Около восьми часов вечера доктор Антекирт, Петер, Луиджи, Пескад и Матифу сошли на берег возле устья маленькой речки, где только что бросило якорь их быстроходное судно. Шагах в ста стоял небольшой караван-сарай, где им удалось раздобыть мулов и нанять проводника-араба, который обязался довести их до Тетуана, находящегося в четырех милях от берега. Цену, запрошенную арабом, дали не торгуясь, и маленький отряд тут же тронулся в путь.

В этой части страны европейцам не приходится опасаться ни оседлого населения, ни даже кочевников. Жителей здесь мало, земля почти не обрабатывается. Дорога проходит по равнине, усеянной чахлыми кустами, и проложена она вьючными животными, а не рукою человека. По левую сторону от нее вьется речка, и с ее илистых берегов доносится кваканье лягушек и стрекотание кузнечиков. Изредка попадаются рыбачьи лодки, которые стоят на якоре или лежат на берегу. По правую сторону тянутся плешивые холмы, постепенно переходящие к югу в горный массив.

Ночь стояла великолепная. Все кругом было залито лунным светом. Гладь реки ослепительно сверкала. На севере выступали призрачные очертания гор. Вдалеке в стлавшемся по земле тумане белел Тетуан.

Проводник-араб быстро вел маленький отряд. Два-три раза пришлось остановиться перед сторожевым постом, из окошка которого, не освещенного луной, лился желтоватый свет. Обычно из домика выходили двое марокканцев с тусклым фонарем в руках и вступали в разговор с проводником. Затем после краткого обмена приветствиями путешественники снова пускались в путь.

Доктор и его друзья молчали. Углубившись в своп мысли, они не обращали внимания на мулов, и животные, привыкшие к этой неровной каменистой дороге с выступавшими на ее поверхности корнями, уверенно шли вперед. Однако самый выносливый из мулов иногда отставал от каравана. И, право, его не стоило ругать, — ведь на нем ехал Матифу.

Это дало повод Пескаду сострить:

— Уж лучше бы мул ехал на Матифу, чем Матифу на муле!

Около половины десятого проводник остановился перед увенчанной башенками белой зубчатой стеной, защищавшей Тетуан от нападений. В стене виднелась низенькая дверь, украшенная арабесками в марокканском стиле. Из бойниц выглядывали дула пушек, похожие на длинных кайманов, лениво дремлющих при свете луны.

Дверь была заперта. Пришлось вступить в переговоры со стражей, подкрепив свои доводы горстью монет; после этого дверь распахнулась, и путники углубились в лабиринт узких, извилистых уличек, местами перекрытых сводами; порой им преграждала путь дверь с железной решеткой, которую открывали все тем же способом.

Через четверть часа доктор и его спутники добрались до единственного в городе постоялого двора, называемого на местном наречии «фонда», который содержала немолодая еврейка, пользовавшаяся услугами некрасивой одноглазой девицы.

Отсутствие удобств в этой «фонде», убогие комнатушки которой выходили во внутренний двор, объяснялось тем, что европейцы редко заглядывают в Тетуан. В городе на несколько тысяч населения, преимущественно туземного, имеется только один представитель европейских государств — испанский консул.

Как ни хотелось доктору Антекирту узнать, где находится дом Намир, и поскорее отправиться туда, он не поддался искушению. Действовать следовало с величайшей осторожностью. В тех условиях, в каких, вероятно, находилась Сава, похищение было делом рискованным. Друзья основательно взвесили все доводы за и против. Быть может, представится случай выкупить девушку? Однако никто не должен был знать о приезде доктора и Петера, особенно Саркани, который, возможно, находится в городе. Для него Сава служит залогом будущего богатства, и он будет крепко за нее держаться. К тому же наши путешественники находились в Марокко, а не в культурном европейском государстве, где правосудие и полиция могли бы вмешаться в дело. Как доказать в этой стране рабов, что Сава не является законной собственностью марокканки? Как доказать, что она дочь графа Шандора, ведь нет никаких документов, подтверждающих это, если не считать письма госпожи Торонталь и устного признания банкира? Дома в арабских городах так неприступны, так строго охраняются! Проникнуть в них нелегко! Тут сам кади, пожалуй, ничего не добьется, если они даже заручатся его содействием.

