Впрочем, Пол, с которым она все это уже обсуждала по телефону, был, что называется, в курсе. Отдавая должное Дугу, он сказал, что это весьма щедрое предложение.

— Просто не верится, что я снова в Нью-Йорке, Глэдис, — промолвил Пол, откидываясь на спинку сиденья. Он внимательно глядел на проносящиеся за окнами городские пейзажи. Каким ему кажется Нью-Йорк после всех мест, которые он посетил? Венеция, Сицилия, Корсика, Портофино, Антибы — сами эти названия звучали гораздо более поэтично, чем Бронкс, Гринвич и Тридцать седьмая улица, но в тех далеких и прекрасных местах Пол прятался от боли, поселившейся в его сердце. И вряд ли они сумели облегчить его страдания.

Пол действительно боялся возвращаться в свою прежнюю квартиру. Он сам сказал ей об этом, и Глэдис ободряюще улыбнулась ему.

— Может быть, тебе стоило бы остановиться в отеле? — спросила она.

— Я тоже об этом думал, — сказал Пол извиняющимся тоном. Теперь, когда они встретились, он признавался в своих слабостях с меньшей охотой. Что-то изменилось. Впрочем, ей самой было странно думать о том, что далекий голос, который она слушала на протяжении почти целого года, внезапно обрел плоть и кровь. Им обоим еще предстояло к этому привыкнуть; Глэдис, во всяком случае, постоянно ловила на себе внимательный взгляд Пола, который незаметно ее рассматривал.

— Мне еще нужно разобрать кое-какие бумаги, — добавил он после небольшой паузы. — Заседание совета директоров состоится завтра, и, раз уж я все равно приехал, надо к нему подготовиться.

— Что-нибудь серьезное? — уточнила Глэдис, сворачивая на проспект Рузвельта, откуда было уже совсем близко до Ист-Ривер, где жили когда-то Пол и Седина. А теперь он будет жить один.

— Да нет, не очень. Просто моим партнерам необходимо убедиться, что я жив и в здравом уме. Устав банка требует, чтобы первое лицо в совете директоров присутствовало на отчетных заседаниях за каждый квартал. Два заседания я уже пропустил… Но теперь… теперь я должен испытать свои силы.

Он снова бросил на нее быстрый взгляд исподтишка.

— Слушай, Глэдис, где ты хотела бы поужинать?

— Сейчас? — удивленно переспросила Глэдис, и Пол рассмеялся.

— Нет, завтра… Конечно, я бы с удовольствием пригласил тебя куда-нибудь и сейчас, но, боюсь, я буду не слишком интересным собеседником. Дело в том, что у меня буквально слипаются глаза — ведь по европейскому времени, к которому я привык, сейчас где-то около четырех утра. Но до завтра, надеюсь, я успею акклиматизироваться. В крайнем случае — отосплюсь на заседании… Так куда бы ты хотела пойти? В «Очко», в «Кот Баск» или в «Дэниэл»?

Услышав эти названия, Глэдис рассмеялась. Пол совершенно забыл, какую жизнь она вела раньше и тем более — теперь. Дуг никогда не возил ее в дорогие нью-йоркские рестораны, ограничиваясь более скромными уэстпортскими заведениями. Правда, раз или два в год они ездили с ним в театр, но даже тогда не искали ничего необычного и закусывали в ближайшем кафе или пиццерии. В фешенебельные рестораны Дуг водил только своих клиентов.

— Знаешь, — ответила она, немного подумав, — я чувствовала бы себя гораздо уютнее в каком-нибудь небольшом кафе типа «Денни». Ты, наверное, забыл, что в последнее время я бываю в общественных местах только вместе с детьми, и это… не могло не сказаться. Впрочем, на самом деле мне хотелось бы побывать в каком-нибудь хорошем ресторане, просто я не знаю — в каком.

— Тогда как насчет «Дэниэла»? Там очень неплохо и в то же время спокойно, — предложил Пол. «Дэниэл» был одним из любимых ресторанов Седины, но и ему там тоже нравилось. Он считал его не таким вычурным, как «Ла Греноле» или «Кот Баск».

— Никогда там не была, — вздохнула Глэдис. — Но я о нем читала. Одна из моих подруг утверждает, что это лучший ресторан в Нью-Йорке.

— А детей найдешь с кем оставить? — спросил Пол и слегка нахмурился.

— Разумеется! — Глэдис улыбнулась. Ей было приятно, что Пол об этом подумал. — Кстати, может быть, ты заглянешь к нам в выходные, если задержишься в Нью-Йорке? Сэм будет очень рад тебя видеть. Да и с остальными тебе пора познакомиться.

