Мун молча смотрела им вслед, но никто из них так и не обернулся.

Мун сидела на качелях в саду, время от времени отталкиваясь ногой от земли. Над головой звучала световая симфония вечерних небес Харему. Мун положила голову на подушку, впитывая эту красоту глазами. Когда она закрывала их, то слышала и другую музыку — нежные сложные переливы старинной песни, доносившейся из раскрытых в патио дверей, стрекотание ночных насекомых в кустарнике, пронзительные гортанные крики странных существ, что жили в вольерах и бродили свободно по аллеям парка...

Весь день она, как и все предыдущие дни, совершенствовалась в управлении собственным разумом и телом, просматривала те записи, которые дал ей Аспундх, стараясь запомнить как можно больше о том, кто такие предсказатели, каковы их функции в своих мирах и их предназначение в масштабе Вселенной. На Харему для предсказателей была создана официально разрешенная школа, где они в полной безопасности учились управлять собой при впадении в Транс — подобно тому, как в свое время, только безо всякой определенной системы, и ее учили Клавалли и Данакиль Лю на крошечном, затерянном в море островке, где над головой расстилалось бескрайнее небо.

Помимо этого, КейАр и другие предсказатели Харему изучали ту сложную информационную систему, частью которой являлись сами, пытаясь разобраться в предохранительных мерах, предпринятых Старой Империей для защиты знаний от надвигающейся тьмы невежества. Все предсказатели здесь знали, например, что погружение в пустоту, в Ничто — это на самом деле момент соединения с электронным мозгом машины. Однако никто из предсказателей не знал, на какой именно планете находится этот электронный мозг. Впрочем, понимание своей исключительно важной роли всегда давало им силы пережить тяжкие испытания — вроде тех, что чуть не убили Мун при прохождении Черных Ворот.

Предсказатели Харему постепенно познавали реальную природу собственного могущества: способность не только облегчить бремя жизни других, но и существенно улучшить эту жизнь, внести свой вклад в техническое и общественное развитие окружающего их мира. Причем вклад предсказателей порой был куда более ценным, чем любые гениальные догадки известных ученых... нужно было лишь одно: чтобы у людей, населяющих ту или иную планету, хватило мудрости и желания использовать знания предсказателей.

А еще в этой школе предсказателям давали представление о природе их загадочного «инфицирования» и о том, как защититься от злого умысла и как защитить любимых людей от того риска, которому те подвергались, общаясь с «инфицированными». Предсказательница могла, например, при желании даже родить ребенка. «Вирус», содержащийся в ее крови, не способен был преодолеть такой защитный фильтр, как плацента, и ребенок совсем не обязательно наследовал материнские качества, но имел значительно большую, по сравнению с другими, предрасположенность к тому, чтобы стать предсказателем. Иметь ребенка... лежать в объятиях любимого... знать, что можешь быть с ним всегда, быть для него всем...

Мун вздрогнула, пробудившись от своих мечтаний: кто-то шел к ней через патио. Теперь он любит другую. Воспоминание о том, что любовь к этой другой разделяет их сейчас куда сильнее, чем время и пространство, причиняло ей резкую боль. И тут она увидела, что к ней подходит Аспундх.

— Мун, дорогая, — приветливо улыбнулся он ей, — а не пора ли нам на прогулку?

Каждый вечер он прогуливался по террасам своих садов, доходя до усыпальницы с мраморными колоннами, прятавшейся в густом кустарнике, где покоился прах его предков. На Харему существовала целая иерархическая система божеств, тесно и самым непосредственным образом связанная со сложной кастовой структурой их общества. Здесь поклонялись и «чужим» богам — тем, которые «правили» иными мирами Гегемонии. Однако на первой ступени этой иерархической лестницы стояли всемерно почитаемые предки того конкретного человека, чьи успехи или неудачи определили его собственное положение в обществе. Аспундх от всей души почитал своих покойных родителей, и Мун порой очень хотелось узнать: неужели только благодаря тем успехам, которых достиг твой отец при жизни, так легко поверить в его божественность?

Она спрыгнула с качелей. Каждый вечер она сопровождала КейАра в его путешествии к могиле предков, и в тиши садов он обсуждал с ней те вопросы, которые накопились у нее в течение дня.

— Ты достаточно тепло одета? Весной вечера сырые, прохладные. Возьми мой плащ.

— Нет, мне тепло. — Она помотала головой, втайне надеясь, что настаивать он не будет. На ней было платье без рукавов, которое она сама выбрала в лавке у механического торговца. Ей казалось, что даже ее обнаженные руки смущают этих людей, но было ужасно противно надевать больше одежды, чем хочется, так что она — из чувства протеста! — нарочно носила меньше, чем ей порой было нужно.

— Ах, вот что значит суровые условия воспитания! — КейАр рассмеялся; она насупилась. — А где же твоя очаровательная улыбка? Не потому ли ты мрачна, что завтра утром должна быть в космопорте?

Они пошли рядом. Мун старалась приноровиться к его неторопливым широким шагам.

— Отчасти. — Она смотрела, как ступают ее мягкие удобные туфли по выложенной гладкими камешками дорожке. Силки мог часами ползать по этим дорожкам и с восторгом разбирать сложный рисунок орнамента... Она, пожалуй, будет даже рада снова увидеть Силки; еще больше — Элсевиер... И рада будет убраться из этого удушливого мира искусственной безукоризненной красоты. Она, правда, всегда ждала этих вечерних прогулок, но в течение дня КейАр бывал чрезвычайно занят, и за Мун присматривала ЭйЭлВи, проявлявшая благоразумную заботу о доме своего отца, когда в нем живет девушка весьма сомнительного происхождения. ЭйЭлВи была с Мун почтительна — благодаря трилистнику сивиллы у той на шее, — но одно лишь ее присутствие доводило Мун до полной потери контроля над собой; она то и дело спотыкалась, что-то роняла, разливала, разбивала... Безжалостная светскость ЭйЭлВи превращала каждое неверно произнесенное Мун слово в фатальную ошибку, делала нелепым любой ее вопрос, а искренний смех — просто немыслимым. В мире ЭйЭлВи боялись смеяться, боялись потерять самообладание — и контроль над Гегемонией, контроль над Тиамат...