Теплый летний ветер что-то шептал, перекатывая валы высоких трав, зеленых у самых ног лошади, иссиня-серых у горизонта. Он касался разгоряченных лиц, приподнимал пряди волос, только чтобы, играя, забросить их на влажный лоб. Наконец лошадь затопталась на месте, утомленная неподвижностью и двойной ношей, и Хантер неохотно посадил Сэйбл боком на ее седло. Она состроила обиженную гримаску и подняла ногу, перекидывая ее через спину лошади. Узкие брюки натянулись. Ох уж эти брюки!

— Главное — принять приличный вид? — иронически спросил Хантер, когда Сэйбл начала приглаживать растрепавшиеся волосы.

— Конечно. Мне это сделать нетрудно, а вот куда ты спрячешь все это?

Хантер прекрасно знал, что она имеет в виду.

— Может, у тебя есть какие-нибудь предложения? — И он потихоньку направил лошадь в сторону Сэйбл.

— Были, но ты упустил свой шанс.

С этими словами она показала ему язык и подстегнула лошадь, рванувшись вперед со скоростью ветра. Не медля ни секунды, Хантер бросился в погоню.

«Сейчас увидим, упустил или нет», — подумал он.

Когда в полдень они оказались около форта, труба не играла, оповещая о начале преследования. Поселение выглядело на редкость мирно: часовые привычно стояли по сторонам ворот, перед которыми, как всегда, шла толкотня фургонов, оспаривающих право первыми въехать внутрь, мельтешили трапперы и проститутки, поодаль все так же возвышались индейские вигвамы. Все это выглядело совершенно обычным, разве что поражало странное отсутствие военных.

Сэйбл придержала лошадь и встревоженно покосилась на Хантера, который осматривался, прищурившись с недоверчивым видом. Если на их поиски послали целый взвод, могло ли случиться, что в форте их попросту не ждали?

— Мне все это не нравится, — призналась она. — Как-то не по себе. Куда надевались солдаты?

— Обернись — в все поймешь.

В этот момент они как раз въехали в жадно разверстую пасть входа. Одновременно развернув лошадей, оба еще успели увидеть, как смыкаются створка ворот. От резкого поворота лошадь Сэйбл попыталась встать на дыбы, но Хантер поймал удила и заставил животное успокоиться. В это время значительное количество солдат возникло перед воротами, словно из ниоткуда.

Встретив взгляд Сэйбл, Хантер прочел в нем панику, готовую слепо вырваться наружу.

— Не сопротивляйся! — приказал он вполголоса, когда раздались частые щелчки взводимых курков. — Их слишком много.

Она ответила судорожным кивком и соскользнула на землю. Хантер поспешил поднять руки, но его добровольная сдача не была принята в расчет.

Подбежавшие солдаты грубо сдернули его с седла и быстро разоружили. Пока они обыскивали его, он не отрывал взгляда от Сэйбл.

— Я никуда не пойду! — прорычал он в лицо сержанту, который пытался увлечь его за собой, и стряхнул с плеч подталкивающие руки солдат. — Не трогай ее, ты!

Он пригвоздил взглядом к месту того, кто в этот момент бесцеремонно заламывал за спину ее руки. Тот только нагло ухмыльнулся в ответ.

— Я сказал, оставь ее в покое. — На этот раз Хантер произнес это медленно я угрожающе, делая шаг в направлении обидчика Сэйбл. — Иначе я придавлю тебя, как клопа!

— Осторожно, сзади!

Предупреждение Сэйбл запоздало: один из солдат успел нанести Хантеру между лопаток удар прикладом карабина. Тот тяжело опустился на колени, но не упал, а остался стоять со склоненной головой. Она вырвалась и бросилась к нему, рухнув на колени с отчаянным криком: «Хантер!»

— Зачем, зачем ты делаешь это? — шептала она, поддерживая его. — Ты же знаешь, что отец не позволит причинить мне вреда. Все, чего ты добьешься, — это дополнительных неприятностей.

— На этот раз ты оказалась умнее, — криво умехнулся он, глубоко дыша, чтобы уменьшить пульсирующую между лопаток боль. — Надо бы и мне прислушаться к своему же совету.

— Ты всегда был такой, Хантер, — вздохнула она, отирая ладонью его влажный лоб. — Не волнуйся, мы выберемся я из этой передряги.

— Сэйбл! Немедленно встань!

