— Мама! Нельзя желать смерти другому человеку. Это почти убийство. Бог может наказать тебя за это! — однажды сказала ей Мартина.

Адела поднялась с колен и строго посмотрела на дочь.

— Я с радостью соглашусь гореть в аду, лишь бы Господь внял моим молитвам. — Дрожащей рукой Адела скинула на земляной пол догорающие свечи, и они, зашипев, погасли. — За один день, прожитый в качестве законной жены моего господина Журдена, я готова заплатить вечными загробными муками.

Мартина в отчаянии выбежала из дома и дотемна бродила по лесу и плавала в озере.

В конце лета Адела заказала материал для свадебного платья — много метров роскошного шелка цвета кислых хрустящих яблок, начинающих поспевать поздним летом. Она Долго шила пышную тунику с длинными ниспадающими рукавами. Недели ушли на вышивку и отделку платья бисером. Мартина никогда еще не видела платья, подобного этому.

Как-то ранним утром, когда платье было уже почти готово, от Журдена прискакал слуга, привезший запас дров. Он и сообщил им, что леди Оделина скончалась этой ночью, да упокоит Господь ее душу.

Когда он уехал, Адела сказала дочери:

— Он принес эту весть в тот самый момент, когда я пришила последнюю бусинку на платье. Это хороший знак, счастливое предзнаменование. Оно предсказывает скорую свадьбу, тебе не кажется?

Сгорая от нетерпения, Мартина помчалась к озеру умываться и причесываться. Ведь вот-вот приедет отец и увезет их с собой в свой замок.

Но прошел день, за ним другой, третий, а он все не приезжал. И его слуги, привозившие им еду, дрова, одежду и прочие необходимые вещи, больше не появлялись.

Прошли недели. Мартина чувствовала себя забытой и испуганной. Она так восхищалась отцом, так любила его. В недоумении бродила она вокруг озера. Почему он не приезжает? Почему не присылает своих слуг? Ведь он знает, что им нужна его забота, нужны пища и дрова.

Наступила осень. В тот год она была сырая и дождливая. У них кончались запасы продуктов. Мартина ходила в лес собирать коренья, грибы и ягоды. Адела все дни проводила в слезах и молитвах. Было ясно, что эту зиму без посторонней помощи они не переживут.

В один из таких осенних дней Адела сходила в ближайшую деревню; вернувшись поздно вечером, она села у окна, забыв о своих обычных молитвах, и долго молча смотрела в темнеющий лес.

— Поговори со мной, мама, — взмолилась Мартина. — Что случилось? Что-то с папой? Тебе что-нибудь рассказали о нем? Он болен? Он… он умер? Ну пожалуйста, мама!

Но Адела не отвечала. Она безмолвно и неподвижно сидела и смотрела в окно.

Когда стемнело, Мартина пошла спать наверх в свою комнатку. Адела так и осталась сидеть у окна, не изменив позы.

Спустившись утром вниз, Мартина обнаружила, что матери нигде нет. Ее одежда висела на месте, не хватало только новой светло-зеленой свадебной туники.

Мартина обшарила дом и все вокруг, но матери не нашла. Она сходила в деревню, расспросила там об Аделе, но никто из крестьян не видел ее. Возвращаясь домой, она шла мимо озера и вот тогда-то и заметила плавающее на подернутой рябью поверхности воды яблочно-зеленое свадебное платье.

Почему мама бросила его в озеро? Оно теперь, наверное, испорчено, а ведь было такое красивое, и мама так долго трудилась над ним. Она вошла в воду и попыталась палкой притянуть платье к берегу, но не смогла. Ее руки ослабли от голода, к тому же казалось, что платье за что-то зацепилось. Услышав за спиной чей-то свист, она оглянулась. Знакомый крестьянин вел в сторону леса быка, запряженного в двуколку.

— Помогите мне, пожалуйста, — обратилась к нему Мартина. — Я не могу достать из озера мамино свадебное платье.

— Ее свадебное платье? — удивился он. — Интересно, за кого это она собирается замуж?

— За моего отца. Барона Журдена Руанского.

