– Но почему она послала сюда пьяного?

– Протестую, – заявил Аблойк, качнувшись в направлении майора.

Уолтерс повел носом:

– Выхлоп смертельный.

– Всего лишь доброе шотландское виски, – сказал Аблойк.

Баринтус схватил его за плечи.

– Нам нужно кое-что обсудить приватно, майор Уолтерс. Уолтерс сухо кивнул и отозвал своих людей в сторону.

Двоих он попытался оставить, но Баринтус попросил забрать и их:

– Поставьте их на обе двери – снаружи, если хотите, – только чтобы они не пытались подслушать.

– За дверями они вас не услышат, если вы орать не станете.

Баринтус улыбнулся:

– Постараемся не орать.

Уолтерс махнул своим копам, и Дойл сказал им вдогонку:

– Придержите дверь для миз Фелпс, пожалуйста.

Мэдлин взглянула на него большими глазами, удивленно приоткрыв ротик. Разыгрывала удивление, слишком быстро она среагировала.

– Ну, Дойл... – Она положила ухоженную ручку на его кожаный локоть. – Мне же нужно подать вас на пресс-конференции в самом лучшем виде!

Он посмотрел на нее почти так же, как Уолтерс недавно, разве что еще выразительней. Она сняла руку и отступила на шаг. На секунду выглянула настоящая Мэдлин: упорная и безжалостная. Свой козырь она выложила с заострившимся от злости лицом:

– Королева дала мне приказ проследить, чтобы на пресс-конференции вы все выглядели восхитительно. Когда она спросит, почему я этого не сделала, я могу сослаться, что вы пошли против ее приказа?

Больше чем другие смертные, имевшие дело с двором, она знала, на что способна королева, – и знанием умело пользовалась.

Я повернулась в руках Холода, выглянув из меха:

– Мы не идем против приказов королевы.

Она взглянула на меня едва ли не презрительно. Мэдлин уже семь лет пользовалась расположением королевы. Семь лет в лучах абсолютной власти, которую имела королева над существами, способными одним щелчком свернуть Мэдлин шею. Под защитой Андаис она чувствовала себя в полной безопасности. И в общем, правомерно. До некоторых границ. Пора напомнить ей, где проходят границы.

– Это очень ответственная пресс-конференция, Мередит. – Она даже не трудилась называть мой титул, когда нас не слышали другие смертные. Взгляд ее перебежал с любимой потертой куртки Галена на куцую черную курточку Дойла и наконец на слепяще-яркую парку Китто. Губы поджались – едва заметно. – Не вся одежда годится, прически не вполне в порядке, и макияжа на вас, Мередит, безусловно, недостаточно, если предстоит фотосессия. Косметика и одежда у меня с собой. – Она направилась к двери – за упомянутыми аксессуарами, видимо.

– Нет, – сказала я.

Она оглянулась с такой надменной миной – любому сидхе на зависть.

– Я могу связаться с королевой по сотовому телефону, но я уверяю вас, Мередит, что выполняю ее приказ. – И она правда вытащила телефон из внутреннего кармана – крошечную игрушку. Он нисколько не портил вид блейзера.

– Твои действия сейчас противоречат ее приказу, – сказала я. Я знала, что кажусь слишком маленькой, почти ребенком, выглядывая из пушистого меха. Но сейчас, с Мэдлин или ей подобными, меня это не волновало – чуть ли не впервые в жизни. Нет нужды демонстрировать силу. Здесь и малого хватит.

Она помедлила в нерешительности:

– Не может быть.

– Разве тетя велела нам заняться нарядами, едва мы войдем в помещение с мороза? Это ее точный приказ?

Она прищурила искусно подведенные и накрашенные глаза.

– До подробностей не доходило. – Голос был неуверенный, но деловые интонации тут же вернулись. – Но после конференции вам нужно будет еще раз переодеться к банкету. Время назначено, и королева не любит ждать.

Она нажала на кнопку и поднесла телефон к уху.

Я шагнула вперед из уютного Холодова тепла и прошептала ей в свободное ухо:

– Я наследница трона, Мэдлин, а ты ведешь себя со мной вызывающе. Я бы на твоем месте задумалась о своем поведении, если б хотела сохранить работу.