— Отец! — вырвалось у нее, и она посмотрела вверх, через плечо.

Он высился над ней, заслоняя солнце, как грозная и несокрушимая башня. Взгляд, полный враждебности, почти отвращения, вбирал в себя ее незатейливый наряд: рубаху домотканого полотна, узкие мужские брюки, грубые ботинки. Сэйбл медленно выпрямилась во весь рост, вызывающе вскинув голову и не отводя глаз. Ей и в самом деле было безразлично, что думает отец по поводу ее поведения или одежды, существовали вещи куда более важные.

— Я знала, что за всей этой охотой на человека можешь стоять только ты! — произнесла она, словно выплюнув эти слова.

Потом ее презрительный взгляд переместился на Мейтланда, который пока стоял на отшибе.

— Иди-ка сюда, моя девочка! — скомандовал Кавано, не подавая вида, что едва узнает свою дочь в строптивом одетом по-мужски создании.

Сэйбл и не подумала подчиниться. Дождавшись, когда Хантер поднимется на ноги, она встала плечом к плечу с ним. Тогда Кавано подошел сам и схватил ее за руку повыше локтя. Хантер против воли сделал шаг вперед, но Мейтланд оказался тут как тут, заступив ему дорогу.

— Хантер Мак-Кракен, вы обвиняетесь в предательстве. Вас будет судить военный трибунал.

Тот оцепенел, совершенно ошеломленный абсурдностью обвинения.

— Нет! — вырвалось у Сэйбл.

— Ах ты самодовольный индюк! — зарычал Хантер, когда к нему вернулся дар речи. — У тебя нет повода для подобного обвинения!

Он поднял руки, сжатые в кулаки, намереваясь сейчас же, на этом самом месте, как следует пройтись по ребрам коменданта. Его удержали подскочившие с двух сторон солдаты.

— Насчет поводов мы еще посмотрим, — усмехнулся Мейтланд, с удовольствием наблюдая за тем, как сержант защелкивает ручные кандалы на запястьях Хантера.

— Это какая-то нелепость… — растерянно произнесла Сэйбл, переводя взгляд с Хантера на отца и с отца на коменданта. — Снимите с него эти отвратительные штуковины! — Голос ее поднялся до высокой командной ноты. — Прикажи им освободить его, отец! Я требую!

На несколько секунд Ричард Кавано замер, почти испуганный переменой, происшедшей с его младшей дочерью, потом притянул ее поближе к себе и отчеканил на ухо:

— Ты ничего не можешь требовать от меня, дитя мое. Хватит устраивать спектакль, ты и так нанесла достаточный урон своей репутации.

— Ах да, моя репутация! — с горечью воскликнула Сэйбл, смерив отца с головы до ног взглядом, в котором читалась жалость. — Если тебя волнует моя репутация, лучше отпусти Хантера, иначе я нанесу ей еще больший вред.

— Посмотрим, мисс Кавано, как это у вас получится, — оскалив зубы в жутком подобии улыбки, процедил полковник. — С этого момента вы находитесь под домашним арестом. А его уведите!

— Хантер! — резко окликнула Сэйбл.

Тот обернулся, звякнув цепью кандалов. Этот звук жутким эхом отдался в душе Сэйбл, и она впилась взглядом в угрюмые серо-стальные глаза своего любовника.

«Не унижайся ради меня, — прочла она в его ответном взгляде. — Мы выкрутимся, увидишь».

«Я не позволю им так поступить с тобой».

«Мне приходилось бывать в переделках и похуже».

«Я не откажусь от тебя».

«А я от тебя».

Однако сердце Сэйбл стиснул настоящий страх, когда она поняла, что Хантера уводят в направлении гарнизонной тюрьмы. Камера снова! Там его кошмары опять примутся за него, и она потеряет его уже навсегда.

При мысли об этом вся ее новообретенная дерзость разом улетучилась. Круто повернувшись к отцу, она ухватила его за лацканы мундира и взмолилась дрожащим, отчаянным шепотом:

— Хантер не переживет тюрьмы, папа! Ты должен отдать приказ, чтобы его освободили! Запри его в бараках, расставь часовых хоть через каждую пару шагов, но не позволяй уводить его в тюрьму!

Ответом ей был холодный взгляд, начисто лишенный милосердия. В порыве отчаяния Сэйбл рванула за лацканы изо всех сил.

— Прошу тебя, умоляю тебя, папа!