Страх вызвал прилив сил, и он сделал попытку подняться на ноги. Долговязый прижал свой станнер сбоку к шее жертвы и нажал на спуск. Сильный электрический разряд прошел по всему телу Ханса, и он, почувствовав, что его светлые волосы встают дыбом, снова рухнул на спину.

Ханс попытался заговорить:

— П-п-…

— Почему? — переспросил долговязый своим странным, с этим непонятным акцентом, голосом. Он равнодушно пожал плечами. — Ты кого-то разозлил, — небрежно пояснил он. — По-настоящему разозлил.

Ханс снова попытался встать, но не смог. Верзила поставил свой ботинок ему на грудь и одним быстрым движением вытащил нож. Он сгреб спереди брюки Ханса и разрезал их, острое лезвие легко рассекло синюю полиэфирную ткань. Лжепосыльный поморщился, почуяв аммиачную вонь.

— Тебе следовало бы научиться владеть собой, приятель, — буркнул он. Еще пара быстрых движений ножом, и от кальсон Ханса остались одни лоскутья. — Заказчик платит дополнительно двадцать пять тысяч за вот это, надеюсь, ты понимаешь.

Ханс снова хотел закричать, но он все еще был оглушен станнером. Его сердце отчаянно колотилось.

— Н-нет, — прохрипел он. — Нет…

— Что такое, приятель? — с издевкой спросил верзила. — Ты думаешь, что без члена ты больше не будешь мужчиной? — Он наморщил лоб, как бы что-то соображая. — А знаешь, может, ты и прав. Я никогда над этим особенно не задумывался. — Но затем он ухмыльнулся, показав в оскале злобно изогнувшегося рта желтые зубы. — Опять же, мне платят не за то, чтобы я думал.

С ловкостью профессионального хирурга он взмахнул ножом, и Ханс издал сдавленный вопль. Его член был отсечен. Кровь хлынула на паркетный пол. Он снова попытался подняться, но верзила ударил его ногой по лицу, разбив ему нос, и снова коснулся Ханса станнером. Тело Ханса конвульсивно дернулось, и из раны фонтаном брызнула кровь. Он распростерся на полу. Слезы покатились по его лицу.

— Ты мог бы и так истечь кровью до смерти, — сказал верзила, — но я не могу рисковать. — Он нагнулся и длинной кромкой ножа полоснул Ханса по горлу. Ханс нашел в себе достаточно сил и самообладания, чтобы издать последний крик, звук которого резко изменился, когда его горло было перерезано.

Во всей этой суматохе отрезанный орган Ханса продолжал катиться по полу. Верзила носком ботинка отфутболил его поближе к телу, а затем спокойно прошел в гостиную. Вместо канадского телевидения теперь показывали шоу Фила Донахью. Убийца открыл шкафчик рядом с телевизором, нашел видеомагнитофон, подсоединенный к камере наружного наблюдения, вытащил маленький диск и положил его в карман. Затем он снова вернулся в прихожую, взял коробку с кирпичами и, стараясь не упасть на паркетном полу, скользком от все расширяющейся лужи крови, вышел на яркое утреннее солнце.

Что это такое? — спросил Питер, показав на монитор в компьютерной лаборатории «Зеркального отражения», на экране которого было видно что-то вроде косячка маленьких синих рыбок, плавающих в оранжевом океане. Саркар поднял глаза от своей клавиатуры:

— Искусственная жизнь. Этой зимой я читаю курс лекций о ней в колледже Раерсона.

— И как это работает?

— Ну, подобно тому как мы смоделировали на компьютере твое сознание, можно смоделировать на нем и другие аспекты жизни, в том числе размножение и эволюцию. Когда такие имитационные модели становятся достаточно сложными, некоторые специалисты полагают, что это уже чистая условность — считать ли их по-настоящему живыми. Эти рыбки эволюционировали из очень простых математических моделей жизненных процессов. И как у настоящих рыб, в их поведении проявляются неожиданные черты, например, они собираются в стайки.

— Как же ты от простых математических соотношений добрался до этих тварей, которые ведут себя, как настоящие рыбы?

Саркар записал на магнитный диск свои последние результаты и подошел к Питеру.

