Донни издал звук, непохожий ни на крик, ни на стон — скорее, он представлял собой вздох удивления.

Его глаза непонимающе моргнули, уставившись на Хартли.

Затем кровь веером брызнула во все стороны из разрезанной сонной артерии. Ее пульсация была быстрой — в такт сердцебиению Донни. Он выронил нож и схватился за горло. Пальцы лихорадочно пытались запечатать рану, словно это было возможно. Глаза широко распахнулись, из горла вырвался полный ужаса булькающий крик. Кровь била иссякающим фонтаном. Издавая неясные отчаянные звуки и мечась, как дикий зверь, пытающийся найти выход из ловушки, он запнулся о ставшую на его пути Ниллу и врезался в стену, оставив на ней свою красную подпись. В своем паническом безумии он полностью потерял ориентацию в пространстве и уже не понимал, что дверь находится всего в восьми футах позади него. Он шаткой походкой миновал малыша Джека, свернувшегося калачиком на полу и все еще пытавшегося нормализовать дыхание. Кровавые руки Донни хватались за стены, словно он таким образом пытался вырваться наружу, а из раны, тем временем, во все стороны продолжала хлестать кровь.

Подбежав к краю пирса, Джинджер и державшийся чуть позади нее Партлоу увидели вспышку молнии. Она промелькнула так близко от земли, что им показалось, будто они услышали шипение, с которым та пронзила воздух, а затем — с последовавшим за ней громовым раскатом, сотрясшим пространство — начался ливень. Дождь швырял свои жалящие капли прямо в лица Джинджер и Партлоу. Шторм стоном прокатился по глади озера, ветер взвыл, погнав по воде вереницу волн.

Они промокли до нитки в считанные секунды. Джинджер обвела бьющуюся о пирс воду фонарем. Партлоу свой фонарь «бычий глаз» также направил на волны.

— Там! — воскликнула она и выпустила четвертую пулю в озеро, но Партлоу не видел, во что она стреляет. Коробка с деньгами была прямо у их ног.

— Эй, мы получили деньги! — напомнил он ей, стараясь перекричать рев ветра. Докричаться было сложно, хотя Джинджер стояла от него всего в двух шагах. — Уходим!

— Я попала в него! — закричала она в ответ. Струи дождя стекали по ее волосам и лицу. — Я знаю, что попала в этого сукина сына!

— Ладно, ладно. А теперь поехали!

Отчего-то Партлоу показалось, что она не может просто взять деньги и уйти, хотя для него это имело наибольший смысл. Джинджер же продолжала изучать воду под светом фонаря, водя револьвером из стороны в сторону в поисках своей цели. Партлоу поставил свой фонарь поверх коробки и поднял драгоценную ношу.

— Джинджер, давай убираться отсюда! — призывно воскликнул он. — Сейчас же!

Наконец, она опустила оружие и фонарь. Затем молча направилась к двум автомобилям, припаркованным у подножия пирса, и Партлоу последовал за ней сквозь стену дождя. В «Олдсмобиле» он поставил коробку на заднее сиденье, сказал, что сам сядет за руль и, к своему удивлению, не встретил сопротивления: она скользнула на пассажирское место без лишних слов. Он запустил двигатель, включил стеклоочистители, поискал место для поворота и направился к Соумилл-Роуд.

— Черт! — воскликнул он. — Я промок до нитки!

Она не ответила. Револьвер лежал у нее на коленях, и она держала его так нежно, словно это был младенец.

— Двести пятнадцать тысяч, черт побери! — закричал Партлоу. — Он не обманул нас, я знаю! Он хотел вернуть своих детей, и ему было плевать на деньги! — несколько секунд он ехал молча, не говоря ни слова, и лишь затем смог озвучить то, что пришло ему в голову после первого выстрела. — Ты хотела застрелить его, ведь так? Хотела убить, если получится.

Ответа не последовало.

— Я полагаю… вот, почему ты не заставила его просто оставить коробку и уйти. Ты хотела, чтобы он остался там, и ты могла застрелить его. Несомненно, он дал тебе повод, разозлив тебя, но… неужели основная твоя цель все-таки состояла в этом? Застрелить богатенького мудака, чье имя трубят все газеты? Как будто не деньги были твоей основной целью, а его смерть. И вишенкой на торте стало то, что у него двое детей?

