Главная контора компании Ллойда, располагавшаяся в здании Королевской биржи, кишела посетителями. Дэниел взял свою растерявшуюся спутницу под руку, чтобы она не потерялась в толпе, и уверенно повел ее вверх по лестнице, говоря на ходу:

– Я представлю тебя господину Томпсону, мы с ним старые знакомые. Держись с достоинством и ничего не бойся.

Диана и не чувствовала никакой робости, она приблизилась к столу секретаря с видом знатной светской дамы и взглянула молодому человеку прямо в глаза. От смущения клерк покраснел и выронил перо. Диана наградила его улыбкой.

Они прошли в кабинет мистера Томпсона, где встретили радушный прием, и Диана изложила суть своей просьбы.

– Я разыскиваю своего родственника Джонатана Албрета, – обворожительно улыбнувшись, промолвила она, ласково глядя на покрасневшую лысину хозяина кабинета. – Он, возможно, пользовался услугами вашей компании лет пятнадцать назад. Нельзя ли поискать какие-то записи о нем в вашем архиве, сэр?

– Разумеется, мы сделаем все, что возможно, – с любезной улыбкой ответил мистер Томпсон, поедая посетительницу масленым взглядом. – Я распоряжусь, чтобы кто-то из моих служащих просмотрел документы, тех лет и отправил вам с посыльным информацию.

– А нельзя ли сделать это сейчас? Я была бы вам за это очень признательна, – сказала Диана, улыбнувшись. – Я веду поиски вот уже несколько месяцев, но, к сожалению, пока безрезультатно.

– Мистер Томпсон очень занятой человек, – вмешался в разговор Дэниел, но хозяин кабинета перебил его, заявив, что при всей своей занятости он все же не оставит расстроенную девушку без внимания. По его приказу клерк стал приносить один за другим толстенные тома архивных документов. Дэниел издал тяжелый вздох.

– Если у мистера Сент-Джона есть какие-то другие важные дела в городе, он может идти, – не оборачиваясь, сказала Диана и вновь ласково улыбнулась мистеру Томпсону. – Я уверена, что мне здесь помогут.

– Да; мой дорогой Сент-Джон, ступайте, если вы торопитесь, – живо подхватил эту мысль хозяин кабинета.

– Нет, я подожду свою кузину здесь, – твердо сказал Дэниел и сел в кресло возле окна, мрачный как туча.

Два часа спустя Диана закрыла последний том и констатировала, что никаких записей, касающихся страхования судов ее отцом в компании Ллойда в течение шести лет до своего загадочного исчезновения, не обнаружено. Весь кураж, охвативший ее в момент прихода в эту компанию, улетучился вместе с надеждой продвинуться в поисках своего родителя.

Заметив печаль на ее милом лице, господин Томпсон сказал:

– Если хотите, мы можем проверить записи и за другие годы.

– Благодарю вас, но в этом нет надобности, – сказала Диана упавшим голосом.

Молодой клерк смотрел на нее так, словно готов был дать ампутировать себе ногу, если это хотя бы немного могло облегчить ее страдания.

– Пошли, Диана, – сказал Дэниел.

Ей стыдно было смотреть ему в глаза, ведь она отняла у него напрасно столько драгоценного времени и вдобавок вела себя в кабинете непозволительно дерзко. Да и лошадь, оставленная им у входа в биржу, наверное, застоялась. Едва сдерживая слезы и внушая себе, что компания Ллойда не единственное лондонское страховое общество, обслуживающее судовладельцев, она с унылым видом спустилась по лестнице и вышла из здания. Пока Дэниел отвязывал своего коня от фонарного столба, ей удалось взглянуть на его лицо.

Оно было суровым, но не раздраженным, хотя глаза его сверкали, словно раскаленные уголья. Дэниел хранил задумчивое молчание, и она была благодарна ему за то, что он избавил ее от насмешливых вопросов, как-то: довольна ли она теперь? угомонится ли хотя бы ненадолго? и вообще, зачем ей потребовалось заставлять трех джентльменов тратить свое время ради ее прихоти?

Чем ближе они подходили к воротам на западной границе лондонского Сити, именуемым Темпл-Бар, тем явственнее становились тревожные перемены в атмосфере города. Люди стали двигаться заметно быстрее. Бедняки спешили к берегу реки, экипажи и одетые в дорогое платье переходы торопились в противоположную сторону. Дэниел остановился и прислушался.

