.

«Неужели зевака?»

Второй взгляд обнаруживал ленточки слева на груди, утверждавшие, что он доктор тауматургии и член Королевского колдовского общества.

«Нет, это не зевака».

Бросив третий взгляд, они узнавали в нем великого волшебника-теоретика, портрет которого становился известным каждому ученику уже к концу первой недели обучения.

В благоговении перед сэром Томасом молодые люди начали отступать от Тии.

Тия обнаружила, что количество симпатичных молодых магов, увивавшихся вокруг нее, стало резко уменьшаться, и подняла голову, чтобы выяснить причину их странного поведения. Мэри де Камберленд тут же заметила, что, когда Тия увидела рядом с собой высокую фигуру сэра Томаса, глаза ее загорелись, а на прелестном личике эльфа расцвела улыбка.

Ну и ну, подумала Мэри. Оказывается, чувства сэра Томаса вовсе не являются безответными. Она вспомнила, как лорд Дарси говорил: «Сэр Томас любит эту девушку. Или думает, что любит». Но лорд Дарси не был сенситивом, а герцогиня Камберлендская в некоторой степени была. Поэтому для нее здесь даже и вопроса не возникало.

Не успел сэр Томас и слова произнести, как дамозель Тия склонила голову:

— Добрый день, сэр Томас!