– Нет, – продолжал Нелли, – сейчас не время спорить.

По-видимому, Зина сопротивлялась, поскольку теперь Нелли слушал ее и молчал. Лоб положил было руку на вторую трубку. Но, почувствовав, как сжали ее пальцы Нелли, не настаивал. Время от времени из трубки доносился Зинин голос. Похоже, она вдруг впала в неистовство.

– Клянусь тебе, нет, – пробормотал Нелли. – Ты должна мне верить…

Этот новый тон потряс Лоба. Неужто Нелли сдастся?.. Он видел, как тот прикрыл глаза со все более явным выражением душевной муки на лице. Он упирался грудью в полочку с телефонным аппаратом.

– Знаю, – сказал он. – Ты права… Но ведь сама ты ничего плохого не сделала… Это несправедливо… Зина, милая…

Лоб отпрянул так резко, что дверь кабины, распахнувшись во всю ширь, ударилась о стенку. Подошел бармен, и Лоб чуть было не извинился. Он тихонько снова прикрыл дверь за спиной и неподвижно стал по другую сторону, прижимая ладони к бокам. «Надо держаться, – внушал он себе. – Не подавать виду… Не подавать виду…»

Он углядел в глубине бара парочку, которая наблюдала за ним, и заставил себя вернуться в свое кресло. Он даже не потрудился уяснить себе ситуацию. Правда, чистая правда забиралась в него, как морская вода в треснувшую раковину. Он вылил из сифона себе в стакан последние капли. Парочка успокоилась, продолжала любезничать. Из кабины, как из исповедальни, вырывался бубнящий голос. Но Лоб знал эту проповедь наизусть. Он знал, что Зина не уступит никаким настояниям. На этот раз она пойдет до конца. Она обязана так поступить. Лоб посмотрел на часы и засек в памяти: четверть первого ночи. В четверть первого некий Лоб – легковерный, робкий, со своими несбыточными мечтами, Лоб – младенец, которого грубо оторвали от материнской груди, ушел со сцены, полный презрения и сарказма, уступая место некому незнакомцу. Когда Нелли вышел из кабины с лоснящимся лицом, сбившимся на сторону галстуком, как после пьяной драки, Лоб испытал чуть ли не победное чувство.

– Садитесь, – пригласил он Нелли с плохо скрываемой радостью. – Вам это необходимо.

Нелли плюхнулся в пододвинутое кресло, как боксер после удара гонга.

– Все кончено, – пробормотал он.

– Вы уверены, что…

– О! Почти.

– Вы могли бы догадываться об этом… и раньше, – небрежно бросил Лоб, как следователь, досконально изучивший расследуемое дело. – Ведь вы знали ее… лучше кого бы то ни было.

Глаза Лоба снова метнули взгляд на кабину, и он выпрямился.

– Естественно, полицию вы не известили. Нелли поднял руку, потом бессильно уронил ее.

– Иду, – сказал Лоб.

Трубка липла к пальцам, как если бы Нелли пролил на нее кровь.

– Алло… Лоб…

Он понизил голос из величайшей заботы о соблюдении тайны.

– Звонила Зина… Да, Зина Маковска… а кто же еще… Она наверняка находится в отеле, и ей угрожает опасность… Да нет. Ее никто не преследует. Она решила покончить с собой… Нельзя терять ни минуты… Я прекрасно понимаю, что шансов у вас почти нет, но все же нужно попытаться… Да, спасибо…

Повесив трубку, он машинально вытер руки. Нелли сидел в прежней позе. Когда Лоб сел, он спросил:

– Вы заявили на меня в полицию?

– Нет еще, – ответил Лоб.

– Что они предпримут, чтобы ее найти?

– Ускорят поиски… Они пообещали мне сделать невозможное.

Позади них вырос бармен.

– Два коньяка с водой, – заказал Лоб. Выждав, он пододвинул свое кресло к креслу Нелли.

– Так это вы убили Мари-Анн, да?.. Вы хотели убить ее.

Он не рассчитывал на ответ и был удивлен, увидев, что Нелли выпрямился в кресле.

– Думайте, прежде чем говорить, Лоб! Как бы вы не наговорили глупостей.

– Полноте! – гневно сказал Лоб. – Вы ненавидели жену.

– В том-то и дело, что это не так. Мы с ней не понимали друг друга, а это не одно и то же. Просто мы не могли ужиться под одной крышей – вот и все.

– Вам надо было развестись.

– Для этого требуется согласие обеих сторон.

– К тому же у нее были деньги.

