— индивидуальное человеческое знание и индивидуальное человеческое бытие должны быть абсолютно обоснованными. Но абсолютное обоснование и есть обожение. Значит, человеческая индивидуальность, как одна из многих, обожена, т. е. человек Иисус обладает абсолютным, Божественным значением.

Учитель. Почему же такое обожение индивидуального бытия и знания не может быть достигнуто тем, что единый Бог по человечеству Своему соединен со всеми индивидуумами?

Отец. Потому, во–первых, что тогда индивидуальное, т. е. необходимое и множественное, бытие остается вне Бога или не существует. По тому, во–вторых, что обоженность индивидуаль ного бытия, как такового, есть обоженность од ноге индивидуума из многих. Сама индивидуал!· ность, принцип индивидуальности — единственность и единичность. Потому, в–третьих, что только чрез обоженность одного и «первого» и а

и всеединство в Нем.

всех возможны единство и обоженность всех. Иначе бы получилось не всеединство, а множество без достаточного единства.

Учитель. Над этим надо подумать. Разъясните только мне еще одно недоумение. — Вы рассуждаете так: если мое индивидуальное бытие обладает абсолютною ценностью, один и только один человек является Богочеловеком первично и преимущественно. Допустим, что ваш вывод правилен. — Подобным же образом рассуждал η свое время Кант: «если наука достоверна, то моя, кантовская, теория правильна». Однако многие, и не без основания, предлагают заменить Кантовскую теорию другой. Является ли вера в Иисуса, как «перворожденного» человека, единственным обоснованием бытия, и нет ли каких–нибудь иных возможностей?

Отец. Укажите их. Уверен, что нет. — Вопрос поставлен в самой общей форме.

Учитель. Это еще не все. Канту бы я сказал, что не знаю, достоверна ли наука и нужна ли ее достоверность. Чем доказано, спрашиваю я вас, что указанные мои стремления действительно должны осуществиться? Возможно, что абсолютная ценность Их не более, чем иллюзия.

Отец. Вы опровергаете это фактом вашей жизни и деятельности, аналогично тому, как так же утверждаете достоверность. Вы можете оправдать абсолютность и осуществимость этих ваших стремлений верою. С другой стороны, откуда они у вас появились? Откуда взялась идея абсолютного значения индивидуальности и личного бессмертия?! Не сами же вы ее изобрели! Ваши стремления есть уже смутное восприятие Богочеловека Иисуса и вашего отношения к Нему. Только благодаря ему и чрез Него они возможны. Не ссылайтесь на иллюзии. Иллюзия всегда

Об этом свидетельствует самосознание Иисуса.

предполагает действительность. Иллюзия всегда — иллюзия действительности. Лучше всего — подумав хорошенько об этой природе иллюзии, прочтите Евангелие и вникните в самосознание Иисуса Христа. Вам тоща станет ясным: сознание себя истинным Сыном Божьим необходимо должно предполагать, что такой истинный Сын Божий есть. Не думаю, чтобы вы смогли хотя бы на мгновенье допустить, что Иисус Христос был лжецом. А если он не лжец, Он — истинный Сын Божий, перворожденный и единственный из людей. Подумайте об ужасе для каждого из нас ощутить себя истинным Сыном Божьим — вы поймете «преславное таинство».

Учитель. Иисус таким образом качествен

Иисус — истинный человек и истинный Бог, Сын Божий, чем

но отличен от всех людей. Что же Он, человек или Бог?

Отец. Богочеловек, т. е. истинный Бог и истинный человек, а по человечеству — первый. Это, мне думается, можно несколько пояснить. — Богочеловеческое сознание есть, сознание себя Сыном Божьим. Иисус — перворожденный не по времени только, а и так, что Его рождение от Бога, «от Духа Святого» и по человечеству делает возможным и начинает наше рождение от Бога. Бог рождает нас к Богочеловеческому бытию во Христе Иисусе и чрез Христа Иисуса. Иисус — единственный путь от Бога к человеку и от человека к Богу. Представьте себе большой род, все члены которого произошли от одного праотца. Возможен ли этот род, если нет праотца? — Так же невозможен единый Богочеловеческий род, если нет Иисуса. Но чрез Иисуса люди достигают полноты Богочеловечества. Следовательно, в Нем полнота истинного человечества, как и полнота истинной Божественности.

не разрушается единобожие, так как единый Бог троичен в ипостасях.

Учитель. Еще одно. — Не разрушает ли полнота Божественности Иисуса Христа, как Сына Божьего и потому не Отца, единобожия? Нет ли здесь ограничения единого Бога?

Отец. Христианство отвечает вам учением о Троице. Оно не единобожие и не вера в трех богов, что, действительно, было бы бессмыслицей, но вера в Троицу, единосущную и нераздельную.

Учитель. Вижу, что для уразумения христианства необходимо тщательное и самостоятельное углубление в него. Так, в беглой беседе, всего не обдумаешь и не оценишь.

Отец. Не забывайте только, что углубление в христианство прежде всего есть рост христианской веры. Чисто теоретическим путем оно недостижимо. И не бойтесь. — Самостоятельность и свобода не исключают, а требуют единства с Иисусом Христом и со всеми истинно верующими в Него, потому что и сам Он с ними един. Единство же это — Тело Христово или Православная Церковь. Она не хочет вашего слепого подчинения, вашего отказа от свободы исканий и сомнений. Она ждет вашего свободного преуспеяния в вере и свободного по мере ваших сил вхождения в нее.

Всякий религиозный опыт (будет ли то мистический экстаз или молитвенное одушевление или даже просто эмоционально–напряженная мысль о Боге) приводит нас к восприятию Божества как совершеннейшего, абсолютного существа. И тогда при первой же попытке осмыслить наш опыт перед нами встает основная апория всякой религиозности. С одной стороны, мы переживаем в себе и познаем Бога, как отличное от нас и нам противостоящее существо, как иную личность. С другой, постигая Его абсолютность, мы с несомненностью переживаем и познаем, что только Он и существует, что кроме Него никого и ничего нет. Мы приходим к познанию того, что и сами мы не можем существовать, раз Он существует, что мы не существуем, являясь лишь обнаружением Его, теофаниею, и пред нами развертывается поглощающая нас страшная бездна небытия, «тьма кромешная», ничто, небытие абсолютное, которое только и может «быть» «вне» и «кроме» абсолютного Бытия.

Желанием «обойти» выставленную сейчас апорию путем пренебрежения ее тезисом или антитезисом и объясняются односторонности нехристианских религиозных систем, их ошибочность, равно — односторонность и ошибочность неправославных христианских исповеданий, как и недостаточные истолкования самого православия. Так небрежение неоспоримым восприятием абсолютности Божества приводит к дуализму и смягченным его формам, известным под именем теизма (монотеизма), деизма, пантеизма. Обратно, невнимание к столь же неоспоримому восприятию моей противопоставленности Богу с необходимостью раскрывается в пантеистической системе. В построении религиозной системы, в понимании откровенной христианской религии мы обязаны исходить из основной нашей апории, но исходить без всякого ее умаления или искажения.

Бог, как существо безусловное, абсолютное, совершенное, есть все, что только существует, и нет ничего, кроме Бога. Тем не менее я Ему противостою, а Он противостоит мне. Я стремлюсь к полному единству с Ним, но ни Он, ни я не мыслим это полное единство как устраняющее наше взаимное противостояние. Оно должно быть полным единством, но противостояния не уничтожающим, абсолютным единством и абсолютным двойством, двуедин с т в о м. В двуединстве Бог есть весь я без остатка, а я без остатка — весь Он, и в то же время в двуединстве Он и я различны, разные лица. Двуединство совершеннее, чем простое единство, в котором нет различия, которое безразлично, и совершеннее, чем простое двойство, в котором нет единства, или только умаленное, сведенное к «системе» единство. Для дальнейшего уяснения основной религиозной апории необходимо осмыслить данный в ней же, хотя и не всегда с одинаковой степенью силы и яркости опыт нашего ничтожества или небытия. Правда, полным ничто, абсолютным небытием себя мы пережить и познать не можем, не переживаем и не познаем. Но в каждый момент нашей жизни мы переживаем себя становящимися из ничто нечто, а иногда (примерами чего изобилует мистическая литература) стремящимися в полное ничто и повисающими на грани небытия. Не чем иным, как осмыслением этого опыта своего ничтожества является христианская идея творения из ничто. Здесь для наших целей мы можем выразить ее в следующей, по существу своему весьма древней, форме. — Единое и абсолютное Божество в силу того, что Оно есть абсолютная Благость, созидает из ничего нечто, могущее свободно Его приять, и этому нечто целиком Себя передает, в нем, как в ином субъекте, всецело проявляясь. Вне Бога и без приятия Бога тварное нечто не существует даже в качестве простой возможности, но в свободном приятии им в себя Бога оно существует, — существует, как приемлющий Бога субъект и только как приемлющий, ибо всякое качество его уже не оно само, а приемлемое им Божество. Бог всего Себя отдает твари, и тварь всего Его свободно приемлет и делает собою. Бог уничтожает Себя как Бога, как Божью личность и Божий субъект, через самоотдачу свою перестает быть Богом, становясь тварью, «вотворяясь» или «вочеловечиваясь». Тварь «обожается», обогащается всем содержанием Божественности, благодаря Боговочеловечению преодолевает даже свою «конечность», данную в ее» начальное", т. е. возникновении из ничто. Она выше конечности, ибо Бог, став всецело ею, выше бесконечности, «определил» бесконечность как противостоящий конечности момент абсолютного. Но тварь, стремящаяся стать Богом, может стать Им только чрез самоуничтожение. И актом умирания своего в Боге она перестает быть тварью и восстановляет переставшего в ней быть Бога.