Процедура прошла без задержек, поскольку большинство судей и адвокатов уже располагали помощниками-гуманоидами. Два дня спустя явилась группа черных роботов с ордером на принудительное выселение и бульдозером. Печально смотрел Андерхилл, как его не проданные товары идут на лом, как бульдозер, управляемый сталеглазым роботом, рушит стены здания.

Домой он вернулся поздно, в тоске и отчаянии. Удивительно мягкий приговор суда оставил ему дом и машину, но он не чувствовал благодарности. Безмерная заботливость совершенных черных машин стала невыносима.

Поставив машину в гараж, Андерхилл направился к дому, но заметил за одним из больших новых окон ловкую наглую фигурку и содрогнулся от внезапного ужаса. Он не хотел возвращаться на территорию, оккупированную этим несравненным слугой, который не позволял ему самому ни побриться, ни даже открыть дверь.

Повинуясь внезапному импульсу, он поднялся по лестнице и постучал к постояльцу. Зычный голос пригласил его войти; старый бродяга сидел на высоком стуле, склонившись над сложной аппаратурой, что лежала на кухонном столе.

К огромному своему облегчению, Андерхилл заметил, что обшарпанная комнатка осталась прежней. Поблескивающие стены его собственной новой комнаты горели по ночам бледным золотым огнем, пока гуманоид не гасил его, а новый пол был теплым и пружинистым, почти живым; здесь же в маленьких комнатках осталась та же штукатурка в трещинах и пятнах, те же дешевые лампочки и потертые дорожки на полу.

— Как вы сумели от них отделаться? — с завистью спросил Андерхилл. — От этих проклятых роботов?

Старик с трудом поднялся, снял с колченогого стула несколько щипцов и какие-то куски металла и вежливо пригласил гостя присесть.

— Меня защищает иммунитет, — серьезно сказал он. — Без моего разрешения они не могут войти туда, где я живу. Это поправка к Высшему Закону. Они не могут ни помочь, ни помешать мне, пока я сам их не попрошу… а я не собираюсь их просить.

Андерхилл осторожно сидел на шатком стуле, разглядывая старика. Его хриплый голос звучал так же странно, как и слова. Лицо покрывала нездоровая серая бледность, глаза и щеки ввалились.

— Вы хорошо себя чувствуете, мистер Следж?

— Не хуже, чем обычно. Просто у меня много работы. — Он с улыбкой указал на пол, где стоял поднос с сохнущим хлебом и остывшая тарелка с крышкой. — Я хотел съесть это попозже, — объяснил Следж. — Ваша жена была настолько добра, что принесла мне обед, но я, к сожалению, был слишком занят.

Исхудавшей рукой он указал на стол. С прошлого раза странное устройство выросло. Небольшие элементы из бесценного белого металла и сверкающего пластика вместе со старательно припаянными шинами образовывали продуманную и целостную конструкцию.

Длинная палладиевая игла, вращавшаяся на алмазных подшипниках, была, подобно телескопу, снабжена угловыми шкалами и нониусами; в движение ее, как и телескоп, приводил моторчик небольшой мощности. Вогнутое палладиевое зеркальце у основания отражало такое же зеркало, укрепленное на чем-то отдаленно похожем на электрический преобразователь. Массивные серебряные шины вели к пластиковому ящичку с верньерами и индикаторами на крышке, а еще — к свинцовому шару диаметром сантиметров в тридцать.

Старик был поглощен работой и явно не расположен к беседе, но Андерхилл, вспомнив черный силуэт за новым окном своего нового дома, почувствовал странное нежелание покидать этот рай, где не было гуманоидов.

— Над чем вы работаете? — решился он спросить.

Старик Следж взглянул на него темными возбужденными глазами и, наконец, ответил:

— Над своим последним проектом. Хочу измерить постоянную кванта родомагнетизма.

Его хрипловатый усталый голос явно давал понять, что он не желает развивать ни эту тему, ни разговор вообще, однако Андерхилл, преследуемый видением черного блестящего раба, ставшего хозяином, не сдавался.

— А что это за иммунитет?