– Послушайте! Я мог бы разбить вам… Бармен поставил на стол запотевшие стаканы и графин.

Нелли откинулся на спинку кресла.

– Да, – вздохнул он, – у нее были деньги. И она не умела найти им применения. И принимала меня за психа. Мне это осточертело… осточертело. Я просто подыхал. Через это надо пройти, чтобы…

Он обеими руками потянул Лоба за рукав.

– Клянусь вам, Эрве, я никогда об этом не думал… По крайней мере, осознанно… Когда-то я сказал себе: «Если с ней что-нибудь случится… если ее не станет…»

– Вы бы сразу навлекли на себя подозрения, – заметил Лоб. – Вы же ее наследник.

– Согласен. Но я воспринимал себя иначе. И когда вы привели в наш дом Зину, вот тут-то оно и началось… Не так, как думаете вы. Вы считаете меня закоренелым преступником… мозг, холодно рассчитывающий каждый шаг… Я же был от такого весьма далек… Я возжелал эту девушку, как никогда и никого… А между тем сколько их перебывало за мою жизнь! Но вам этого не понять…

– Скажите на милость!… Ведь я тоже…

– Да нет же, вы ее не любили. Не так, как я. Вы не способны потерять голову… Зина… ей нужно было все… чтобы забыться. У нее темперамент наркомана, как и у меня. Называйте это любовью, если угодно. Но наше чувство гораздо сильнее. Мы с ней просто теряли ощущение времени.

Лоб отпил глоток, который испарился у него на языке, как вода на раскаленном песке.

– И это началось… – начал он.

– Сразу же, разумеется. И безо всякого расчета!

– Присутствие Мари-Анн вас нимало не смущало!

Нелли взглянул на Лоба как на диковинного зверя за решеткой.

– Когда страдаешь от голода и жажды, – сказал он, – то сначала ешь и пьешь. Угрызения совести – это годится для пресытившихся. Только мы… чем больше мы пили, тем сильнее становилась жажда.

– Ах, увольте! – пробормотал Лоб. – С меня хватит!

Не будь тут бармена и этой парочки в глубине бара, которая шушукалась за столиком, он залпом опустошил бы целый графин прямо из горлышка.

– Меня осенило внезапно, – продолжал Нелли.

– Вдохновение, – скривился Лоб.

– Вы даже не представляете себе, как точно выразились. Зина считала, что ее преследуют, гонятся за ней по следу, как охотник за дичью… что она обречена на погибель… Вспомните происшествие с автобусом… чистое совпадение; подобные аварии случаются каждый Божий день. Вы со мной согласны? История в Милане – того же порядка. Вечерами на женщин нападают – такое случается сплошь и рядом… Она воспринимала это как рок.

– Ее детство…

– В том-то и дело! И вот она решила покончить жизнь самоубийством… Возможно, это глупо, но вопрос не в том… Я только стараюсь, чтобы вы поняли, как я пришел к мысли принять эстафету. Девушка, которой, похоже, угрожала смерть в рассрочку… Мне представился отличный случай… Я воспользовался моментом, когда был один, чтобы открыть загон для быка…

– Это было рискованно!

– Рискованно? Бросьте!… Когда я пилил трубку, машина стояла в гараже. Представляете? Что касается загородки, то я держался настороже. Да вы и сами видели. В случае малейшей опасности для Зины я скорее подставил бы под рога самого себя… Потом… так вот, потом события развивались как по писаному… Вы уехали в Эльзас… а я предупредил Бонатти. Враг Зины, ее таинственный враг, – не фикция. Он существовал. Существовал многие годы!… Он уже четырежды пытался убить Зину. И если Мари-Анн в один прекрасный день будет убита вместо Зины, по ошибке, следствие зайдет в тупик… Но для этого мне требовалось особое, счастливое стечение обстоятельств.

Нелли залпом выпил свой коньяк и улыбнулся. Несмотря на тревогу и изнурение, он все еще испытывал удовлетворение от своей находчивости, как рассказчик до самого конца истории радуется удачным находкам. И вдруг он поднес ладонь к глазам, чтобы помешать пролиться слезам.

Лоба затошнило от отвращения.

– И конечно же, – сказал он, – я сам и предоставил вам благоприятные обстоятельства, которых вы так ждали.

– Разве я ждал? – удивился Нелли. – Право, я уже сам не знаю… Мы жили сегодняшним днем. Будущее? Зачем оно?.. И вот два дня назад жена сказала, что Зина поедет в Аспремон с кем-то встретиться.