Порыв холодного ветра донес до них глухой гул толпы.

– Очередное шествие, – сказал Дэниел, – кажется, напротив парламента. Что ж, это значит, что сессия уже идет. Надо быстрее убираться отсюда, пока еще не началась заварушка.

Они свернули в безлюдный проулок. Двери лавок и ставни на окнах были заперты, бродячие коты и бездомные псы попрятались в подворотнях, притихли даже крысы на помойках. В воздухе Лондона запахло бедой. Дэниел подвел своего коня к тумбе и велел Диане встать на нее.

– Нам лучше ехать дальше верхом, – пояснил он. – Поедешь у меня за спиной. Не бойся, это не страшно.

– Но мне еще никогда не доводилось этого делать, – робко сказала она, с опаской оглядывая скакуна.

Конь покосился на нее лиловым глазом и заржал.

– Сегодня у тебя особенный день – многих смелых начинаний. Ты обворожила клерков страховой компании, а теперь вот попытайся понравиться моей лошади. Подтяни повыше подол юбки, и я тебя подхвачу.

Он вскочил в седло, наклонился и рывком усадил ее на коня позади себя.

– Обхвати меня руками и держись крепче, чтобы не упасть. Да нет же, не цепляйся за седло, обними меня за талию.

Диана неохотно подчинилась.

– Теперь весь город увидит твои голые ноги, – трогая коня с места, сказал Дэниел. – Это еще один твой отважный поступок. Так ты далеко пойдешь!

Отголоски беспорядков на улицах становились все громче, слышались призывы к убийству и грабежу. Дэниел пришпорил свою лошадь, и она понеслась галопом.

У Дианы перехватило дух от охвативших ее новых ощущений: никогда еще она не прижималась грудью к мужскому телу, тем более сидя верхом на лошади, с оголенными до коленок ногами. Что бы сказала мадам Леблан, если бы увидела свою воспитанницу в столь пикантном положении? Диане стало жарко. Она почувствовала, что готова скакать на коне с Дэниелом хоть на край света, забыв все свои тревоги и заботы. Ей уже не было одиноко и страшно, она чувствовала себя защищенной и почти умиротворенной.

Вскоре она убедилась в верности принятого Дэниелом, решения. На улицах творилось нечто невообразимое, задерживаться хотя бы на миг было чрезвычайно опасно. Толпа бесновалась. Дэниел на всякий случай свернул, в ближайший тихий проулок, крикнув Диане:

– Держись за меня крепче! Похоже, что возле парламента началось побоище. Демонстранты разбушевались, на нас могут напасть. Попытаемся прорваться вскачь.

Крепче обняв его за талию, Диана со страхом наблюдала, как неистовствующая людская масса превращается в обезумевшее звериное стадо. Казалось, что вот-вот в ход пойдут ножи, спрятанные под лохмотьями, полетят булыжники и бутылки, зазвенят стекла в окнах, заполыхают дома. Но Дэниел, бормоча проклятия, лишь крепче сжимал поводья и гнал коня вперед под крики и улюлюканье хулиганов, норовивших преградить им путь.

– Почему они злятся на нас? Чем мы перед ними провинились?

– Они люто ненавидят всех сытых и добротно одетых, потому что сами голодны и бедны как церковные мыши, – ответил Дэниел и пришпорил скакуна.

Однако одному из рассвирепевших дебоширов удалось-таки ухватиться за уздечку, другой оборванец дернул Диану за лодыжку. Она пнула его ногой в небритую физиономию – он отпустил ее щиколотку и, пошатнувшись, рухнул в канаву с нечистотами. Дэниел хлестнул коня плеткой, и тот вынес их на свободное место. Окольным путем они выбрались из беспокойного квартала и, убедившись, что опасность миновала, спешились.

Диана долго не могла успокоиться и отдышаться. До самого дома ни она, ни Дэниел не проронили ни слова. Усталый конь беспокойно храпел, порывы ветра все еще доносили до них отголоски волнения. Темнело. Сырой холодный воздух и далекие раскаты грома предвещали грозу. Диана, зябко поеживаясь, куталась в плащ. Возле дома Дэниел остановился, окинул ее хмурым взглядом и, велев ей ждать его в библиотеке, повел коня в конюшню. Хлынул дождь.