Старик сидел, склонившись над столом, мрачно глядел то на длинную блестящую иглу, то на свинцовый шар и не спешил отвечать.

— Эти чертовы роботы! — взорвался Андерхилл. — Они разорили меня и, в довершение всего, забрались в мой дом. — Он заглянул в темное, морщинистое лицо старика. — Вы, конечно, знаете о них больше, так скажите, есть ли способ избавиться от них?

Спустя полминуты задумчивые глаза старика оторвались от свинцового шара, а лохматая голова кивнула.

— К этому я и стремлюсь.

— Могу я вам помочь? — Андерхилл почувствовал внезапную надежду. — Я сделаю все, что в моих силах.

— Возможно, и сможете. — Запавшие глаза внимательно смотрели на него. — Если знакомы с такой работой.

— Я учился в политехническом, — напомнил Андерхилл. — В подвале у меня есть мастерская, а эту модель я построил сам. — Он указал на изящный кораблик, висящий над камином. — Я сделаю все, что в моих силах.

Еще не закончив, он почувствовал, как искра надежды гаснет под напором волны сомнений. Почему, хорошо зная везучесть Авроры на жильцов, он должен верить этому старому бродяге? Самое время вспомнить старую игру и начать пересчитывать бессмысленную ложь на очки. Он встал со стула, цинично разглядывая ободранного старца и его фантастическую игрушку.

— Впрочем, что тут говорить? — буркнул он неожиданно резко — Вы меня почти убедили. Я бы действительно многое отдал, чтобы от них избавиться, но откуда вы знаете, что сможете это сделать?

Усталый старик задумчиво смотрел на него.

— Я должен уничтожить их, — сказал он наконец. — Ведь я тот несчастный глупец, который вызвал их к жизни. Да, я хотел, чтобы они служили, слушали и берегли людей от бед. Высший Закон — это моя идея. Я не знал, к чему это приведет.

Сумерки постепенно заполняли обшарпанную комнатку, густея в запыленных углах, ложась на пол. Очертания фантастической аппаратуры на кухонном столе становились все более размазанными, нереальными, пока последний луч света не сверкнул на белой палладиевой игле.

Город казался удивительно тихим. На другой стороне улицы гуманоиды бесшумно строили новый дом. Они никогда не переговаривались друг с другом, поскольку каждый точно знал, что делает другой. Их необычные строительные материалы тихо соединялись между собой, не было слышно ни стука молотка, ни визга пилы. Маленькие ловкие фигурки уверенно двигались в наступающих сумерках, ступая тихо, как тени.

Сгорбившись на высоком стуле, усталый и постаревший Следж начал рассказывать. Андерхилл вновь осторожно уселся на шаткий стул и смотрел на руки Следжа, жилистые и загорелые, когда-то умелые и сильные, а сейчас — трясущиеся и беспокойные.

— Держите все это при себе. Я расскажу вам, как все это началось, чтобы вы знали, что делать, но не говорите об этом слова вне этих стен: гуманоиды хорошо умеют удалять из памяти плохие воспоминания и намерения, которые могли бы угрожать Высшему Закону.

— Они очень эффективны, — с горечью согласился с ним Андерхилл.

— В том-то и дело, — ответил старик. — Я хотел создать совершенную машину, и это получилось у меня слишком хорошо. Вот как это было.

Жалкий худой старик, сгорбленный и усталый, рассказал свою историю:

— Шестьдесят лет назад я читал теорию атома в техническом колледже на южном континенте планеты Винг-IV. Я был холостяком, идеалистом, невеждой в вопросах жизни, политики и войны, короче, во всем, кроме теории атома. — Морщинистое лицо озарилось печальной улыбкой. — Пожалуй, я излишне верил в науку и недостаточно — в людей. Я не доверял эмоциям, поскольку не имел времени ни на что, кроме науки. Поддавшись моде на семантику, я хотел использовать научные методы в любой ситуации, упростить опыт до математической формулы. Думаю, меня раздражали человеческие ошибки и невежество. Я считал, что наука как таковая может привести мир к совершенству.

Какое-то время он сидел молча, глядя на бесшумные черные силуэты, которые, словно призраки, сновали вокруг растущего, как во сне, дворца.