Лив еще раз покачала головой.

– Хорошенькая, но не особо впечатляет. – Лив встала позади Жан-Клода, закинув сильные руки ему на плечи, провела ниже и остановилась на талии, гладя пальцами его тело.

Она уже начинала меня сильно доставать.

– Я могу сделать для тебя такое, чего ни один человек не может, Жан-Клод.

– Ты грубо ведешь себя с Анитой. Второй раз я тебе это повторять не буду.

Лив отпустила его и встала между нами.

– Великого Жан-Клода довела до целомудрия маленькая человечица. Все смеются у тебя за спиной.

– До целомудрия? – переспросила я.

Жан-Клод поглядел на меня и вздохнул.

– Пока вы не перестанете строить из себя монашенку, ma petite, мне тоже приходится изображать монаха.

У меня глаза полезли на лоб, и я ничего с этим не могла сделать. Я знала, что и я, и Ричард имели когда-то роман и с тех пор хранили целомудрие. Но о Жан-Клоде я никогда не думала и не думала, каким образом он удовлетворяет свои потребности. А если бы и думала, то воздержание я исключила бы из рассмотрения.

– Кажется, я вас удивил, ma petite.

– Я думала, что каждый, кто так излучает секс, как вы... просто я об этом не думала.

– Но если бы вы узнали, что я сплю с другой женщиной, живой или мертвой, встречаясь при этом с вами, что бы вы сделали?

– Бросила бы вас тут же.

– Вот именно.

Лив засмеялась – некрасивым, лающим смехом.

– Даже твоя человечинка тебе не верит.

Жан-Клод повернулся к ней, и глаза его горели сапфировым пламенем.

– Ты говоришь, что все смеются мне в спину.

Она кивнула, все еще смеясь.

– Но только ты смеешься мне в лицо.

Смех оборвался, будто щелкнули выключателем. Она глядела на него.

– Чуть больше покорности, Лив. Или это вызов моей власти?

Она вздрогнула.

– Нет, я хотела... то есть я не хотела.

Он просто смотрел.

– Тогда не лучше ли тебе попросить у меня прощения?

Она упала на одно колено. Вид у нее не был испуганным – или не больше, чем если в обществе допустишь серьезный промах и пытаешься его загладить.

– Я прошу прощения. Мастер. Я забылась.

– Да, ты забылась. Лив. Не превращай это в привычку.

Лив поднялась с колена, улыбчивая, радостная, прощенная. Только и всего. Политика висела в воздухе густой пеленой.

– Просто она совсем не выглядит такой опасной, как ты говорил.

– Анита, – попросил Жан-Клод, – покажите ей, что у вас в руке.

Я сдвинула сумочку, показав пистолет.

– Я бы уже держала в руках твое горло раньше, чем ты наставила бы эту игрушку.

– Нет, – сказала я, – не вышло бы.

– Это вызов? – спросила она.

– Шестьсот лет жизни, с точностью до десяти лет в ту или другую сторону, – сказала я. – Не выбрасывай такое ради минутной рисовки.

– Откуда ты знаешь мой возраст?

Я улыбнулась:

– Лив, я сегодня действительно не в настроении блефовать. Не испытывай меня.

Она смотрела на меня, щуря свои потрясающие глаза.

– Ты некромант, а не просто подъемщик трупов. Я тебя слышу у себя в голове, почти как другого вампира. – Она повернулась к Жан-Клоду. – А почему я ее раньше не слышала?

– Ее сила вспыхивает, когда ей угрожают.

Это было ново и для меня. Насколько я знала сама, я никакой силы в тот момент не применяла. Но вслух я не стала этого говорить. Не время было задавать глупые вопросы, да и умные тоже.

Лив шагнула в сторону, почти испугавшись.

– Через час открытие, у меня еще много работы. – И она направилась к двери, не сводя с меня глаз.

Я смотрела ей вслед, довольная ее реакцией, но не понимая ее.

– Пойдемте, Анита, – сказал Жан-Клод, – я хочу показать вам мой клуб.

Я пошла вслед за ним по клубу. Старый склад перестроили, выпотрошили, так что осталось три этажа с перилами на каждом ярусе. Главный танцевальный зал был огромный, сияющий, освещенный скрытым светом, лившимся непонятно откуда.

