Малфой отдал ей всё, о чём она просила, целуя куда яростнее, вжимаясь носом в клитор. Он провёл губами по складкам, снова проникая языком внутрь, и Гермиона зажмурилась. Боже, она была уверена, что он хорош, но чтобы настолько… По всему телу разлился просто опаляющий жар наслаждения, и пальцы в попытках ухватиться хоть за что-то нашли лишь его волосы. Мягкие до ужаса, пусть и смоченные водой. Гермиона кончила достаточно громко, сползая вниз по стене, выгибаясь дугой, почти достигая пола, но Драко вовремя подхватил её за талию. Руки дрожали, пока она пыталась цепляться за его сильные плечи, у неё почти не осталось никакого здравого рассудка, чтобы сквозь туман удовольствия расслышать его слова возле уха.

— Грейнджер, блять, — Малфой выдохнул ей в волосы, — нет никого идеальнее тебя. Я на неделю лишу тебя возможности сидеть, если ты ещё хоть раз засомневаешься в этом.

Его губы казались невероятно мягкими, пока касались её кожи где-то за ухом. Он застонал что-то совершенно бессвязное, когда их бедра встретились. Его член уперся ей в ногу, и Гермиона искренне посчитала, что ему уже больно от такого возбуждения.

Вся его грудь была усыпана шрамами, когда она провела по ним пальцами вниз под его тихий смех. Малфой поднял её обратно на ноги, пусть те совсем не держали её, вернул к стене, прижимая её тело своим, чтобы не дать ни единой возможности соскользнуть вниз. Он поцеловал её, и весь мир снова растворился, оставив только нотки оргазма в организме и ощущение его губ на своих. Грейнджер чересчур яростно цеплялась за него, обхватывала одной ногой за талию, лишь бы быть ещё ближе.

Головка его члена потерлась о клитор, и это заставило её захныкать, прерывая момент блаженства. Драко ухмыльнулся, кусая её нижнюю губу, оттягивая, потому что так ему нравилось.

Десятки мужчин видели Грейнджер каждый день, мечтали о ней, а она принадлежала лишь ему. Как минимум в эту ночь. И он соврал бы, если бы сказал, что это не приносило ему дикого удовольствия.

Рядом с ней он терял почти всё, что было ему присуще — всё нахальство, сарказм, наглость, оставались только желание и чувственность. Возможно, этого ему и не хватало в обычной жизни. Малфой пытался быть с ней и нежным и аккуратным, но его пальцы слишком сильно сжимали талию Гермионы, замкнутой между ним и стеной. Он поцеловал её ключицы, наконец втягивая кожу, чтобы та покраснела, укусил чуть выше, потом там, где чувствовалось каждое биение беспокойного сердца. Драко был намерен оставить отметины везде, до куда только сможет дотянуться. Его руки снова огладили её бедра. Ему было жизненно необходимо ощущать её везде, поэтому он начал снова требовательно терзать её губами.

Малфой мог бы мучать её вечность, но его выдержка не бесконечна, поэтому одной рукой он упёрся в стену рядом с лицом Гермионы, а второй приподнял её. Она понимала намеки и действия так быстро, будто была его продолжением, поэтому опустилась сама, принимая его полностью.

Блять.

Это было слишком для них обоих.

Грейнджер замерла в его руках, раскрыв рот от изумления. Она была не в силах пошевелиться, а Драко не в силах толкнуться в неё ещё раз. Всего на несколько секунд он вышел на пару сантиметров, чтобы после снова войти в неё, вырвать этот блядский соблазнительный звук с её губ, который был для него музыкой. А затем снова. И снова. Пока Гермиона не начала двигать бедрами в такт его движениям.

«Быть с ней сродни наркотику, к этому можно легко привыкнуть», подумал он, тут же затыкая Грейнджер своими поцелуями. Её стоны звучали почти внутри его души, настолько глубоко она проникла в его сердце за эти недели совместной работы.

Она обвила его шею рукой, выгибаясь навстречу каждому толчку, и ему не нужно было больше ничего. Малфой был уже на грани. Он увеличил темп, вжимая хрупкое тело в стену. Его слабо волновали и капли воды, и громкость собственных стонов, и даже отсутствие воздуха в лёгких.