— Возможно, это и было частью плана, — ответила она, глядя прямо перед собой. — Но ты не прав: основная цель состояла в том, чтобы получить выкуп. И мы это сделали.

— Да. Точно. Мы это сделали.

Он нахмурился, несмотря на то, что богатство и видения своего светлого будущего в Мексике пьянили его — вместе со счастливыми образами ему в голову пришло кое-что еще.

— Я слышал, как тот ниггер что-то сказал о малыше Джеке незадолго до того, как Ладенмер взбесился. Ты не слышала, что…

— Ох… черт! — воскликнула она. — Вспомнила, что я забыла! Приз! В коробке с хлопьями! Донни сбил меня с толку… я забыла забрать приз из этой чертовой коробки!

— И что?

— Возможно, это была небольшая вилка или ножницы… что-то металлическое, что-то с острыми краями. Дерьмо!

— Погоди-ка. А что если… действительно там хранилось что-то подобное? Думаешь, они смогут использовать это, чтобы…

— Я думаю, что Донни слишком глуп, чтобы не заходить в ту комнату и не издеваться над ними. Нет, молчи! Не говори ничего. Просто жми на газ, Золотко. Доставь нас в хижину — и быстро!

Как только «Олдс» отъехал, две фигуры, цепляясь друг за друга, шатаясь от ударов волн и дождя, выбрались на грязный берег. Кертис не был хорошим пловцом, но плавал достаточно хорошо, чтобы не утонуть даже в беспокойной воде, одновременно поддерживая одной рукой Ладенмера. Он подумал, что им очень повезло, что озеро у основания пирса имело глубину всего в пять футов, и поэтому его длинные ноги сумели найти опору. Он помог Ладенмеру подняться и добраться до относительного укрытия леса. И там, в лесу, под проливным дождем, он опустил бизнесмена на землю, прислонив его к стволу ивы.

— Боже… — простонал Ладенмер. — Милостивый Иисус… Боже мой.

Молнии продолжали озарять небо, и в их свете Кертис заметил кровь на рубашке Ладенмера — справа, в районе ключицы. Второй выстрел, должно быть, задел голову Ладенмера с правой стороны: кровь струилась по его лбу, смешиваясь с дождем и превращая лицо бизнесмена в мучительную гримасу. Кертису пришлось перевести дух, прежде чем он смог заговорить. Его сердце бешено колотилось, и он начал дрожать — не от холода и не от бешеной борьбы с волнами, а от ужасающего опыта оказаться под обстрелом.

Все, что он смог выдавить из себя, было:

— Вы серьезно ранены?

Ладенмер выругался — так грязно, что Кертис понял, что никогда ничего подобного в своей жизни не слышал. Раненый ощупал свою ключицу левой рукой и снова выругался. Казалось, с этими проклятьями его покидают последние силы.

— Похоже, кость раздроблена, — простонал он. — Правая рука почти не действует. Твою мать… этот Парр… подставил меня. Ублюдок пришел в мой офис и подставил меня.

— Нам нужно выбираться отсюда, — сказал Кертис. — Вам нужно к врачу.

— Мои дети… — на мгновение голос Ладенмера сорвался и превратился почти в рыдание. — Что случилось с малышом Джеком? Он в порядке? Пожалуйста… спроси ее.

— Я спрошу, — но Кертис понял, что сказать легче, чем сделать. Его разум пребывал в смятении, мысли гудели, словно растревоженный улей, к тому же в его голове все еще звучали звуки выстрелов и шипение бурных волн. Вдобавок, его концентрации мешали последние слова того мужчины, пронизанные злобой. И все же, даже сквозь помехи в своем мозгу, он попробовал отправить сообщение.

— Нилла, что случилось с малышом Джеком?

Ответа не было. Кертис не чувствовал ее на другом конце их ментального радио. Воображаемые лампы не светились.

— Простите, сэр, — честно сказал он Ладенмеру, — я не могу сейчас с ней связаться.

— О, Боже… ты говорил… ты не умеешь водить машину?

— Нет, сэр, не умею, — Кертис сделал паузу и отер глаза от дождя. — Я доберусь до дороги и найду помощь. Найду дом… и кого-то, кто поможет нам. Кто-то должен жить в одной из тех хижин.