Итак, было решено прежде всего установить тщательное наблюдение за домом Намир, но так, чтобы не возбуждать подозрений. С утра Пескад пойдет на разведку вместе с Луиджи, который за время своего пребывания на острове Мальта, где можно встретить представителей всех стран, научился объясняться по-арабски. Они постараются выведать, в каком квартале, на какой улице живет Намир, ведь здесь марокканку должны знать. А там будет видно, что делать.

В ожидании дальнейших событий «Электро-2» укрылся в одной из маленьких бухточек побережья, возле устья реки Тетуан, откуда по первому сигналу должен выйти в море.

Эта ночь на постоялом дворе показалась бесконечной доктору и Петеру Батори. А если Пескад и Матифу когда-нибудь мечтали спать на кроватях с фаянсовой инкрустацией, то на этот раз их желание исполнилось.

На другой день Луиджи и Пескад отправились прежде всего на базар, куда уже стекались со всех сторон горожане. Пескад знал Намир, которую много раз видел в Рагузе, когда она выслеживала кого-нибудь на улицах города по поручению Саркани. Возможно, он встретит ее здесь, беды в этом не будет, так как Намир не знает его, и Пескаду останется только последовать за марокканкой.

На главном базаре Тетуана теснятся лавчонки, сараи, навесы и низкие грязные лачуги, разделенные узкими сырыми проходами. Куски разноцветного холста, натянутые на веревках, защищают торговцев от палящих лучей солнца. В полутемных лавках продают вышитые шелковые ткани, разноцветный позумент, домашние туфли, кошельки, бурнусы, посуду, драгоценности — ожерелья, браслеты и кольца, всевозможные изделия из меди — люстры, курильницы, фонари, — словом, все те предметы, которые можно приобрести в магазинах больших европейских городов.

На базаре уже толпился народ. Люди спешили воспользоваться утренней прохладой. Сновали взад и вперед мавританки, закутанные в покрывала до самых глаз, еврейки с открытыми лицами, арабы, кабилы, марокканцы, можно было также встретить и европейцев. Вот почему Луиджи Феррато и Пескад не опасались привлечь к себе внимание.

Целый час бродили друзья по базарной площади, надеясь встретить Намир в этой пестрой толпе. Напрасно! Марокканка так и не показалась, не видно было и Саркани.

Тогда Луиджи решил расспросить полуголых мальчишек, которыми кишат все марокканские базары, причем разнообразные типы этих детей свидетельствуют о смешении всех африканских рас от горного хребта Эр-Риф до границ Сахары.

Сначала никто не мог ответить на его вопросы. Наконец, юный кабил лет двенадцати, с подвижным лицом парижского гамена, заявил, что знает дом марокканки, и предложил за несколько мелких монет проводить туда иностранцев.

Предложение было принято, и все трое направились по запутанным уличкам, ведущим к городским укреплениям. Минут через десять они добрались до пустынной части города, где редкие низкие домишки выходят на улицу глухими стенами без единого окна.

Между тем доктор и Петер Батори с лихорадочным нетерпением ждали возвращения Луиджи и Пескада. Раз двадцать они порывались выйти из «фонды» и отправиться на поиски. Но Саркани и марокканка знали в лицо обоих. Неожиданная встреча могла спугнуть негодяя и его наперсницу, а разыскать их вновь было бы нелегко. Итак, доктор и Петер остались дома, хотя они места себе не находили от беспокойства. В девять часов Луиджи и Пескад вернулись на постоялый двор.

При виде их опечаленных лиц нетрудно было догадаться, что посланцы принесли дурные вести.

В самом деле, Саркани и Намир в сопровождении неизвестной молодой девушки покинули Тетуан пять недель тому назад, оставив дом под присмотром какой-то старухи.

Доктор и Петер, не ожидавшие такого удара, были буквально сражены.