— Кумулятивная эволюция — вот ключ, который позволяет очень быстро перейти от хаоса к сложности, — пояснил он. — Протянув руку, он нажал несколько клавиш. — Вот, если хочешь, я покажу тебе простой демонстрационный пример.

Экран очистился.

— Теперь, — продолжал Саркар, — набери на клавиатуре какую-нибудь фразу. Без знаков препинания, только буквы.

Питер секунду подумал, затем застучал по клавишам «и там где ад там мы вот наше наказанье». Компьютер изобразил все это строчными буквами.

Саркар заглянул ему через плечо.

— Марло.

Питер удивился:

— Ты знаешь эти строки?

Саркар кивнул:

— Разумеется. Частная школа, ты что, забыл? Это из «Доктора Фаустуса»: «У ада нет границ, нет места пребыванья: ведь там, где мы, там ад, там вечные стенанья, и там, где ад, там мы — вот наше наказанье».

Питер промолчал.

— Посмотри на фразу, которую ты напечатал, — она состоит из 39 букв. — Саркару не пришлось их подсчитывать: как только Питер перестал печатать, компьютер сообщил длину файла вместе с некоторыми другими статистическими данными. — А теперь представь, что каждая из этих букв означает некий ген. Каждый из этих генов может принимать одно из 27 значений: от А до Z плюс пробел. Поскольку ты напечатал цепочку из 39 символов, это значит, что существует 2739 возможных строк такой же длины. Другими словами, жуткое количество.

Саркар протянул руку и нажал несколько клавиш.

— Эта рабочая станция, — пояснил он, — может каждую секунду генерировать сотни тысяч случайных строк длиной в 39 символов. — Он показал на цифру, появившуюся на экране. — Но даже при такой огромной скорости ей потребуется 2x1043 лет — в триллионы раз больше всего времени существования Вселенной, — чтобы набрести именно на эту строку Марло, при условии, что она каким-то образом сможет перебирать их все подряд.

Питер кивнул:

— Это как с теми обезьянами.

Саркар запел:

— И вот мы идем…

— Нет, не эти обезьяны, о которых ты подумал. Бесконечное количество обезьян, стучащих по клавиатурам компьютеров. Они никогда не напечатают точный экземпляр тома Шекспира, сколько бы ни старались.

Саркар улыбнулся:

— Это из-за того, что они работают вслепую. Но эволюция не слепа. Она кумулятивна. Каждое поколение чуть лучше предшествующего, если исходить из критериев отбора, налагаемых средой. Посредством кумулятивной эволюции можно перейти от абракадабры к поэзии, или от уравнений к рыбам, или даже от плесени к человеческим существам поразительно быстро. — Он тронул одну клавишу и посмотрел на экран. — Вот чисто случайная последовательность из тридцати девяти символов. Будем считать ее исходным организмом. На экране появилось:

000 wtshxowlveamfhiqhgdiigjmh rpeqwursudrrfe

— Посредством кумулятивной эволюции компьютер может перейти от этой случайной начальной точки к желаемой конечной точке всего за несколько секунд.

— Как? — спросил Питер.

— Пусть в каждом поколении одна строка текста может породить тридцать девять потомков. Но, как и в реальной жизни, потомки не вполне тождественны предку. Вместо этого в каждом из потомков один ген — одна буква — будет другой, соседней с отцовской вверх или вниз по алфавиту: так, например, Y может превратиться в X или в Z.

— Понял.

— Для каждого из тридцати девяти потомков компьютер определит, какой из них больше всего подходит к данной среде — какой ближе всего к этой строчке Марло, нашему идеалу наиболее приспособленной формы жизни. Затем одному из них — наиболее приспособленному — будет дана возможность размножаться в следующем поколении. Понимаешь?

Питер кивнул.

— Хорошо. Мы позволим эволюции продвинуться на одно поколение. — Саркар нажал еще одну клавишу. Тридцать девять совершенно одинаковых на вид строк появились на экране, и мгновение спустя тридцать восемь из них исчезли. — Вот наиболее приспособленный потомок. — Он указал на экран:

000 wtshxowlveamfhiqhgdiigjmh rpeqwursudnfe

001 wtshxowlvdamfhiqhgdiigjmh rpeqwursudnfe