С потолка свисали какие-то предметы. Сначала я решила, что это тела, но это были манекены – резиновые куклы в натуральную величину, из тех, что используют в испытаниях автомобилей на разрушение. Некоторые были голыми, некоторые завернуты в целлофан, черную кожу или винил. Была резиновая кукла в металлическом бикини. Они свисали с потолка на цепях разной длины. Фигуры составляли мобиль.

– Очень необычно, – сказала я.

– Их создал специально для клуба подающий надежды молодой художник.

– У него получилось.

Я сунула пистолет обратно в сумочку, но закрывать ее не стала. Так его можно было вытащить неожиданно быстро, а к тому же я не могла разгуливать всю ночь с заряженным пистолетом в руке. В конце концов руку начинает сводить, как бы ни был мал пистолет.

Жан-Клод поплыл через танцевальный зал, я за ним.

– Лив меня испугалась. Почему?

Он грациозно обернулся, улыбаясь:

– Вы же Истребительница.

Я покачала головой:

– Она сказала, что ощущает меня у себя в голове, как другого вампира. Что она имела в виду?

Он вздохнул:

– Ma petite, вы некромант, и ваша сила растет, когда вы ею пользуетесь.

– Так чем же это могло испугать шестисотлетнего вампира?

– Вы неумолимы, ma petite.

– Это одно из моих лучших качеств.

– Если я отвечу на ваш вопрос, вы будете вместе со мной радоваться моему клубу и будете моей дамой, пока не появится убийца?

– Спасибо, что напомнили.

– Вы не забывали.

– Да, не забывала. Ладно, ответьте на мой вопрос, и я буду изображать вашу даму.

– Изображать?

– Бросьте играть словами и ответьте на вопрос. На два вопроса. – Я вспомнила еще один вопрос, на который мне нужен ответ.

Он приподнял брови, но кивнул.

– В фольклоре, в распространенных мифах вампирам приписывают умения, которыми мы не владеем: управлять погодой, перекидываться животными. Считается, что некроманты могут управлять мертвыми всех видов.

– Управлять? Вы имеете в виду не только подъем зомби?

– Да, ma petite, не только.

– И Лив испугалась, что я подчиню ее себе?

– Нечто вроде этого.

– Но это нелепо. Я не могу командовать вампирами.

И при этих словах я сразу пожалела, что их сказала. Это была неправда. Я однажды подняла вампира. Один раз. И мне хватило этого одного раза.

Очевидно, что-то на моем лице выразилось, потому что Жан-Клод тронул меня за щеку.

– Что случилось, ma petite? Что наполнило ваши глаза таким... ужасом?

Я открыла рот и солгала:

– Если бы я умела командовать вампирами, Серефина не уделала бы меня начисто два месяца назад.

На его лице выразилось сочувствие.

– Она мертва, ma petite, мертва воистину и окончательно – вашими стараниями.

Он наклонился ко мне, коснулся губами моего лба, шелковыми мягкими губами, придвинулся ближе, и мне стало легче.

От чего дико выросло чувство вины. Да, меня все еще преследовали кошмары о Серефине, и это была правда. Стоило произнести ее имя, и у меня сводило под ложечкой. Из всех вампиров, с которыми мне приходилось иметь дело, она ближе всех была к тому, чтобы мной завладеть. Не убить – это рано или поздно все равно случится. Нет, она чуть не сделала меня вампиром. Она предложила мне нечто куда более драгоценное, чем секс или власть, – она предложила мир. Это была ложь, но ложь бывает разная. Эта была хороша.

И почему не сказать Жан-Клоду правду? А потому что не его это собачье дело. А если откровенно, меня пугало то, что я тогда сделала, и я не хотела с этим иметь дела. Не хотела об этом думать. Не хотела знать, каковы логические следствия из возможности поднять вампира в дневные часы. Я очень хорошо умею в упор не видеть того, с чем не хочу иметь дела.

– Вы дрожите, ma petite.

Он отступил, рассматривая мое лицо.

Я мотнула головой:

– За мной охотится убийца, а вы спрашиваете, почему я дрожу.

– Ma petite, я вас слишком хорошо знаю. Вы дрожите не поэтому.

– Мне не нравится, что вы меня используете как бабу-ягу для запугивания вампиров. Я не так страшна.