Тем, кто прорвался, чтобы напасть на нас сзади, теперь не было нужды торопиться, потому что нас обошли, и теперь мы устроим круговую стену из щитов, и эта стена будет всё редеть и редеть, а мы один за одним отправимся в могилы.

Я увидел Этельволда. Теперь он был верхом и скакал позади датчан, посылая их вперед, и с ним был знаменосец с развевавшимся флагом с драконом Уэссекса.

Он знал, что станет королем, если они победят в этой битве, и оставил свое знамя с белым оленем, взяв вместо него флаг Альфреда. Он еще не пересек ров и позаботился о том, чтобы не попасть в гущу сражения, вместо этого призывая датчан идти вперед и убивать нас.

Потом я позабыл про Этельволда, потому что наш левый фланг был резко отброшен назад, и мы превратились в группу саксов, загнанную в ловушку ордами датчан. Мы встали в круг, окруженные щитами и убитыми нами людьми. И нашими мертвецами тоже. А датчане сделали паузу, чтобы выстроиться в новую стену из щитов, чтобы спасти своих раненых и обозреть свою победу.

- Я убил ублюдка Беортсига, - сказал Финан, присоединившись ко мне.

- Хорошо, надеюсь, ему было больно.

- Судя по звукам, да, - сказал он. Его меч был в крови, ухмыляющееся лицо тоже. - Не очень то хорошее положение, да?

- Не особо, - ответил я. Снова начался дождь, небольшая морось. Наш оборонительный круг находился близко к восточному болоту. - Что нам следует сделать, так это приказать воинам бежать к болоту и на юг. Некоторые выберутся.

- Немногие, - заметил Финан. Мы увидели, что датчане собирают кентских лошадей. Они снимали с наших мертвецов кольчуги, оружие и всё ценное, что могли найти. В центре нашего круга на коленях стоял священник и молился. - Они загонят нас на болото, как крыс, - произнес Финан.

- Значит, мы будем биться с ними здесь, - сказал я, и большого выбора у нас не было.

Мы нанесли им серьезный урон. Эорик был мертв, Оскитель зарезан, трупом был и Беортсиг, а Кнут ранен, только Этельволд остался в живых, Сигурд и Хэстен. Я видел их верхом на лошадях, сгоняющих воинов в строй, готовящих свои войска к резне.

- Сигурд! - прорычал я, и он повернулся, чтобы взглянуть на меня. - Я убил твоего слабака-сына!

- Ты умрешь медленно, - огрызнулся он в ответ.

Я хотел заставить его в ярости пойти в атаку и убить перед лицом его воинов. Он визжал, как ребенок, когда умирал! - заорал я. - Визжал, как мелкий трус! Как щенок!

Сигурд, его длинные косы закручены вокруг шеи, плюнул в мою сторону. Он ненавидел меня, он хотел убить меня, но когда захочет сам и как захочет.

- Держите щиты плотно! - прокричал я своим людям. - Держите плотно, и они не прорвут наш строй! Покажем ублюдкам, как дерутся саксы!

Конечно, они прорвут наш строй, но нельзя говорить воинам, которые вот-вот умрут, что они вот-вот умрут. Они знали это. Некоторые в страхе дрожали, но по-прежнему стояли в строю.

- Дерись рядом со мной, - приказал я Финану.

- Мы уйдем вместе, господин.

- С мечом в руках.

Райпер был мертв, я не видел, как он умирал, но заметил, как датчане снимают кольчугу с его худого тела.

- Он был достойным мужем, - сказал я.

Нас нашел Осферт. Обычно он был так аккуратен, так безукоризненно одет, но сейчас его кольчуга была порвана, а плащ висел клочьями, глаза горели. В шлеме была большая вмятина, но сам он, по всей видимости, не пострадал.

- Позволь мне драться рядом с тобой, господин, - сказал он.

- Всегда, - ответил я. Крест Осферта всё ещё возвышался в центре нашего круга, и священник призывал Бога и Святую Лючию сотворить чудо и даровать нам победу, и я разрешил ему прочитать проповедь, потому что он говорил то, что хотели услышать воины.

Ярл Сигурд встал в стену из щитов напротив меня. У него в руках был огромный боевой топор с широким лезвием, а рядом с ним стоял копейщик. Он должен был удерживать меня на месте, пока хозяин зарубил бы меня насмерть. У меня был новый щит, на котором красовались перекрещенные мечи олдермена Сигельфа.

