Та, которая называла себя Кольвой, скользнула прочь от него. Ее черты утончились, в них не осталось ничего доброго, ничего человеческого. Из лысого черепа твари тянулись усики серого света, стремясь к Кэшелу, как пиявки чующие кровь.

Юноша встал. Его посох лежал поперек кровати. Он взял его в руки, чувствуя очищающее прикосновение гладкой орешины.

Кольва рассмеялась и распростерла руки. Ее обнаженное бесполое тело напоминало лягушачье. Серая масса из ее черепа все тянулась к юноше, словно щупальца аммонита, готовые схватить жертву.

Кэшел рубанул по ним посохом. Там, где металлический наконечник коснулся серых щупальцев, они ссохлись, словно слизняки на солнце. Юноша шагнул вперед.

Кольва взвизгнула в изумлении и внезапном ужасе. Кэшел занес посох для прямого удара железным наконечником, который должен был размазать эту тварь по задней стене.

Кольва нырнула в лестничный проем и исчезла из вида. Вытянув перед собой посох для равновесия, Кэшел тяжело поплелся следом. Он ощущал такую слабость, как никогда в жизни, но чтобы прикончить это перед смертью, сил у него хватит.

Кольва вскрикнула, попав в пучок чистого света. Серая фосфоресцирующая масса на ее голове сгорела, как солома в костре. Уже на спуске с лестницы она споткнулась, но удержала равновесие резким движением змеи, которой переломали хребет.

Кэшел шел, не отставая. Он отшвырнул в сторону письменный стол, который ударился об пол со злым колокольным гулом. Юноша ничего не видел, он стремился к своей цели, сметая все на пути.

Кольва тем временем уже достигла входной двери. Серебряная панель так и осталась полуоткрытой, после того как Кэшел отодвинул ее для Кольвы. Она прыгнула, но, видно, битва подкосила и ее силы тоже. Рука коснулась серебряного косяка.

Кольва завопила. Раздалось шипение, словно жарится бекон, и запах, как из разрытой могилы. Вопя от боли и ярости, тварь побрела, шатаясь, прочь.

Кэшел добрался до двери и захлопнул ее. Он все еще держал посох перед собой.

– Помоги мне Дузи… – выдохнул юноша, однако в помощи он больше не нуждался.

Все, что ему сейчас требовалось, – это немного здорового сна. Кэшел почувствовал, как его тело скользнуло на гостеприимный пол. Но и засыпая, он продолжал сжимать свой посох, направив его поперек дверного проема.

Сознание Гаррика стремительно выходило из ткани сна, подобно тому, как прыгун, нырнувший с большой высоты, выгребает на поверхность бассейна. В голове его бушевал поток недавних впечатлений, среди них – лицо Ансалема и его прощальные слова. Король Карус тоже присутствовал здесь, но скорее внутри его сознания, нежели как внешний образ.

Лиэйн взяла руки Гаррика в свои. Кожа юноши была холодной, как у путника, застигнутого снежным бураном вдали от укрытия.

– Теноктрис не хотела тебя будить, – шептала Лиэйн. Она растирала его пальцы, не поднимая взгляда от пола. – Ты был как мертвый. Мне пришлось поднести тебе зеркальце, к губам, чтобы уловить дыхание.

– Я боялась, что нам удастся разбудить лишь твое тело, – извиняющимся тоном проговорила старая волшебница. – Уж больно могущественный волшебник призвал твою душу. Это опять был Ансалем?

– Да, – ответил Гаррик. Он не знал, сколько времени проспал. Теноктрис принесла в комнату жаровню и жгла на углях написанные ею заклинания.

Гаррик встал, с удивлением ощупывая свою тунику. Она показалась ему не более реальной, чем ее тень во сне. Тонко спряденная козья шерсть на ощупь была такой же мягкой…

– Во всяком случае, я снова попал в Клестис, – добавил он. – Не уверен, что именно Ансалем вызвал меня. Он этого не говорил.

В комнате было светло – ставни откинуты, солнце уже поднялось. Лиэйн, очевидно, пришла еще до рассвета, чтобы пораньше приняться за работу, и обнаружила его…

Гаррик мрачно улыбнулся. Наверное, он мало отличался от мертвеца, раз девушка срочно вызвала Теноктрис.

