Убедившись, что у них все в порядке — все живы, все здоровы, он, обычно весьма аккуратный во всем, побросал какие-то вещи в сумку и поехал в аэропорт, первым же рейсом улетел в Сочи, к маме.

Ей он не стал звонить, путаясь того, что может услышать, но, переступив порог дома, сразу с облегчением понял: здесь нет беды.

Он пробыл у мамы три дня, к ее бесконечной радости. Объелся всяких домашних вкусностей, отоспался на славу, маясь оттого, что себя совершенно некуда применить — в доме два года назад сделан капитальный ремонт с элементами евродизайна, и если и требовались какие-то хозяйственные мужские дела, с ними справлялся их сосед — отставной военный, давний друг их семьи.

Летя на самолете в Москву, Сергей все гадал, откуда же это пришло? И о какой беде его не то предупреждали, не то оповестили какие-то силы?

«Надо завести постоянную любовницу, а не прыгать от бабы к бабе, может, и всякая хрень перестанет мерещиться!» — так ничего и не надумав, решил Кнуров.

За эти два месяца воспоминания о пережитом той ночью всплывали не один раз, но он торопливо отделывался от них, переключаясь на дела насущные.

И сейчас, глядя в вопрошающие зеленые глаза, он не знал, что ответить этой девушке Веронике.

И именно это пугало до чертиков ничего не боящегося, побывавшего не один раз лицом к лицу со смертью и знавшего, как выглядит ад, боевого офицера Сергея Викторовича Кнурова!

— Почему ты мне не сказала, что тебе было так плохо? — тихо спросил Василий Корнеевич Нику.

— Дедушка, ты не пугайся, пожалуйста, — поспешила успокоить его Ника. — Я просто потеряла сознание на несколько минут, и на самом деле ничего страшного не случилось — ни переломов, ни внутренних повреждений, только сильное сотрясение.

— Почему мужчина, который приезжал от тебя, не сказал, что ты сильно пострадала? Ты уж, пожалуйста, не пытайся оградить меня от переживаний, лучше рассказывай все как есть!

— Хорошо, дедушка! — согласилась Ника и, обняв его за шею, поцеловала в щеку. — Договорились!

— Какой мужчина? — спросил Кнуров, стараясь отодвинуть на время ненужные сейчас эмоции и вопросы. Да и что спрашивать? О чем?

— Я просила Евгения Александровича отвезти дедушке записку, что со мной все в порядке.

— Он мне телефон сотовый пытался подарить, чтобы мы с тобой созванивались. Я не взял, мало ли какие у тебя с ним договоры были.

— Правильно, дедушка, а телефон мы тебе купим!

— Так! — прервал их разговор Кнуров. — Отвожу два дня на осмотр домов. Если к завтрашнему вечеру мы не найдем этот подвал, то послезавтра утром летим в Сибирь!

— Ура! — обрадовалась Ната.

— Чему ты так радуешься? — засмеялся Антон и обнял жену.

— Это же так интересно, необыкновенно, и я уверена, что они найдут этот подвал!

— За работу! — остудил ее пыл Сергей.

Список домов оказался весьма внушительным, в него вошли адреса, по которым проживала семья Киры и Олега, Сонечки, все адреса из оставленных Василию Корнеевичу Игорем инструкций, а также адреса Агриппининой семьи, дома, где жили они с Олегом, и еще целая куча адресов, на всякий случай, про которые вспомнил Василий Корнеевич.

— Что-то мне не дает покоя в этом послании, — сказал задумчиво Василий Корнеевич, когда предварительный список адресов составили. — Никочка, ты все точно записала?

— Да, я его наизусть запомнила! — уверила Вероника.

— Ладно, я подумаю, а вы езжайте, если что надумаю, позвоню.

К вечеру они совсем вымотались от бесконечных пробок в центре, невозможности поставить машину в узких московских двориках, от разочарования — в одних домах из списка вообще не было подвалов; другие давно куплены организациями, перестав быть жилыми и став офисами, с переделанными под офисы же подвалами; в третьих подвалы были, но не те, а кое-где приходилось прорываться в подъезд через консьержек или охранников.

От всего этого и еще больше от напряженного молчания, царившего в машине, у Ники разболелась голова. Они почти не разговаривали, обмениваясь короткими фразами исключительно по существу интересующего их дела.

