Но ключи… Откуда же он взял ключи? Мог ли он найти их и каким-то образом вычислить мою квартиру? Невозможно. Но, собственно говоря, с чего я взяла, что он открыл дверь ключами? Ведь у профессиональных воров для этого имеется множество специальных приспособлений. Всяческие отмычки, например.

Я так задумалась, что до меня даже не сразу дошло, что в дверь кто-то настойчиво стучит. Ну вот, звонок точно приказал долго жить. Придется пойти и открыть, потому что новый визитер, похоже, не собирается оставлять меня в покое. Ну и денек сегодня выдался! А до вечера еще далеко…

-Ты что, милочка моя, совсем охренела? — набросился на меня Герт прямо с порога. — Просил же тебя, чтобы была готова к моему приходу. Или ты ничего не помнишь?

— Готова… к приходу… — Я ошарашенно смотрела на Герта, мучительно пытаясь сообразить, о чем это он толкует.

Наконец меня осенило. Он же перед уходом просил меня собраться, но за всеми этими событиями его просьба совершенно вылетела у меня из головы.

— Извини, — пробормотала я. — Сейчас оденусь. Тут такое было…

Я торопливо напяливала на себя одежду, так же торопливо объясняя Герту, что произошло. Он молча меня слушал, время от времени переспрашивая и вертя головой.

— Не нравится мне все это, — заявил он, когда я закончила свое повествование и была готова к выходу. — Не нравится, хоть тресни. Ладно, разберемся. А пока давай на выход, а то мы и так опаздываем.

— Куда опаздываем, Герт? — Я все еще не могла сосредоточиться.

— На кладбище, — отрезал он, возясь с новыми замками, — куда же еще!

— На кладбище… — Я обалдело уставилась на него. — Как на кладбище? Герт, что происходит?

Мой дружок хотел уже конкретно объяснить, что к чему, но, посмотрев на меня, передумал, сдержался и только махнул рукой.

— Ничего, малышка, — утешил меня он, — бывает, что разные подонки забираются в квартиры, считай, что тебе еще повезло. Попался бы какой-нибудь наркоман, который от дури своего имени не помнит, тебе бы пришлось гораздо хуже. Хорошо, что хоть он сбежал… Пошли, пошли, я тебе по дороге все объясню. И про кладбище тоже.

Герт не соврал. Признаться, смерть Алексея совсем вылетела у меня из головы, но теперь, сидя рядом с Гертом в машине, я жалела парня. Молодых всегда жаль. И умер он не по своей воле, а кто-то захотел его смерти. Молодой, талантливый, наверное, но какая-то мразь решила, что в этом мире ему больше нет места. Сейчас вообще такое время, что совершенно не знаешь, с какой стороны на тебя может обрушиться несчастье. А люди утратили всякую жалость. Что значит жизнь какого-то человека, да ничего… И с каждым годом становится все хуже. Найдется ли в городе хоть один здравомыслящий человек, который скажет, что он живет спокойно и не опасается за свою жизнь? Вряд ли. Может, где-то в глубинке такой человек и найдется… Хотя очень в этом сомневаюсь. Сейчас все на редкость перепуганы. Просто стараются как-то не думать о неприятном.

— Чего такая грустная? — Герт повернул ко мне голову. — Понятно, конечно, что не на вечеринку едем, но все-таки… Или переживаешь из-за сегодняшнего случая?

— Сразу обо всем думается, — призналась я.

— Вот что, подруга, — сказал Герт, останавливая машину недалеко от массивных чугунных ворот, — если не хочешь, то не ходи. Посиди здесь, а я побыстрее постараюсь уйти.

— Нет, — я покачала головой. — Не хочу одна оставаться. Ты иди быстрее, а я потихоньку за тобой. Здесь у нас бабушка похоронена, зайду к ней, а потом назад.

— Смотри не потеряйся, — напутствовал меня Герт и заспешил по дорожке.

Я медленно поплелась за ним следом. Какое-то странное ощущение. Что-то не припомню, чтобы я когда-нибудь была такой. Какая, странная неуверенность, словно и не я это вовсе. Подумать только, чтобы я когда-то в чем-то сомневалась или ощущала такой вот липкий страх! Напротив, моя драгоценная мамочка всегда ругала меня за излишнюю самоуверенность и прямоту. Уж чем-чем, а робостью я никогда не отличалась, всегда бросалась очертя голову вперед. Бывало, что и попадало мне за это, бывало, доставалось так, что искры из глаз сыпались и приходилось уползать в свою норку, поджавши хвост, чтобы восстановить силы. Но затем, гордая и самоуверенная по-прежнему, я снова бросалась в очередную авантюру. Если бы не это, моя жизнь стала бы совсем пресной, как у многих моих соседок-клушек, которые только и знают, что поджидать с работы пьяненького мужа да воспитывать сопливых горластых детишек. Бр-р! Я всего этого как-то умудрилась избежать. Можно сказать даже, что жила в некотором роде в другом мире. И неплохо, кстати сказать, жила…

Так. Я остановилась и бросила самокопание.

