– Нет! Кто бы я ни был, я не подлец!

Кэрол потрясенно глядела на него. Что случилось? Почему он отвергает ее? За что? В глазах девушки читалась растерянность и боль, но это только придало Фрэнку решимости.

– Я даже не уверен, понимаешь ли ты, что происходит, – с трудом выговорил он.– Ты загадочное сочетание страсти и целомудрия, женщины и ребенка. Я не знаю, кто ты на самом деле, а мне необходимо это знать!

Кэрол молча отвернулась. Ее била мелкая дрожь, а сердце ныло от тоски, причину которой она не могла бы объяснить словами. Когда же Фрэнк повернул к себе залитое слезами личико, во взгляде Кэрол отчетливо читался упрек.

– Не сердись на меня. Ты мне очень нужна, – проговорил он срывающимся голосом.– Я до последнего сомневался, найду ли в себе силы сказать «нет». Мы одни. Ничто не помешает мне подхватить тебя на руки и унести к себе в спальню, а именно этого мне хочется больше всего на свете.

Его ладонь легла на влажную щеку, но он не сделал попытки осушить ее горькие слезы – напротив, завороженно наблюдал за тем, как они струятся по лицу.

– Неужели ты плачешь обо мне?– мягко спросил он.– Боюсь, что завтра ты заплачешь от ненависти к себе самой.

Кэрол изо всех сил затрясла головой, и тогда Фрэнк рывком поставил ее на ноги, а затем встал сам.

– Я затеял все это, потому что так нуждаюсь в твоем тепле, – негромко пояснил он.– Мне пришлось остановиться, потому что я понятия не имею, кто ты: наивное дитя, которое грех обидеть, или хитрая расчетливая женщина. Я ведь даже не знаю, зачем ты здесь!

– Ты знаешь зачем, – прошептала Кэрол, вытирая глаза.

– Неужели?– Фрэнк обхватил ладонями ее мокрые щеки и заглянул в самую глубину синих глаз.– Я знаю только то, что ты говоришь, моя чудесная Кэрол. Но я знаю также, что это неправда. В один прекрасный день я узнаю твою тайну, но к тому времени ты, возможно, уже уедешь туда, где я не смогу тебя разыскать.

Кэрол развернулась и опрометью бросилась прочь из комнаты, а Фрэнк не сделал попытки задержать ее. Нет, он никогда не узнает правды! Лучше остаться для него неразрешимой загадкой, навсегда уйти из его жизни – может быть, тогда он будет хоть изредка вспоминать ее. Девушка упала на постель и зарылась лицом в подушку; все ее существо сотрясалось в блаженном, мучительном, доселе неизведанном экстазе. Нет, она прожила жизнь отнюдь не на необитаемом острове. Она знала, к чему все шло: целомудрие и невежество – вещи разные.

Кэрол повернулась на бок и поглядела в окно. Холодный лунный свет одел комнату льдистым серебром в тон заснеженному пейзажу.

И еще она знала, почему ласки Фрэнка не вызывали у нее отвращения. Наоборот, она ждала их, готова была ответить на них и, если бы он все-таки решил овладеть ею, согласилась бы, не испытывая ни стыда, ни раскаяния. Все очень просто, она любит его – отсюда ее уступчивая покорность, ее страстный отклик. Если бы это было не так, она наверняка завизжала бы и принялась яростно отбиваться.

Кэрол вздохнула и закрыла глаза. Пустые мечты! Фрэнк ее не любит, это чисто физическое влечение. На свете существует Пэдди – идеальная пара для светила медицинской науки. Она только и ждет, чтобы Фрэнк обменялся с ней кольцами. Интересно, ласкал ли он Пэдди? Говорил ли, что нуждается в ее тепле? Кэрол снова зарылась лицом в подушку и плакала до тех пор, пока не заснула.

В течение всей следующей недели она старалась избегать Фрэнка. Кстати сказать, это оказалось несложно, потому что на другой день хозяин дома вернулся крайне поздно, а потом уехал в Ньюкасл на очередную конференцию.

Но вот однажды утром Фрэнк холодно объявил, что вечером привезет домой Дэвида, причем изложил эту информацию таким ровным, безразличным голосом, что Кэрол закусила губы и отвернулась.

– Он сможет работать или ему нужен отдых?– осторожно осведомилась она.

Сама Кэрол в отсутствие отца трудилась не покладая рук и почти закончила перепечатывать ту стопку черновиков, что застала по приезде.