Я расслышала из трубки голос секретаря своей тетушки, но не его слова.

– Прости, ошиблась кнопкой, – прощебетала Мэдлин. – Да, они прибыли. Определенные сложности есть, но мы со всем справимся. Да-да, прекрасно.

Она убрала телефон и попятилась от меня точно так же, как пятились люди от Андаис или Кела. Испуганно попятилась.

– Я подожду за дверью. – Она облизнула губы, взглянула на меня искоса. Не такой уж она прожженный политик. Кое-кто из тех, кто прежде пытался меня убить, теперь улыбались мне в лицо и поддакивали, представляясь лучшими друзьями. Мэдлин до таких высот двуличия не дотягивала, что изменило к лучшему мое мнение о ней.

У дверей она задержалась:

– Но поторопитесь, пожалуйста. У нас действительно очень напряженный график, а королева сказала – цитирую, – что приготовила наряды на сегодняшний вечер для всех. Она хочет, чтобы к пиршеству все переоделись.

И она вышла, не оглянувшись, словно не хотела, чтобы я видела выражение ее глаз.

Когда дверь за ней плотно закрылась, Гален спросил:

– Что это ты ей сказала?

Я пожала плечами и опять прижалась к Холоду.

– Напомнила, что как наследница трона я имею определенный вес в решении кадровых вопросов.

Гален качнул головой:

– Она даже побледнела. Всего лишь от угрозы увольнения?

– От угрозы изгнания из волшебной страны, Гален.

– Но она же не одержима эльфами, – непонимающе нахмурился он.

– Не до зависимости, и все же ее реакция ясно сказала, как она дорожит своим особым положением среди нас. Она не хочет потерять возможность касаться плоти сидхе, даже если это лишь случайные касания.

– Ты думаешь, это так важно знать?

– Это значит, что у нас есть рычаг давления на Мэдлин, которого раньше не было. Вот так все просто.

– Совсем не просто, – сказал он.

Я посмотрела в его честные глаза – он почти страдал, осознавая, что я его опережаю, превосхожу в чем-то. Может, мне никогда не пригодится информация о том, что Мэдлин достаточно дорожит работой, чтобы угождать мне, а может, и пригодится. Каждый клочок информации – о чьей-то мельчайшей слабости или преимуществе, о доброте, о жестокости, о тщеславии – мог оказаться жизненно важным клочком. Я научилась ценить любое проявление симпатии или лояльности, даже если они вызваны были всего лишь желанием угодить всем возможным хозяевам. Мэдлин не станет хуже относиться к Келу, когда его освободят, но теперь она будет относиться к нам одинаково, а это уже кое-что.

– Умница, – с улыбкой сказал Баринтус. – Но в одном Мэдлин права: времени у нас маловато.

Он подозвал другого стража. Высокого, худощавого и на вид загорелого до красивого бронзового оттенка, только это был не загар. Кэрроу всегда походил на обожженного солнцем егеря, даже каштановые волосы у него казались выгоревшими на солнце до рыжины, как у человека, постоянно бывающего на свежем воздухе. Стрижка у него была простая и короткая, и он совсем по-человечески выглядел, если не смотреть в глаза. А глаза были зелено-карие – нет, не зеленовато-карие, никаких блеклых цветов. Зелень в них была как лес под ласковым ветром – то вспыхнет сияющими изумрудами, то потемнеет почти до черноты.

Мне нередко приходилось спрашивать у сидхе, какого рода божествами они являются, но, как и Баринтус, Кэрроу был виден сразу. Передо мной стоял один из великих охотников.

Я с радостью ответила на его улыбку. Когда-то мой отец доверил ему обучить меня повадкам зверей и птиц. А когда я поступила в колледж на биологический факультет, Кэрроу посещал со мной кое-какие занятия. Ему было интересно, не продвинулась ли наука дальше со времени, когда он проверял свои знания в последний раз. В большинстве случаев все осталось на прежнем уровне, но микробиология, паразитология и введение в генетику его зачаровали. Только он один из сидхе спрашивал меня, стала бы я работать по специальности, если б не была принцессой. Всех остальных это не занимало – точнее, они не могли представить вещи занимательней, чем политика двора. Если ты можешь быть принцессой, неужто тебе захочется чего-то другого?