У Райнульфа от голода засосало под ложечкой. Он натянул удила, придерживая своего коня, и оглянулся на скачущих позади Мартину и Торна, собираясь предложить им отдохнуть и подкрепиться.

Яркий день позднего лета был в разгаре. Солнце пробивалось сквозь плотную листву. Они уже проделали добрую половину пути и рассчитывали прибыть в монастырь Святого Дунстана дотемна.

Его сестра и друг весело переговаривались. Повернув голову в сторону Райнульфа, Мартина помахала ему рукой.

В последнее время, да и раньше, Райнульф не видел свою сестру такой оживленной, полной радости и веселья. Общество Торна явно нравилось ей — очевидно, они сумели преодолеть возникшие поначалу между ними недоразумения и взаимную неприязнь. Жаль, однако, что его друг безземельный. Райнульф инстинктивно чувствовал, что Торн был бы хорошим мужем для Мартины, несмотря на значительную разницу в происхождении: они были схожи характерами и взглядами на жизнь.

Райнульф пришпорил коня, отъезжая подальше, чтобы не нарушать их оживленной беседы. Желудок может подождать. Пускай посмеются вволю. Ему было приятно смотреть на Мартину и Торна, скачущих вместе, бок о бок, радостных и счастливых.

Скоро дорога сделала крутой поворот, огибая большой, выше человеческого роста валун, из-под которого прорастал искривленный ствол какого-то неизвестного дерева. Его причудливо переплетающиеся корни обхватывали камень, намертво сросшись с ним.

Райнульф остановился возле камня, поджидая своих спутников. Если бы их сейчас видел какой-нибудь посторонний человек, он бы не заметил разницы в их общественном положении, так как оба были одеты весьма скромно, в грубую дорожную одежду. На Мартине была неопределенного цвета туника, непокрытые золотые волосы были заплетены в одну толстую косу, уложенную узлом на затылке. Торн, в его потертых кожаных штанах и грубой шерстяной тунике, скорее напоминал лесника или дровосека, каковым он, собственно, и был по происхождению, нежели благородного рыцаря.

Мартина пришла в восхищение от живописного утеса. Она провела рукой по отполированной поверхности камня и по извилистым корням, прилепившимся к нему.

— Как вы полагаете, сколько лет этому дереву? — спросила она.

Торн тоже провел рукой по дереву, коснувшись при этом ладони Мартины — отнюдь не случайно, заподозрила она. Едва она ощутила тепло его шершавой кожи, как внизу ее живота разлилась приятная истома.

— Оно росло здесь с тех пор, как я себя помню, — немного помолчав, задумчиво ответил он. — В детстве я любил забираться по этому дереву на вершину утеса.

— Так вы выросли в этой местности? — спросила Мартина.

Он медленно кивнул, указывая рукой на север.

— Да. Наш домик находился в той стороне, в шести-семи милях отсюда.

А ведь ей ничего не известно о его жизни до крестового похода и встречи с Райнульфом, затем знакомства с Алиенорой и последующей службы у Годфри. Раньше ее это, разумеется, и не интересовало, но теперь она почувствовала острое любопытство. Ей вдруг захотелось побольше узнать о его прошлом.

— А ваша семья до сих пор живет там?

— Нет. Они… они уехали. Там уже давно никто не живет. Эту землю у нас отняли по Лесному Закону около двенадцати лет назад.

— По Лесному Закону? — удивилась Мартина.

Перехватив ее взгляд, Райнульф запрещающе покачал головой.

— Может быть, устроимся где-нибудь на опушке и поедим? — предложил он.

— Постыдись, Райнульф, — пренебрегая его предостережением и не давая переменить тему, сказала Мартина. — Я стараюсь разузнать что-нибудь новенькое из прошлой жизни сэра Торна, а ты думаешь только о своем желудке.

Райнульф смутился и хотел что-то возразить, но Торн перебил его.

— Ничего, Райнульф, все в порядке.

— Лесной Закон — это изобретение норманнов, — сказал он, обращаясь к Мартине. — Они придумали его, чтобы отнимать леса у простых саксов, которые испокон веку жили на этой земле, охотились в лесах и добывали себе пропитание. Это было сделано для того, чтобы король и бароны могли беспрепятственно охотиться в них в свое удовольствие.