- Кто-нибудь видел Сигебрита? - спросил я.

- Он мертв, - отозвался Осферт.

- Ты уверен?

- Я убил его, господин.

Я засмеялся. Мы убили так много вражеских предводителей, хотя Сигурд и Этельволд еще были живы и имели достаточно мощи, чтобы сокрушить нас, а потом победить армию Эдварда и посадить Этельволда на трон Альфреда.

- Ты помнишь, что сказал Беортсиг? - спросил я Финана.

- А должен, господин?

- Он хотел знать, как закончится эта история, - сказал я. - Я бы тоже хотел это знать.

- Наша история закончится здесь, - промолвил Финан и перекрестился рукоятью своего меча.

И датчане пришли снова.

Они подходили медленно. Люди не желали умирать так близко к победе. Они хотели насладиться триумфом, разделить богатство, которое приносит победа, так что подходили не спеша, держа щиты плотно сомкнутыми.

Кто-то в наших рядах начал петь. Это была христианская песня, возможно, псалом, и большинство подхватило мелодию, что навело меня на мысль о старшем сыне и о том, что я был плохим отцом, и мне было интересно, будет ли он гордиться тем, как я умер.

Датчане ударяли клинками и наконечниками копий по щитам. Большая часть щитов была сломана, расщеплена топорами, из них торчали щепки. Воины были в крови противника. Утренняя битва.

Я устал и смотрел на дождевые облака в небе, думая, что это неподходящее место, чтобы умереть. Но мы не выбираем, как умирать. Это делают Норны у подножия Иггдрасиль, и я представил одну из этих трех богинь, держащую ножницы над нитью моей судьбы.

Она готова была ее перерезать, и всё, что теперь имело значение, это крепко держать свой меч, чтобы крылатая дева забрала меня в пиршественный зал Валгаллы.

Я смотрел, как датчане кричат нам что-то. Я их не слышал, не потому, что они находились слишком далеко, а потому, что мир опять стал удивительно тихим.

Из тумана появилась цапля и пролетела над нашими головами, я услышал хлопанье крыльев вдалеке, но не слышал оскорблений, которые выкрикивали враги.

Широко расставьте ноги, примкните щиты, наблюдайте за клинком врага и будьте готовы нанести ответный удар. Мое правое бедро болело, я только сейчас это заметил.

Я ранен? Я не решался взглянуть, потому что датчане были близко, и я наблюдал за острием двух копий, зная, что они ударят по правой стороне щита, чтобы отклонить его назад и дать Сигурду возможность зайти слева. Я встретился с Сигурдом глазами, и мы уставились друг на друга, а потом пошли в ход копья.

Они метнули копья из задних рядов, тяжелые копья пролетели по дуге над передними рядами врага и тяжело врезались в наши щиты. В этот момент воин в первом ряду должен пригнуться, чтобы щит защитил его, и датчане пошли в атаку, как только увидели, что мы наклонились.

- Встать! - прокричал я, мой щит отяжелел от двух копий. Мои воины яростно кричали, а датчане врезались в нас, издавая свой боевой клич, размахивая топорами, и мы отступили, потом оба строя слились, вздымаясь. Мы напирали друг на друга, как во время состязания, но у нас было всего три ряда, а у датчан по меньшей мере шесть, и они оттесняли нас.

Я попытался протиснуть Осиное Жало вперед, и клинок наткнулся на щит. Сигурд пытался достать меня, завывая и крича, но людской поток оттащил его в сторону.

Датчанин с открытым в крике ртом и забрызганной кровью бородой рубанул топором по щиту Финана, и я попытался воткнуть Осиное Жало над своим щитом в его лицо, но другой клинок отразил мой. Нам пришлось отойти, враги были так близко, что мы чувствовали запах эля в их дыхании. А потом началась другая атака.

Она началась слева от нас, с юга, всадники били копытами по римской дороге, их копья выстроились в ровную линию, и знамя с драконом развевалось. Всадники выскочили из тумана, выкрикивая свой боевой клич, когда они вонзились в задние ряды врага.

- Уэссекс! - кричали они. - Эдвард и Уэссекс!

Я увидел, как ближайшие ряды датчан дрогнули и покачнулись под их натиском, а второй ряд прибывающих всадников разил врагов мечами, и враг увидел, что всадников становится все больше, в сверкающих в лучах зари кольчугах, и на новых знаменах были кресты, святые и драконы, и датчане были сломлены, побежав назад под прикрытие рва.