Жертвой подобной игры в две руки прежде всего оказывается, конечно же, власть. Не скомпрометируешь ее до конца – не перейдешь к осуществлению желанной хирургической операции. Власть в ходе подобной игры в две руки теряет информационную, экспертную, аналитическую, интеллектуальную и психологическую инициативу. Или же передает ее в руки соответствующих "охранителей". С соответствующим результатом. Передавая ее в такие руки, власть окончательно обнажает свою безнадежность, столь желанную для "хирургов". Она становится общим предметом ненависти для очень и очень многих. Все это очень знакомо по развалу СССР, не правда ли?

Другой жертвой подобной игры в две руки становится реальность. Играющие в две руки – применяют принцип крупных мазков. Они всячески отвлекают своих читателей (зрителей, слушателей) от деталей. В этой связи хотелось бы обратить внимание на некоторые дефекты и впрямь очень высококачественной статьи госпожи Гордиенко.

Дефект #1 – вопреки многочисленным заявлениям отца Марьям Шариповой о том, что после теракта он ни разу не сумел дозвониться до проживающего в Москве старшего сына Анвара (который объявлен в розыск по подозрению в возможной причастности к теракту), в данной статье говорится о том, что мать Марьям Шариповой Патимат постоянно поддерживает связь с сыном, и что сын глубоко потрясен смертью сестры.

Мне кажется, что в столь тяжелой ситуации, как возобновление терактов в Москве, и после того, как раскрутка темы Марьям Шариповой уже приобрела столь злокачественный характер, общество имеет право получить окончательную, достоверную информацию по поводу того, что же именно говорят отец Марьям Шариповой и ее мать.

Говорил ли отец Марьям Шариповой (ведь, наверное, журналисты работали с диктофонами – или как?), что он после теракта ни разу не сумел дозвониться до проживающего в Москве сына Анвара? Пусть корреспонденты, которые настаивают на том, что отец Марьям Шариповой это говорил, предоставят обществу диктофонную запись – только одного этого его высказывания. Если они ее не предоставят – то они, мягко говоря, отбросы журналистского сообщества. И общество в праве поступить с ними соответственно. Вправе это сделать, как мне кажется, и корпорация журналистов, если она еще не потеряла до конца грань между допустимым и недопустимым.

Но если у журналистов, утверждающих, что отец Марьям Шариповой действительно сетовал на невозможность связаться с сыном, есть первичная достоверная информация (а газета не имеет право печатать статьи, если этой информации нет!!!), то как соотнести эту информацию с той, которую дает Гордиенко, сообщая, что мать Марьям Шариповой Патимат постоянно созванивается с сыном Анваром?

Мать может созваниваться, а отец не может? Отец не знает, что мать созванивается? Имеем мы право внести ясность хотя бы в этот элементарный вопрос?

Дефект #2 – в данной статье, как убедился читатель, Патимат говорит о том, что 28 марта около 6 утра ей позвонил муж и сообщил, что в Махачкале в дом главы администрации Балахани Расула Якубова, где он в это время находился, нагрянула милиция. И что она, Патимат, заволновавшись, бросилась вместе с Марьям в Махачкалу.

Но в первой статье той же Гордиенко говорилось, что мать и дочь поехали на рынок. Как соотнести одно с другим? Они на самом деле прогулялись на рынок? Или бросились на спасение захваченного отца и мужа?

Дефект #3 – в данной статье говорится, что когда обеспокоенные Патимат и Марьям уже добрались до города, Расул Магомедов позвонил им еще раз и сообщил, что с ним все в порядке. Тогда Марьям попросила мать подождать ее и отправилась в ближайший магазин купить хну для волос. Через десять минут она позвонила матери по мобильному телефону и сказала, чтобы мать возвращалась домой, а она зайдет к подруге и вернется позже.

Я точно воспроизвожу данные из второй статьи госпожи Гордиенко? Точно! Но в первой статье той же госпожи Гордиенко говорилось – я снова точно воспроизвожу аутентичный текст статьи, и это легко проверить – что Марьям позвонила матери "спустя пару часов". Так через два часа или через десять минут? Это же совершенно разные картины произошедшего!