— С удовольствием, — ответил Пол с такой решимостью, словно ему предстояло войти в горящее здание. — Мы могли бы сходить с ними в кино и слопать по пицце в одном из этих… ну как ты там сказала.

Он знал, что для детей Глэдис это будет настоящим удовольствием. Так почему бы и не доставить его им. И им, и ей, и себе тоже. Мир, в который он вернулся после долгого отсутствия, казался ему совершенно незнакомым и новым. Пол даже не знал, сумеет ли он жить в нем, но все же он хотел попробовать.

Глэдис не знала, сумеет ли Пол справиться со своими воспоминаниями. Иногда ей казалось, что он не выдержит даже одной ночи, в особенности если все-таки решится провести ее в своей старой квартире. Но в какие-то минуты она была почти уверена, что Пол выдержит и все у него наладится. Она вряд ли могла рассчитывать, что они будут часто встречаться. Полу наверняка захочется повидаться со своими старыми знакомыми и друзьями, а на нее просто не останется времени. В конце концов, они, наверное, снова будут ежедневно перезваниваться, и разве могла она требовать от него чего-то большего?

Квартира Пола располагалась на Пятой авеню, почти на самом углу Семьдесят третьей улицы, и занимала целый этаж элегантного многоэтажного дома с подъездом, отделанным мрамором, и с консьержем, который был очень рад видеть Пола.

— О, мистер Уорд! Вы вернулись! — воскликнул он, протягивая руку, которую Пол с чувством пожал.

— Добрый вечер, Росарио, — сказал он. — Как дела?

— Очень хорошо, мистер Уорд, спасибо. А как вы? Вы, наверное, все это время были на своей лодке?

— Да, я путешествовал на яхте, — кивнул Пол, пропуская Глэдис вперед.

Росарио как раз собирался сказать Полу, что сожалеет о гибели его жены, но, увидев Глэдис, промолчал. Он от души надеялся, что эта красивая блондинка — новая подружка Уорда.

Глэдис поднялась с Полом на его этаж. Он достал из сумки ключи. У него дрожали руки, и он не сразу справился с замком, но наконец раздался щелчок, и дверь отворилась. На пороге Пол замешкался, и Глэдис осторожно тронула его за рукав.

— Все будет хорошо, Пол, — сказала она негромко. Он через силу улыбнулся. Прежде чем перешагнуть порог собственной квартиры, он поставил на пол сумку и кейс и крепко обнял Глэдис.

— Мне кажется, это будет потруднее, чем я рассчитывал, — прошептал он.

— Может быть, и нет. — Глэдис ободряюще улыбнулась. — Во всяком случае, попробовать стоит…

Пол глубоко вздохнул. Глэдис была совсем рядом, точно так же, как она всегда была с ним на борту «Морской звезды». И ее лицо больше не казалось ему посторонним, отдельным от голоса, который он привык слушать, сидя в окружении ярких, южных звезд на темной, слегка покачивающейся палубе. Перед ним был живой, настоящий человек, на которого он привык полагаться.

Набрав полную грудь воздуха, как перед прыжком в воду. Пол поднял с пола вещи и решительно шагнул через порог. Он щелкнул выключателем и огляделся. В квартире никто не жил с самого сентября, но здесь царил идеальный, хотя и несколько искусственный порядок. Просторная прихожая, отделанная мореным дубом, украшенная множеством литографий и уставленная современными скульптурами самых разных цветов и размеров, походила на торговый зал закрытого на ночь антикварного магазина. Огромное зеркало на трельяже все еще было завешено темным газом. Пол, поспешно сорвав эту траурную драпировку, так и остался стоять, комкая ее в руках и не зная, что ему теперь с ней делать.

Не говоря ни слова, Глэдис взяла ткань у него из рук и, аккуратно сложив, убрала в ящик под зеркалом. Пол благодарно взглянул на нее и, сделав приглашающий жест, первым прошел в гостиную. Глэдис последовала за ним.

Гостиная была очень большой и красивой. Смесь антикварной и современной мебели. На стенах — подлинники Миро, Шагала, Поллока и каких-то других художников, которых Глэдис не знала. Все вместе выглядело довольно эклектично. По какой-то неведомой причине обстановка гостиной напомнила ей Седину. Впрочем, Глэдис довольно быстро убедилась, что вся квартира несла на себе отпечаток порывистой, увлекающейся личности своей бывшей владелицы. Повсюду Глэдис натыкалась на ее фотографии, взятые в основном с обложек книг, а над камином висел большой портрет. Увидев его, Пол застыл, словно загипнотизированный, и довольно долго не произносил ни слова.