Гермиона перед ним едва ли находилась в этой вселенной. У неё перед глазами взрывались звезды, ей требовалось ещё хотя бы несколько минут, но Драко поступил иначе. Он резко и неожиданно накрыл её клитор большим пальцем, что стало последней каплей. С отчаянным вскриком, таким, сука, настоящим и откровенным, она снова кончила у него в руках, подаваясь навстречу. Не прошло и нескольких мучительных мгновений, когда Малфой последовал за ней, вжимаясь в плечо. Он не был уверен, что придёт в себя, но руки по-прежнему удерживали Гермиону на месте.

Грейнджер упала на него, и Драко выключил воду в душе в ту же секунду. Крепко удержал её, чтобы вынести и тут же укутать в махровое полотенце.

Эта девушка улыбалась ему так, будто он только что сотворил для неё рай, и его это полностью устраивало.

Ту ночь Грейнджер провела в его постели, так и не вернувшись в свою. А строчка в дневнике так и осталась незаконченной.

*

Драко водил по её обнажённому плечу указательным пальцем, медленно, то вверх, то вниз. Гермиона могла чувствовать его прикосновения сквозь лёгкую дымку сна. Просыпаться не было никакого желания, только оставаться в постели под тёплым одеялом и прижатой к тёплому Малфою.

На самом деле, она ожидала, что он уйдёт до того, как она проснется. У неё не было опыта в этих интрижках на одну ночь. Ни до, ни после Рона в жизни Гермионы не было никого, зато рассказов подруг хоть отбавляй. Мужчины просто пользовались ими, исчезали, а потом вели себя так, словно ничего и не было. Грейнджер вполне могла бы ждать чего-то подобного от Драко. Но он остался.

Легкий поцелуй возле ключицы заставил Гермиону окончательно проснуться, и повернуть голову.

— Доброе утро, — прошептал Малфой, откидывая прядь от её лица.

За окном было довольно темно, но небо уже светлело. Вряд ли было больше часов 5 утра. Хотелось поспать ещё хоть пару часов.

— Оно не доброе, — пробурчала Гермиона, хмуря брови.

Драко рассмеялся.

— А я предлагал тебе остаться.

Она шутливо ударила его по руке, а он оставил поцелуй у неё за ушком в ответ. Сколько же в нём было нежности, сколько аккуратности по отношению к ней. Это топило любую злость в её сердце. Она понятия не имела, как они будут строить что-то дальше, и будут ли вообще. Может быть, поэтому и уезжать так не хотелось. Всё, что случилось в Америке, могло остаться в Америке…

Малфой вылез из постели, подоткнув одеяло к Гермионе, и отправился одеваться и собираться. Девушка же предпочла потратить ещё несколько минут в кровати, чтобы мозг наконец запустился. Ей всегда было тяжело вставать слишком рано, сколько бы раз в жизни это ни случалось. Но вскоре она была вынуждена перебежать в свой номер, чтобы привести себя в порядок и закончить сбор чемодана с вещами. Всю обратную дорогу домой Гермиона рассчитывала спать на тёплом плече, а не работать, поэтому и с внешним видом особо не стала заморачиваться: свитер, джинсы, кроссовки.

Не меньше, чем через 40 минут вся делегация наконец собралась в холле. Уезжать было немного тревожно, погружаться назад в атмосферу скандалов и интриг… но все-таки необходимо. В Лондоне была глубокая ночь, поэтому по пути в аэропорт звонить родителям Грейнджер не стала. Она увлеклась восхищением от видов столь величественного города, как Вашингтон. С Драко они не стали обсуждать ни произошедшее, ни будущее. Он просто был рядом, и этого было достаточно. Тем более, её мозг после короткого сна вряд ли был способен на долгий разговор о развитии отношений. Но признаться себе, что ей бы хотелось этого развития, Гермиона уже успела.

Когда Малфой устроился в кресле рядом с Министром магии, где по обыкновению было пусто, молчаливые вопросы были видны почти на всех лицах присутствующих, что заставило Грейнджер улыбнуться.

Почти всю дорогу домой она действительно спала на его плече, укутавшись в теплый плед. Хранилась в этом почти невозможная умиротворенность, какую она не чувствовала уже очень давно.

Воскресенье оставалось законным выходным, который по возвращении Гермиона провела дома с дочерью и родителями, выключив телефон. Может быть, понедельник и обещал ей что-то очень тревожное, но нельзя было упускать ни минуты спокойствия.