– С ним все в порядке, – заверил Фрэнк все тем же безучастным тоном.– Я специально продержал Дэвида в больнице подольше: ведь я же не могу запереть от него рабочий кабинет! Так что ему было лучше окончательно поправиться вдали от дома: в Ламсден-хаусе ему абсолютно все напоминает о работе.

– Если ты имеешь в виду меня...– начала Кэрол, с упреком глядя на Мэтьюза, и тот немедленно вспылил.

– Я не тебя имею в виду! Я сказал ровно то, что хотел; не ищи подтекста там, где его нет. У тебя и так до черта проблем, незачем выдумывать новые!

Это настолько соответствовало истине, а суровый тон Фрэнка причинял такую боль, что Кэрол отвернулась и убежала, не сказав ни слова. Запершись в кабинете, она принялась допечатывать главу, готовясь к возвращению отца. Срок ее пребывания в Ламсден-хаусе почти истек. Иллюстрации готовы, осталось только отредактировать текст. Кэрол от души надеялась, что отец не станет ничего дописывать: ведь тогда ей и в самом деле придется его бросить, а так хочется сперва закончить книгу!

На следующий день Дэвид Амберли вернулся из больницы, и работа над рукописью продолжилась. Жизнь вернулась на круги своя – по крайней мере, на первый взгляд. Правда, теперь, когда Дэвид был дома, Фрэнк больше не задерживался в больнице до полуночи, но молодые люди старались не встречаться взглядами. Вернее, Кэрол старалась. Глаза Фрэнка, напротив, неотрывно следили за каждым движением девушки. Эти отношения походили на крайне опасную игру в прятки или на вспышки молнии среди грозовых туч. Кэрол казалось, что даже воздух потрескивает от электрических разрядов, так что иногда она от души удивлялась, как это отец ничего не замечает.

Неожиданно наступила оттепель. Сугробы растаяли едва ли не за ночь, и однажды утром, выглянув в окно, Кэрол увидела, что солнце ярко сияет во все небо, деревья и изгороди роняют на землю каскады сверкающих капель, а на пригорках проглянула прошлогодняя зелень.

– Хм! Кратковременное затишье, – прокомментировал отец, скептически оглядывая окрестности.– Только не обманывайтесь, Кэрол. Морозы еще вернутся. Простаки потеряют бдительность – тут-то зима с ними и поквитается!

В голосе его прозвучала такая мрачная покорность судьбе, что Кэрол не сдержала улыбки.

– А вы не очень-то любите холода, – сочувственно заметила она.

– Не терплю, – сознался мистер Амберли, возвращаясь к столу и берясь за ручку.– Вот поправлюсь – только меня здесь и видели! Поедете со мной? – вдруг спросил он, лукаво сощурившись.– Хотите быть личной секретаршей главного смотрителя заповедника и мастера художественного слова?

Он всего лишь шутил, но сердце девушки сладко дрогнуло. Отец так к ней привязался, что зовет с собой в Океанию! Пусть только ради красного словца... Кэрол улыбнулась, поддерживая игру.

– Я бы с удовольствием поехала с вами, только, боюсь, дикие звери меня напугают до смерти. Миссис Браун всерьез уверена, что вы их всех кормите с руки.

Разговор закончился смехом, но Кэрол поспешно отвернулась и застучала по клавишам. Шутливое предложение отца вызвало не только радость: тут же пришла мысль о Фрэнке. Не так давно она мечтала поехать в Океанию, чтобы отыскать отца. Интересно, уехала бы она сейчас, зная, что Фрэнк останется здесь?

Кэрол показалось очень важным решить для себя этот вопрос. И она решила. Даже если бы отец узнал, кто она на самом деле, и все равно захотел взять ее с собой, девушке пришлось бы отказаться. Живя в Брайтоне, она, по крайней мере, смотрела бы на те же самые небеса, что и Фрэнк, дышала бы с ним одним воздухом. Нет, она не сможет уехать!

Во второй половине дня Кэрол отпросилась в деревню: у нее закончились шампунь и тальк. Однако с покупками ей не повезло, в продаже имелась только детская присыпка, а тюбики шампуня выглядели так, словно пролежали на складе несколько веков. Девушка позвонила домой, предупредила миссис Браун, что задержится, и поехала дальше. Погода стояла ясная, на дорогах поблескивали лужи.