Кэшел стоял, пошевеливая пальцами ног. Хорошо…

– А что, у нас есть особые причины спешить, мастер Криас? – спросил он с сомнением.

– У меня их нет, – проворчал демон. – Но, помнится, ты жаждал поскорее увидеть свою возлюбленную Шарину.

– Так и есть, – согласился юноша, устремляясь вперед. – Просто я быстрее перемещаюсь, когда не тороплюсь. К тому же в спешке ломается чертова пропасть вещей.

Он осторожно опробовал посохом дно. Оно казалось твердым и так же плавно понижалось, как и прибрежная полоса. Похоже, что и посредине оно будет не глубже, чем до пояса.

Кэшел неторопливо вошел в воду, держа посох наготове перед собой. Ничто не предвещало подводных ям или других неприятностей. Вода – ни горячая, ни холодная – слегка пощипывала кожу.

Юноша дошел до самого глубокого места (оказалось, даже мельче, чем он предполагал), затем дно так же плавно начало повышаться. Остров зарос той же странной растительностью, что и берега пруда, – нежной и мягкой, как мох.

Кэшел обратил внимание, что трава под его ногами не сминалась напрочь, а тут же упруго разгибалась. Оглянувшись, он даже не смог обнаружить своих следов.

– Имеется еще одна опасность, которую, может быть, есть смысл с тобой обсудить, – продолжал Криас. В голосе его появилось нечто странное: не гнев, а скорее какая-то пронзительность, что ли… – Она заключается в том, что ты, возможно, не захочешь отсюда уходить.

– Ну, это вряд ли, – рассмеялся юноша.

– Ты уверен, пастух? – проскрипел демон. – Взгляни-ка на свой посох!

Кэшел взглянул и ошарашено заморгал.

– Ничего себе!

В мире было немного вещей, которые он знал бы лучше, чем свой посох. Помнится, он срубил огромную орешину для своего односельчанина, и в уплату за труды получил одну из ее ветвей – прямую, как стрела. Юноша очистил ее от веток, сначала с помощью топора, затем специальной смесью песка и топленого жира – такое средство позволяло добиться исключительной гладкости древесины. На заключительном этапе Кэшел отполировал орешину клочком овечьей шерсти, богатой ланолином. Пришлось потрудиться не один день, зато в результате посох приобрел гладкость обкатанного в ручье камешка.

Сейчас Кэшел с удивлением разглядывал конец, который он погружал в воду. Вокруг железного наконечника появились молоденькие листики. На его глазах вылез еще один нераспустившийся лист – более яркий и сочный, чем на обычном, зрелом дереве.

– И что, это так и останется? – спросил юноша, недоумевая, как же ему обходиться с таким посохом. Хорош он будет, вертя в воздухе зеленой веткой!

– Да нет, завянут… если ты не станешь ежедневно окунать свою палку в Фонтан Жизни, – успокоил его Криас. – А у тебя есть такая возможность. Ты можешь остаться навечно на этом острове: питаясь фруктами и каждый день купаясь в живой воде.

Напоминание о фруктах пробудило чувство голода у Кэшела. Отягощенные плодами, ветви дерева свисали до самой земли, подобно веткам плакучей ивы, хотя остроконечные овалы листьев больше напоминали вишневую листву.

Поколебавшись, Кэшел сорвал нечто смахивающее на яблоко… хотя в этом фиолетовом освещении ничего нельзя было сказать наверняка. Плоды – некоторые довольно крупные, размером с дыню – также поражали разнообразием: двух одинаковых не сыщешь.

– Ничего, если я его съем, мастер Криас? – спросил парень. Он помнил обнадеживающие слова демона… Но тут происходили такие диковинные вещи – взять хотя бы зазеленевший посох! Кэшелу вовсе не хотелось радовать демона внезапно почерневшей кожей или отросшим бюстом.

Впрочем… у него не было оснований не доверять своему попутчику. До сих пор Криас – при всем его демоническом чувстве юмора – ни разу не впутал его во что-то действительно вредное или опасное. Язычок у него, конечно, острый – что есть, то есть. Но то же самое люди говорили и о его сестре Илне… а ведь Илна никого не бросит в беде, даже их дядюшку Катчина.