(Продолжение следует).

(продолжение)

Картины произошедшего… Они могут быть созданы только после того, как составлен полный реестр крупных, средних, мелких и мельчайших несостыковок. Нет этого реестра – нет возможности создать картину, точнее, картины. Нет возможности сравнить эти картины. Выбрать из них ту, которая оказывается наиболее близкой к реальности.

Так что реестр несостыковок – это отнюдь не мелочь. Его создание – предпосылка к восхождению по аналитическим ступеням от первичной информации к пониманию сути происходящего. Ради этого нужен подобный реестр, а не ради того, чтобы учить уму-разуму власть, упрекая ее в информационной путанице, в том, что своими несостыковками она будоражит умы. Мол, не будет несостыковок, граждане угомонятся, перестанут делать опасные умозаключения, вернутся в информационное стойло и будут мирно жевать информационный корм, который избавление от несостыковок вновь сделает съедобным и даже лакомым.

Кто-то подозревает нас в том, что мы корм этот хотим "осъедобить" и потому хлопочем по поводу несостыковок. Кто-то, напротив, готов увидеть в нашей скрупулезности чуть ли не оппозиционность. А ну как реестр несостыковок окажется в руках растреклятой политической оппозиции!

Всем этим "кто-то", замучившим вашего покорного слугу разного рода каверзными вопросами, я отвечаю "вопросом на вопрос".

Глубокоуважаемые коллеги! Вы согласны с тем, что несостыковки эти имеют место в реальности? То есть что я их (а) не создаю и (б) не выдумываю? Вы согласны с тем, что я эти несостыковки ТОЛЬКО фиксирую? И что я фиксирую их ТОЛЬКО на основе открытой информации? Вы с этим согласны? Да или нет? Если не согласны – приведите хотя бы один пример выдуманной мною несостыковки. Значит, нет выдуманных несостыковок? Это первое.

Второе – не выдумывать, а создавать несостыковки, я, согласитесь, тоже не могу. Я не руководитель масс-медиа, не должностное лицо, не журналист, ведущий репортажи с места событий. И претендующий на обладание первичной информацией. Итак, эти несостыковки мною и не выдуманы, и не созданы. Они имеют место в реальности.

Тогда, коллеги, следующий вопрос: если они имеют место в реальности (а я занимаюсь реальностью), то должны ли они быть мною выявлены как часть этой самой реальности? А также упорядочены (каталогизированы)? Тут ведь "или-или". Или я их выявляю и каталогизирую, внося в реальность то, чего ей не хватает – осмысленность, упорядоченность. Или я их не выявляю и не каталогизирую, но тогда я должен расписаться в том, что на реальность мне наплевать.

Кроме того, будучи невыявленными, эти несостыковки не "заснут", не угомонятся, а будут еще сильнее терзать сознание моих сограждан. А также их подсознание. Еще Фрейдом доказано, что единственный способ угомонить что угодно, терзающее психику (несостыковки – частный случай, Фрейд ими конкретно не занимался), – это направить на то, что психику терзает, луч разума. Вот я и пытаюсь направить луч разума на эти несостыковки. Хотя бы для того, чтобы они не так терзали психику. Но и не только ради этого.

Зачем следователь выявляет несостыковки в показаниях? Для того, чтобы установить, что именно происходило в реальности. И никто его не спрашивает: "А что это Вы, любезный, к каким-то несостыковкам цепляетесь?"

Аналитик в данном случае отличается от следователя только тем, что он работает не с фактами как таковыми, а с высказываниями. Но в каком-то смысле (и я это оговорил в целом ряде своих исследований – в той же книге "Качели" и не только) высказывание – это тоже факт.

В каком смысле? Конечно же, не в том, что в любом высказывании говорится правда. А в том – что открытое высказывание сделано таким-то лицом, тогда-то, там-то и так далее.