— Давайте перекусим. Здесь недалеко есть хорошее кафе. Вернее, заведение так себе, но готовят там прилично, а потом заедем еще в два дома по пути, — предложил Кнуров.

— Давайте. Есть действительно хочется, — согласилась Ника, с ужасом думая, на что она подписывается.

Зачем она согласилась?

Ведь придется сидеть за столом напротив друг друга, о чем-то говорить в этой непонятной, какой-то сюрреалистичной ситуации? О чем? О подвале?

Эту спасительную тему они уже проговорили вдоль и поперек, и свою функцию палочки-выручалочки она исчерпала.

Так о чем говорить? И как?!

Может, махнуть рукой на всю классовую неприязнь бабули и Сонечки к быстрой еде и зажевать по хот-догу?

Говорить не пришлось. Сделав заказ и пожелав друг другу приятного аппетита, не изменяя хмурому молчанию, как основной защитной линии поведения, они как-то очень быстро поели. Вероника даже не почувствовала вкуса того, что ела.

Все-таки хот-дог — не такая уж плохая идея!

Они вышли из кафе, и Вероника подумала, усмехнувшись про себя невесело, что погода, неожиданно изменившись, весьма соответствует ее настроению.

Набежали тяжелые дождевые тучи, надежно спрятав солнце, и поднявшийся ветерок оказался пронизывающим и прохладным.

Кнуров поставил машину на небольшом пятачке, правой стороной вплотную к стене дома, заехав на тротуар. Собственно, когда они подъехали, нашли единственное и совсем неудобное место, где можно было хоть как-то припарковаться.

Вообще, чтобы найти в центре Москвы днем место для парковки да еще умудриться его занять, надо обладать навыками циркового акробата, выступающего в паре со своей машиной, или автотрюкача со спецподготовкой.

Пока они не то обедали, не то ужинали, джип Сергея приперла сзади красная «ауди», и сейчас он изображал некий высший пилотаж, пытаясь вырулить и одновременно высматривая просвет между машинами, едущими мимо по небольшой узкой улочке. Нике пришлось отойти метров на пять вперед, ожидая, когда он проделает все эти маневры.

И в это время, не предупредив о себе ни одной каплей, обрушился ливень! Именно обрушился — сплошной темно-серой стеной, застав врасплох водителей, пешеходов и стоящую на тротуаре Нику.

Она не могла побежать к машине, потому что Кнуров в этот момент, проявляя чудеса изворотливости своего автомобиля, в прямом смысле выруливал на дорогу, пытаясь разъехаться с идущей параллельно с его джипом «девяткой», водитель которой, с обычным московским дорожным хамством и упорством, не желал уступать, собрав за собой небольшую гудящую пробку, напрочь перекрыв возможность проехать и себе, и Кнурову.

Ника, оглянувшись, не увидела ни козырька, ни подъезда, ничего, где можно было бы спрятаться от льющейся на нее воды. Хотя прятаться, пожалуй, уже поздно — она почувствовала, как по спине, ногам, рукам ручьями бежит холодная вода. Ее куртка, блузка, джинсы, даже белье промокли насквозь, и ручейки, стекая по ногам, скапливались в туфлях.

Сергей, сатанея от тупости ситуации, послав водителя «девятки» в очень правильном и конкретном направлении, резко вывернул руль и, задев бампер «жигулей», по касательной рванул вперед, затормозил возле Ники, на ходу открывая для нее дверь.

Она быстро забралась внутрь машины.

— Сиденье намокнет, — вздохнула она, пожалев автосалонную красоту.

— Да и хрен с ним! — зло ответил Кнуров, включая печку на всю мощность.

— Мы едем по следующему адресу?

— Да вы что, дамочка?! — возмутился по-взрослому господин Кнуров. — Вам надо срочно переодеться, вы промокли и дрожите!

Он очень разозлился, когда увидел, как она стоит и беспомощно озирается, пытаясь найти какое-нибудь укрытие, и смотрит на него. Он готов был выскочить из машины и придушить этого придурка на «девятке»!

Ника молчала, она отвернулась и смотрела в окно, на разбушевавшуюся водную стихию, за пару минут превратившую Москву в разлив множества ручейков.