– Ничего? – возопил Криас. – Хорошее «ничего»! Да это пища богов! Ты никогда в жизни не ел ничего подобного! И не будешь есть, если у тебя хватит глупости покинуть это место.

Кэшел надкусил плод. Ох! Это было похоже… Нет, подобный вкус не с чем сравнить. Больше всего это напоминало раннее утро на залитом солнцем медовом лугу, когда воздух чист и прозрачен, а все вокруг кажется самим совершенством.

– Ясно, – только и сказал юноша. Он не помнил, как проглотил кусок, просто обнаружил, что рот его уже пуст, и кончик языка слегка пощипывает. Тогда он снова откусил. Сердцевина, наподобие яблочной, отсутствовала… равно как и семечки.

Кэшел съел все без остатка, до самого черешка, за который он держал чудо-плод. Каждый кусок казался таким же восхитительным, как и самый первый. В качестве послевкусия осталось воспоминание чего-то божественно прекрасного.

– Ты можешь есть его каждый день, – подал голос демон. – И он подарит тебе вечную жизнь. А некоторые из этих фруктов способны даже воскресить мертвого.

Юноша покачал головой. Похоже, Криас не шутил насчет того, чтобы остаться здесь навсегда. Глупое допущение, с точки зрения Кэшела… Даже если примириться с мерзким фиолетовым светом.

– Что бы я здесь делал, мастер Криас? – спросил он. – Здесь ведь даже нет овец, чтобы пасти. Да и потом – мне необходимо разыскать Шарину. Может, конечно, она находится в отличном месте, но все же…

И юноша умолк. Он и так сказал больше, чем намеревался. Кэшел никогда не слыл болтуном, а если уж ему бы приспичило излить душу, то навряд ли он выбрал бы в качестве наперсника острого на язык демона.

– Ты не понимаешь, пастух: ты можешь жить вечно! – В жужжании Криаса тем не менее отсутствовала привычная резкость.

– Но для чего? – удивился Кэшел. Он сорвал еще один плод – на этот раз больше всего похожий на баклажан. – Возможно, для вас, мастер Криас, вечная жизнь хороша. Но я ведь простой пастух.

– Ага, так ты считаешь, что для меня это хорошо, Кэшел ор-Кенсет? Японимаю твою мысль: ты хочешь сказать, что этот остров не сильно отличается от сапфира, в который я заключен, не так ли? Ну ладно… мы проведем здесь ночь, а затем отправимся оживлять Ландура.

Кэшел откусил от второго фрукта. Вкус оказался совершенно иным – он навевал мысли о раннем летнем вечере, только-только появились бледные звездочки на небе… и овцы блеют в своем загоне – но тоже восхитительным.

– И не забудь прихватить с собой пару плодов, пастух, – напомнил Криас (будто пчела прожужжала над лугом). – Это сэкономит тебе время. А время – важная штука. Так же как и жизнь. В этом ты еще убедишься.

Ноги Илны уже некоторое время ощущали биение воды в канале, по которому они шли. Чуть подальше она услышала и журчание ручья, но все равно оказалась неподготовленной к тому грохоту, который обрушился на них, когда они вышли наконец в огромную пещеру с куполообразным сводом.

Воздух здесь был насыщен влагой, как на лугу после прошедшей грозы, на стенах скапливался конденсат, придавая им зеркальную гладкость. Через всю пещеру проходила глубокая расселина, деля ее на две неравные части. С этой стороны скала образовывала узкий карниз всего в несколько пядей – ощущение такое, будто стоишь над глубоким каньоном. Противоположный берег Илна могла разглядеть с трудом: над бездной клубился подымавшийся снизу холодный туман, поглощавший свет.

Через расселину проходил канат толщиной с человеческое тело – во всяком случае он уходил в клубы тумана и, надо думать, доходил до того берега. На этой стороне канат прикреплялся к скале, но каким именно образом, Илна со своего места не могла разглядеть.

Прямо у скалы неподвижно стоял человек – высокий и очень худой. Его худобу не мог скрыть даже плащ с капюшоном, оставлявший открытым лишь лицо незнакомца.

– Добрый день, мил человек, – произнес Чалкус, выходя вперед с низким поклоном. Левой рукой он изобразил перед собой некий сложный жест – получилось весьма приветливо и виртуозно, несмотря на то что в правой руке он держал за спиной меч.