Эми с Джоном Грэмом приехали на машине, чтобы забрать его. Когда на обратном пути они проезжали мимо домика, в котором жил Дункан Уорд, дядя Джиф не выдержал и, уткнувшись в носовой платок, разрыдался. Эми почувствовала, что и сама готова расплакаться. Она пребывала в смятении еще и потому, что не знала, как себя вести в подобной ситуации. Неловко взяв его под руку, она смущенно пробормотала:

– Мне очень жаль, дядя Джиф…

– Он был моим другом, – вытирая платком слезы, с горечью в голосе произнес Джиф Уэлдон.

Теперь, когда она знала все о дяде Джифе и Дункане Уорде, Эми было трудно найти слова утешения. Он всегда скрывал от нее истинный характер своих отношений с Дунканом, и Эми боялась, что он смутится еще больше, если обнаружится, что ей известна вся правда. Эми всегда чувствовала, что между ними – ею и дядей Джифом – существует некий незримый барьер, но только теперь до нее дошло, почему тогда, много лет назад, он предпочел отправить ее в Америку. Теперь она могла понять, что подвигло его на этот шаг, и только один вопрос не давал ей покоя: когда Кейт и Марти удочеряли ее, знали ли они, как в действительности обстоят дела?

Джиф настоял на том, чтобы лично присутствовать на церемонии кремации Дункана Уорда. Все они – Эми и Ричард, Лиззи и Джон Грэм – отправились вместе с ним. Джиф сказал, что кроме них у Дункана никого не было.

После похорон прошла неделя. Эми чувствовала, что жизнь начинает постепенно возвращаться в привычное русло. Она даже стала проявлять интерес к тем планам, которые строил Ричард относительно их свадьбы, намеченной на август. Ни Эми, ни Ричарду не хотелось откладывать это дело в долгий ящик. Уайдейл-холл нуждался в срочном ремонте. Время было неумолимо; старый дом ветшал на глазах.

Эми стояла перед портретом, читая немой укор в навеки остановившемся взгляде Барбары Уэлдон. Весеннее солнце заливало зал потоками яркого света, словно намеренно привлекая внимание к зловещим признакам грядущего разрушения. В глаза бросались потрескавшиеся каменные плиты, щели в оконных проемах, прогнившие балки.

– Я совсем забросил дом, – услышала Эми голос Джифа Уэлдона.

Эми оглянулась; она и не заметила, как он присоединился к ней.

– С кем не бывает, дядя Джиф? Мы часто не обращаем внимания на то, что происходит вокруг.

Джиф Уэлдон мрачно усмехнулся.

– Ты меня успокаиваешь, дитя мое, – сказал он. – Надо смотреть правде в глаза: я уже давно забросил этот дом, и он, обидевшись на меня, повернулся ко мне спиной.

– Ричард все исправит. – Эми посмотрела на портрет, ее так и подмывало спросить у него о Барбаре, но она боялась бередить прошлое – боялась, что он расстроится.

– Она правильно сделала. – Он словно читал ее мысли. – Она вовремя убралась отсюда.

– Интересно, что с ней стало? – деликатно полюбопытствовала Эми.

– Понятия не имею. Впрочем, мне нет до нее никакого дела. Я был только рад избавиться от нее.

– Так ты с ней развелся? – Эми с нескрываемым удивлением посмотрела на стоявшего рядом сгорбленного старика.

Джиф Уэлдон кивнул и, помолчав, продолжал:

– Она предала меня. Она не имела права так поступать. В результате я оказался в идиотском положении – она выставила меня на посмешище.

Эми опешила, настолько желчным был его тон, настолько беспощадно звучали обвинения, которые он, казалось, обращал непосредственно к висевшему над камином портрету. Похоже, он не испытывал ни боли, ни сожаления, просто предъявлял обвинение. Словно никогда и не любил ее, а потому не страдал, когда она ушла от него. И какое место во всей этой истории занимал Дункан Уорд? Эми резонно полагала, что он вряд ли бы женился на Барбаре, если бы к тому времени состоял в связи с мужчиной.

– Может быть, лучше снять его? – неуверенно произнесла она. – Зачем лишние воспоминания?

– Пусть висит, где висит. – Джиф Уэлдон, метнув гневный взор на портрет, обратился к Эми. – Послушай, детка, может, тебе не стоит выходить замуж за Ричарда Бодена. Наверное, я неправильно сделал, что свел вас.