Навстречу мне плелись две бабки в черных платках. Понятия не имею, куда пропал Герт, но искать его не собираюсь. На меня всегда угнетающе действовали черные ямины, в которые мужики опускали гроб, люди, стоящие вокруг, надгробные речи. Больше всего давят на психику заплаканные и бледные лица родных. Остальные потом расходятся, а эти остаются со своим горем. Лучше уж прийти потом, когда время потихоньку залечит боль утраты.

Да, сначала это боль, тоска, а потом остаются воспоминания.

И чаще всего светлые. Как будто смотришь на старые фотографии.

И сейчас мне не хотелось идти за Гертом. Я видела этого Алексея всего один раз в жизни, и разговор наш был не слишком приятным. Зачем сейчас об этом вспоминать? Об этом и в таком месте, в такой день. Лучше пойду потихоньку, зайду к своей бабушке. Вот человек, о котором я всегда думаю с какой-то светлой грустью. Замечательный она была человек.

Самое странное, что моя мама, ее дочь, совсем на нее не похожа. С детства помню бабушку маленькой, худощавой, морщинистой, а моя маман — вся подтянутая, в строгих платьях и с высокой прической. Совершенно ничего общего. Но мама бабушку, такую простую и добрую, все же побаивалась. Бывало, начнет бабуля о том, о другом ее спрашивать и смотрит сердито, а мамуля теряется, смотрит, как провинившаяся школьница. Как нас с Мишкой это забавляло! Понятно, что при таких разговорах мы присутствовать не могли, но Мишка всегда пробирался к дверям гостиной, приоткрывал дверь и звал меня с собой. Однажды ему за такое художество и влетело по первое число, сначала от мамы, а затем и от бабушки. Меня, правда, карающая десница миновала, потому что я лежала в тот день с больным горлом в постели.

Мишка еще с неделю почесывался и на мои насмешки отвечал: «Подумаешь». Но бабушку он тоже любил и, пока она была жива, слал ей всякие гостинцы из Америки, звал к себе посмотреть на правнуков, приезжал на ее похороны. Да, бабушка у нас была мировая, что и говорить!

Но если я хочу навестить ее могилку, значит, мне сейчас нужно свернуть, чтобы пройти той аллеей с высокими рябинами, а там останется совсем немного. Не скажу, что мне так часто приходится здесь бывать, но маман у меня непреклонная. Хочешь не хочешь, а два раза в год, причем в любую погоду, мы сюда наведываемся. В день рождения бабули и в день ее смерти.

Сейчас многие ходят к умершим на Пасху, но мамочка не придерживается этого модного поветрия. Приходит за неделю, все убирает, а потом появляется на Родительскую.

В такие дни она меня с собой не зовет, да, честно сказать, я и сама не рвусь. Мать прекрасно справляется и без моей помощи. А вон, кажется, и бабушкина могилка. Я уселась на скамеечку возле памятника и призадумалась.

Теперь, конечно, возле могилок никаких столиков и скамеечек ставить не разрешают. Даже деревце люди посадить не имеют права. Только небольшой камень, даже без оградки, и все. Но здесь, в этом старом уголке, можно увидеть и оградки, и скамейки, и столики. А деревья какие вымахали! На некоторых полно перевернутых черных шапок — вороньи гнезда. Пробовали птиц стрелять, пробовали травить, бесполезно. Воронье тут было и будет до скончания века.

Я сидела на скамейке, смотрела на раскачивающиеся ветви деревьев, на осыпающуюся листву и думала о своем. Незаметно моя жизнь изменилась. Вроде бы все осталось по-прежнему, но, с другой стороны, я чувствую себя так, словно вошла в незнакомый пустой дом. Пустой, еще не обжитый, неуютный, который только дожидается своих хозяев. Похоже, что это как раз моя новая жизнь и есть. А может, старую бросать в этом случае не стоит, если новая такова? Да и шла я к этой новой жизни, прямо скажем, не слишком хорошим путем. То одно случится, то другое. И отнюдь не распрекрасные события. Наоборот. Из всего мрачного ряда выпадает только встреча с Гертом, хотя как знать…