— Наверное, ты права. Что ж, увидимся на тренировке.

— До скорого! — широко улыбнулась Эш.

— Обалдеть! — выдохнула Бруклин. — Теперь ты моя героиня.

Эшли снова улыбнулась, но на этот раз застенчиво:

— Нужно всего лишь знать, как с ней обращаться. Чем быстрее ее заткнешь, тем лучше для всех.

Решение Эшли пообедать с нами сразило меня наповал, а совсем в затоптанный коврик превратил тот факт, что она то и дело поглядывала на Глюка.

У нас с Бруклин было четыре совместных урока, и седьмой урок по питательным веществам оказался одним из них. Опоздали мы секунд на пять, но мисс Фиппс даже не заметила. Похоже, ей нездоровилось: она решила показать видео, вместо того чтобы вести урок. Поскольку мне не хотелось слушать очередные лекции, я была только за. Мне и так на день хватит информации с головой.

Я ткнула Брук локтем в бок. Притворившись, будто нам плохо видно экран, мы сдвинули парты поближе друг к другу.

— Чего? — спросила Брук, косясь на мисс Фиппс, сидевшую за своим столом в солнцезащитных очках. Может, у нее похмелье. Я ничего об этой женщине не знаю, поэтому вполне могло оказаться, что она и вовсе запойная. — Я пытаюсь уснуть.

Я подалась ближе и прошептала:

— Я заглянула прямо в картинку!

Брук зевнула и кивнула на экран:

— Скучнее рассказывать про еду просто невозможно. Всегда думала, что салат должен быть зеленый. В какую ты там картинку заглянула?

— Фотка из газеты. Я прикасалась к ней локтем, а потом оказалась прямо внутри. В тот самый момент, когда сделали ту фотографию.

Подруга нахмурилась:

— Не понимаю. Причем тут твой локоть?

— Да ни при чем, Брук! Сосредоточься. Я оказалась рядом с Мелани Как-то-там в тот самый момент, когда она фотографировала детей на площадке. И я там была. Прямо посреди самого события.

Губы Бруклин слегка приоткрылись — до нее наконец дошло.

— То есть у тебя было видение?

— Да, только не уверена. Это было не просто видение, а как будто я буквально вошла в снимок. Была прямо там вместе со всеми.

Подруга подалась поближе:

— Почему ты сразу мне не сказала?

— Не хотела ничего говорить при других. Я ведь даже не представляю, что все это значит.

— Это значит, что ты наикрутейшая барышня из всех, кого я знаю.

Я поджала губы:

— А кроме этого?

— Ну, я тоже не представляю. Но, что бы это ни значило, мы обязаны над этим поработать. Попытаться отточить навык. — Брук растопырила пальцы. Уж не знаю зачем. А потом продолжила: — Этот нюанс может оказаться частью твоего дара.

— Обожаю, когда ты называешь это даром, — с сарказмом заметила я.

— Извини, но это и есть дар. Тебе сложно так к нему относиться, потому что с каждым видением у тебя возникают суицидальные мысли.

— И вовсе не с каждым. Но на меня все рассчитывают, Брук! Бабушка с дедушкой, Джаред. Даже те, кто умер сотни лет назад, если верить древним текстам в архиве. Это полный отстой!

— Понимаю. И мне очень жаль, Лор. — Немного помолчав, Брук поинтересовалась: — А теперь серьезно. Когда ты уже закончишь вариться в жалости к себе любимой?

Я тяжело вздохнула:

— Скоро. Дай мне еще минутку.

— Не могу. — Подруга зачем-то нырнула с головой в рюкзак. — Надо работать как можно быстрее.

— Чего? Не хочу я как можно быстрее. Побеждает тот, кто движется вперед медленно, но уверенно.

Из рюкзака Бруклин появилась с улыбкой и фоткой, которую протянула мне:

— Попробуй, как в столовке.

Я отдала фото обратно. О да, моя подруга — опасный человек.

— День был долгий, Брук. По-моему, у меня кончились видения. Да и передышка не помешает.

— Ладненько, это я могу понять.

Она отвернулась к экрану, где показывали что-то мягкое и желтое и клялись, будто эта субстанция помогает наращивать мышцы и поддерживать стройность, но по тону подруги я знала, что наш разговор и близко не закончен. Ну и, естественно, секунд двенадцать с половиной спустя она опять повернулась ко мне.