Слова его прозвучали для Эми как гром среди ясного неба. На мгновение опешив, она вдруг рассвирепела. Неужели он и вправду считает, что ею можно вот так запросто помыкать? Неужели он думает, что она выходит замуж не за Ричарда, а за его деньги?

Подавив приступ ярости, она тихо промолвила:

– Я хочу стать его женой. Я люблю Ричарда.

– И ты делаешь это не ради того, чтобы спасти Уайдейл? – недоверчиво спросил он.

– Нет. Не только… Впрочем, не буду скрывать, поначалу…

Тусклые глаза старика вспыхнули недобрым огнем.

– В море водится и другая рыба, – сказал он.

– Но ты же хотел, чтобы я непременно вытащила золотую, верно? – съязвила Эми. – А в здешних водах золотая рыбка это большая редкость, согласись.

Джиф Уэлдон растерянно развел руками.

– Эми, дорогая, я не очень понимаю, к чему ты клонишь. Просто я не уверен, правильно ли так спешить со свадьбой.

Эми рассмеялась.

– Ты хочешь, чтобы я пошла на попятную? Чтобы подвела Ричарда? Я-то думала, вы с ним друзья…

– Эми! Ты неправильно меня поняла. Я только об одном беспокоюсь: может, тебя больше устроит мужчина, который ближе тебе по возрасту? Помоложе?

– Ричард старше меня на тринадцать лет. А ты говоришь так, словно он дряхлая развалина.

– Не знаю… право, не знаю… – Джиф Уэлдон сокрушенно покачал головой, словно подумав о чем-то своем.

– Дядя Джиф, повторяю, я люблю Ричарда. – Эми протянула к нему руку. – Прошу, поверь мне, – умоляющим тоном произнесла она. – Я знаю, что делаю. Я выхожу за него замуж не только потому, что знаю, что он вернет Уайдейл-холл к жизни. Я не могла бы выйти замуж за человека, который мне безразличен. А Ричард Боден мне далеко не безразличен. День свадьбы уже назначен. Собираются приехать Кейт и Марти. Они одобряют мой выбор, хотя Ричарда и в глаза не видели. Кейт в последнем письме написала, что уже так много слышала от меня о Ричарде, что у нее такое чувство, будто она давным-давно знает его.

– Хорошо, хорошо. – В голосе Джифа Уэлдона сквозило раздражение. Он уже повернулся, чтобы направиться к себе в кабинет, но в последний момент что-то заставило его задержаться. Обернувшись, он, на секунду замешкавшись, произнес:

– Эми, прошу тебя, отложи ненадолго свадьбу. Ради меня. Прошу тебя, дорогая.

– Нет! – отрезала она.

– Эми, мне кажется, ты поступаешь неправильно. Эми, дрожа от возмущения, заявила:

– Что тебе кажется – это твои проблемы, дядя Джиф. Я не намерена отменять свадьбу.

– В таком случае я больше не возьму у него ни пенса! – яростно сверкая глазами, выпалил Джиф Уэлдон и, развернувшись, направился прочь.

Над Лондоном ярко светило солнце. Кэтрин Блейк выбрала тенистый уголок Сент-Джеймсского парка, у озера, чтобы малышка Ким могла кормить уток. Кэтрин, присев на корточки, следила за девочкой, время от времени поглядывая в сторону Мэлла,[6] чтобы не прозевать Марка. Он опаздывал, но Кэтрин уже привыкла к этому.

Для Марка Пауэлла время не имело никакого значения. Когда он занимался фотографией, ничто другое его не интересовало. Он позвонил ей еще на прошлой неделе, тогда они и договорились встретиться. Кэтрин понимала, что с тех пор он мог уже сто раз забыть о сегодняшней встрече, однако ее это мало волновало. Для себя она твердо решила, что никогда не будет заводить романов. К тому же ее смущала разница в возрасте. Марку двадцать два, она на четыре года старше. И потом у нее есть дочь. Она давно смирилась с ролью матери-одиночки.

Однако Марк Пауэлл не отступался. После того случая, когда он нагрянул к ней с фотографиями Уайдейл-холла, они виделись еще несколько раз. Как правило, Кэтрин была вместе с Ким, только однажды ее сестра согласилась посидеть с девочкой, и они вдвоем ходили в театр. Кэтрин покривила бы душой, если бы сказала, что Марк ей безразличен. Он нравился ей. Он был приятным собеседником и живо интересовался ее работой.