Гаррик взял обеих за руки и сказал:

– Простите, что напугал вас. Не думаю, что Ансалем хотел причинить мне вред, просто порой и он ошибается. Из-за одной такой ошибки он сейчас и спит в одиночестве в городе, который выдернул из времени тысячу лет назад.

– Из времени? – резко переспросила Теноктрис. – Объясни, что именно он тебе сказал?

Слуги жались у стен спальни в ожидании распоряжений. Теноктрис махнула им, двое пажей приподняли треногу с жаровней и утащили прочь. В отличие от Гаррика и его давних друзей обе женщины с детства привыкли командовать слугами. Гаррик, не раздумывая, убрал бы треногу сам, чем снова шокировал бы своих подчиненных.

Юноша откашлялся, напряженно роясь в памяти в поисках нужных слов.

– Он сказал, что после смерти короля Каруса извлек Клестис из своего плана бытия. Его пугал хаос, который неминуемо должен был наступить. Ансалем планировал переместить город вместе с его жителями во времени, но не успел. Он уснул от изнеможения, прежде чем довел дело до конца. А пока Ансалем спал, помощники заперли его в комнате, чтобы он никогда больше не проснулся. Ты улавливаешь в этом какой-то смысл?

Теноктрис кивнула. Рядом с тем местом, где стояла жаровня, располагался складной табурет с ножками из слоновой кости и сиденьем из шелковой парчи. Волшебница нащупала его рукой и уселась, прежде чем слуга успел придвинуть табурет ближе.

– Да, вполне, – снова кивнула она. – Но… с таким же успехом Ансалем мог бы рассказать тебе, что танцевал на цыпочках, держа на спине свой дворец! Звучит так же невероятно. А он не упомянул, какой источник силы он использовал?

Гаррик нахмурился, пытаясь хоть как-то сконцентрироваться.

– Он называл амфисбену. Это…

– Я знаю, что такое амфисбена, – оборвала его старуха непривычно резко. Видимо, рассказ Гаррика глубоко поразил ее. – Хотя, возможно, он раздобыл ее уже после нашей встречи. Так, ты говоришь, помощники заключили его в ловушку?

– Он вполне допускал это, – пожал плечами Гаррик. – По словам Ансалема, добраться до него можно только через амфисбену. Но она находилась внутри… хм… внутри заклятия вместе с ним.

Лиэйн отпустила левую руку Гаррика и принялась растирать правую. Кровь постепенно приливала к коже юноши, он перестал дрожать.

– Бедный Ансалем, – тихо сказала Теноктрис. – На самом деле он был слишком наивным. Ему следовало бы знать: любой маг, последовавший за ним, подвергается большой опасности из-за силы тех вещей, которые ему самому казались игрушками.

– Ты считаешь, если бы ему хватило практичности, чтобы распознать человеческие слабости, то он обеспечил бы себе безопасность? – спросила Лиэйн.

– Увы, нет, – вынуждена была признать Теноктрис. – И если бы мне представилась возможность что-либо изменить… то меня бы волновали в первую очередь отнюдь не психологические способности Ансалема.

– И все же, как вы считаете: что случилось с его помощниками? – вмешался Гаррик. – На сей раз я не видел никого из них. Абсолютно пустой дворец… если не считать самого Ансалема.

Теноктрис пожала плечами:

– Насколько мне известно, они слыли могущественными волшебниками, особенно Пурлио. Еще бы, в их распоряжении оказалась вся коллекция артефактов Ансалема, способных увеличивать силу заклинаний.

Она посмотрела в окно на залитый солнечным светом сад.

– Меня гораздо больше волнуют сами предметы, – продолжала она. – Среди них попадались действительно милые игрушки. Например, музыкальная шкатулка… Она воссоздавала не только чудесные мелодии, но и мираж города, которым можно было управлять при помощи клавиш шкатулки. А вот другие вещи…

Теноктрис вздрогнула. Гаррик шагнул к табурету и положил руки ей на плечи, ему так хотелось поддержать старую волшебницу, поделиться своей силой.

– Например, я видела раковину Владыки, – продолжила Теноктрис. – Очень древнюю, уже окаменевшую. Она заключала в себе огромную силу зла. И если какой-нибудь маг надумает ею воспользоваться, то я…

Теноктрис вскинула руки ладонями вверх.