— Когда шарахнет апокалипсис и миру придет конец, ты ведь скажешь мне, закончилась твоя передышка или нет? А то, знаешь ли, пропустить такое событие было бы непростительно.

Я закатила глаза так, что увидела звезды, и все-таки взяла фотку. Даже не глядя на меня, Брук злобно улыбнулась. Такой улыбкой гордился бы и Стивен Кинг, ей-богу.

— Я даже не знаю, что делать, — заявила я. Пусть прозвучало скорее как жалоба, но все же это было заявление.

— То же, что и в прошлый раз.

— Прикоснуться к снимку локтем?

Брук хихикнула, но тут же спохватилась и глянула на мисс Фиппс.

— По-моему, она в отключке, — шепнула я.

Учительница сидела совершенно ровно, не двигая головой, словно все ее тело превратилось в статую.

— Как можно спать в такой позе? — поразилась Бруклин.

— Понятия не имею, но была бы не против научиться.

Мы тихонько рассмеялись, и Брук отобрала у меня снимок.

— В общем, скажи, если что-то увидишь.

С этими словами она приложила фотографию к моему локтю, и мы рассмеялись еще громче. Не будь у мисс Фиппс сиесты, нас точно ждало бы замечание.

Пока мы не разбудили учителя, я снова взяла фотку, глубоко вздохнула и сосредоточилась на изображении. Это была фотография Брук на ее седьмой день рождения. То есть примерно за год до нашего знакомства. Над дверью висел баннер с надписью «Поздравляем с семилетием, Бруклин!».

Подруга толкнула меня плечом и прошептала:

— Я хочу, чтобы ты ответила мне на три вопроса. Первый: что было у меня в ботинке?

— Ответ «твоя нога» не сойдет?

Брук улыбнулась:

— Нет.

— Ладно, пардон. Второй вопрос?

— Как оно туда попало?

— С возрастом ты становишься все более и более требовательной.

Тут она подалась еще ближе:

— И третий: почему эта фотография так для меня важна?

Класс! Интрига! Я внимательнее всмотрелась в снимок, в лица детей, которые ели мороженое и улыбались в камеру. К фотографии явно не готовились, а просто сделали настоящий, случайный снимок среди прочих в тот день. С открытым от удивления ртом Брук к кому-то бежала — к высокому темнокожему мужчине.

Что ж, я должна хотя бы попробовать. Я смогу.

Несколько минут я так и эдак концентрировалась на фото, но ничего не происходило. Задерживала дыхание и щурилась — без толку. Стискивала зубы и приказывала себе прямо-таки войти внутрь снимка — и снова полный ноль.

Брук опять наклонилась ко мне:

— В столовой ты не пыталась сосредоточиться. И вообще никогда не пытаешься, когда к тебе приходят видения. Может быть, в этом и заключается наша ошибка. Наверное, я слишком на тебя давлю.

— Да неужели?

— Хорош острить. А теперь расслабься. Подумай о чем-то другом. — Помолчав, она добавила: — Только не о Джареде.

Она права. Положив пальцы на фотографию, я несколько раз глубоко вздохнула, успокоилась и словно отгородилась от всего мира. Вдыхала я носом, а выдыхала ртом. Потом представила в мыслях прозрачный занавес и так же мысленно попыталась до него дотянуться, сдвинуть в сторону. Пару раз он прошел сквозь пальцы, как дым, но вдруг я отчетливо ощутила ткань и отодвинула. Чуть-чуть поморгала, пока картинка за завесой не стала четкой, и шагнула внутрь.

Все, что осталось на периферии зрения, рассыпалось. Цвета смешались, а потом снова стали ясными. Молекулы клубились, пока не сформировались в предметы мебели, стоявшей в гостиной Пратеров девять лет назад. В день, когда Бруклин исполнилось семь.

— Мам! — послышался голос маленькой девочки, которая очень старалась перекричать гул голосов младшеклассников.

Я оглянулась и обалдело уставилась на семилетнюю Бруклин.

— Митчелл опять налил мне сока в ботинок!

Значит, сок и Митчелл Пратер, младший брат Брук. И у меня два ответа из трех.

Из кухни вышла мама Бруклин, красивая афроамериканка, и, вытирая руки полотенцем, строго посмотрела на сына: