— Почему.

— Убийца забрал ее.

— О, боже мой! — воскликнула Берта. — За тобой гоняется полиция, обвиняя тебя в убийстве, а настоящие убийцы выслеживают тебя, чтобы отобрать пятьдесят тысяч… И в это время какая-то смазливая потаскушка, предлагающая себя за высокую цену, спокойно сидит себе, засунув за пазуху наши пятьдесят тысяч баксов.

— Все это не далеко от истины, — признал я.

— Пусть меня поджарят на раскаленной сковородке вместо камбалы! — воскликнула Берта.

Некоторое время она сидела молча, затем мысль о деньгах стала для нее невыносимой.

— Пятьдесят.., тысяч.., долларов, — произнесла она со вздохом.

— Бог ты мой! Дональд, деньги были в твоих руках! Мы же могли получить вознаграждение от страховой компании в размере пятнадцать тысяч баксов. Какого черта ты позволил, чтобы эти деньги выскользнули из твоих рук?

— Есть один момент, который я никак не могу объяснить, — заявил я, — где-то произошла утечка информации. Стэндли Даунер знал, что Хейзл была здесь.

— Ox, уж эта Хейзл Даунер! — воскликнула Берта. — Я принимаюсь за ее разработку.

— Нет, оставь ее мне, — не согласился я. — Она же доверяет мне и…

— Она тебе доверяет! — с сарказмом произнесла Берта. — Она вьет из тебя веревки. Ей достаточно поморгать перед тобой своими длиннющими ресницами, сладко улыбнуться, скрестить ноги и показать тебе нейлоновые чулки во всей их красе, после чего ты готов свалиться на ковер к ее ногам.

Черт побери, неужели в твоей башке нет ни капли разума? Разве ты не знаешь женщин и не можешь понять, что мужчина никогда не сможет подступиться к женщине, пока она сначала не смерит его оценивающим взглядом и не даст ему какие-то надежды, позволяющие ей благополучно исчезнуть, когда это ей будет нужно. Эта бабенка вьет из тебя веревки. Ладно, продолжай делиться со мной твоими плохими вестями.

Я покачал головой.

— А что еще я делаю, Берта?

— Что ты еще делаешь? — вскричала она. — Послушай, я скажу тебе, что ты уже сделал! Ты поставил нашу контору в тяжелое положение, ты заставил Селлерса выйти на тропу войны, тебя обвиняют в убийстве и вполне могут упрятать за решетку. Это то, что мне известно. И, тем временем, ты позволил, чтобы пятьдесят тысяч ускользнули из твоих рук. Если ты не расскажешь всей правды, то тебе не избежать хорошей порки, если же ты расскажешь ее, то Фрэнк Селлерс добьется, чтобы тебя засадили в тюрьму.., и после всего этого у тебя еще хватает наглости стоять здесь и просить меня не вмешиваться в твои дела… По твоим пятам следуют убийцы, чтобы разделаться с тобой за те пятьдесят тысяч! Я сама разберусь с этой бабенкой Хейзл. Ты же отправляйся в Сан-Франциско и не смей показываться здесь со своей самоуверенной физиономией, пока не привезешь сюда пятьдесят тысяч баксов.

— Предположим, — как ни в чем не бывало заметил я, — разгадка ко всему кроется в персоне Эвелин Эллис. Что тогда?

— Ты смог бы опознать ту бабенку, которая зашла за тобой в фотомагазин?

— Может быть, и смог бы, — ответил я, — но не уверен. Сомневаюсь, что смогу. Я знаю о ней только, что она молода, что у нее приятная наружность и что она прекрасно одета.

— Но послушай, — заявила Берта, — она же околачивалась в магазине все время, пока ты был там, разве не так?

— Так-то так, но она все время стояла ко мне спиной.

— Она осталась в магазине, когда ты «вышел из него?

— Да.

— Ты должен был пройти рядом с ней, когда направлялся к входной двери?

— Да.

— Неужели ты не помнишь, какими от нее пахло духами? — спросила Берта, — женщина такого типа обязательно должна пользоваться духами и…

Я покачал головой.

— Я не могу вспомнить.

— Хорошо, — продолжала Берта, — я могу посоветовать тебе следующее. Попытайся разыскать фотографию этой Эвелин Эллис.

— У меня есть ее фотографии, — сообщил я, — и в купальном костюме, и в вечернем платье, а также ее фотография, изображающая ее в почти голом виде…

— О, боже всемогущий! — воскликнула Берта. — Мне что, следует объяснять тебе, как работать детективом? Возьми эти чертовы фотографии и отправляйся в Сан-Франциско. Иди в тот самый японский фотомагазин. Разыщи продавца, который обслуживал ту бабенку, покажи ему фотографии и спроси его, не та ли это женщина, которая хотела посмотреть фотоаппараты. Если окажется, что это она и есть, то телеграфируй мне, и я приеду туда и займусь ею. Достаточно бабе иметь хорошенькие ножки, как ты сразу же становишься воском в ее руках. Но пусть только она покажет мне свои ножки, она полетит от меня кувырком. Ради Бога, отправляйся туда до того, как Селлерс спохватится и не бросит тебя за тюремную решетку.

— Берта, — сознался я, — одно из двух: или ты начинаешь думать точно так же, как я, или твои мысли передались мне, поскольку именно это я и собирался сделать.

— Ну что ж, — завопила Берта, — так поезжай. Какого черта ты торчишь здесь и пытаешься убедить меня, что изредка мы находим общий язык? Бог ты мой, я вот-вот лишусь лицензии на право заниматься работой детектива, а ты все торчишь здесь и продолжаешь попусту болтать.

Я направился к двери.

У меня не хватило духа признаться Берте, что именно японская фотокомпания “Хеппи Дейз” фотографировала Эвелин Эллис для рекламы. Как совершенно правильно заявила Берта, я вел себя, как последний молокосос.

Реактивный пассажирский самолет доставил меня в Сан-Франциско ровно в семь тридцать вечера. В самолете к ужину я получил пару бесплатных бокалов шампанского. В аэропорту я взял такси до отеля “Палас” и тщательно проверил, нет ли слежки за мной.

Если они в самом деле следили за мной, то это была поистине артистическая работа.

Когда я убедился, что никто не следит за мной, я отправился в отель “Калтония”, поднялся на лифте на седьмой этаж, не поставив об этом в известность дежурного портье в холле отеля, и подошел к комнате семьсот семьдесят один.

Я постучал в дверь и через пару секунд услыхал какой-то шорох внутри комнаты: видимо, кто-то очень осторожно подошел там к двери. Затем женский голос спросил:

— Кто там?

— Открывай, — хриплым голосом приказал я.

— Так кто же это? — спросила женщина, на этот раз в ее голосе послышалась тревога.

— О, черт возьми! — воскликнул я. — Пора бы тебе уже знать мой голос. Открывай.

Я услышал щелчок замка, и дверь открылась.

— Извините, инспектор, — заявила она, — я сначала не разобрала ваш голос. Я…

Она вгляделась в меня и попыталась захлопнуть дверь перед моим носом.

Я просунул ногу в образовавшуюся щель, затем втиснул в нее правое плечо и, наконец, вошел в комнату.

— Вы… Кто вы такой?

— Мое имя — Лэм, — представился я, — я — частный детектив.

— О, бог ты мой, — воскликнула она, — вы — тот самый человек, чей сундук…

— Совершенно верно, — согласился я, — я хотел бы знать, каким образом у него оказался мой сундук.

На ней была шелковая яркая пижама, плотно облегающая тело. Три верхние пуговицы были расстегнуты, а брюки были скроены таким образом, чтобы при движении были видны ножки во всей их красе.

Она была девочка — пальчики оближешь, но сейчас у нее было заплаканное лицо.

Она оглядела меня и сказала:

— Сожалею, что вы напрасно пришли ко мне. Ваш сундук забрала полиция. Я ничем не могу вам помочь.

— Где это произошло? — спросил я.

— На десятом этаже.

— Когда это случилось?

— Должно быть, сразу после того, как он прибыл сюда. Он приехал в Сан-Франциско поездом. Он заранее зарезервировал себе номер-люкс…

— Номер-люкс? — переспросил я.

— Да.

— Почему номер-люкс? — поинтересовался я.

— Он зарезервировал его по телефону, заявив, что ему нужен номер-люкс.

— Но почему именно номер-люкс? Почему не просто комнату?

— Вам следовало бы спросить его, — ответила она, — но сейчас у вас на это мало шансов, не так ли?

— Очевидно, что никаких, — согласился я.