— Теперь мы можем идти назад? — тихо спросила она.

Его взгляд остановился на ее губах. Он помолчал, потом нежно провел по ним ладонью, они были такие восхитительно мягкие, нежные под его шершавой, задубелой от солнца и ветра кожей.

Торн кивнул.

— Как пожелаешь. — Он взял ее за руку и повел прочь из полумрака аллеи навстречу солнечному свету.

— Вам нравится, миледи? — крикнул стекольщик через весь зал, указывая на только что установленное им окно. Мартина подошла, аккуратно перешагивая через валяющиеся на полу инструменты и осколки, обходя стороной штукатуров с их корзинами с известью и мастерками и плотников с пилами и досками.

— По-моему, мой муж просто сумасшедший, — пробормотала она, трогая рукой толстое зеленоватое в пузырьках стекло.

Все окна зала уже были закрыты такими же стеклами, тщательно подогнанными по размеру под высокие стрельчатые проемы. Торн приказал застеклить все окна в замке, а в окнах церкви еще раньше были установлены витражи из цветного стекла. Такого никто еще здесь не видел, это казалось чудом.

— А вы уверены, что они будут держать тепло в холодные зимы?

— Конечно, миледи. И кроме того, они будут пропускать весь солнечный свет, попадающий в них. И они открываются… — он повернул ручку, показывая ей, как действует механизм замка, — так что в теплые погожие дни, такие как сегодняшний, вы сможете наслаждаться свежим воздухом.

За месяц, что они уже прожили в Блэкберне, зима закончилась, уступив место весне. С раннего утра и до заката Мартина работала в саду — сажала лекарственные растения, занималась огородом, высаживая овощи и цветы, постоянно требуя от Торна выделить ей в помощь слуг, отрывая их от затеянного им грандиозного переустройства замка. Работы было много, а людей не хватало, особенно ощущалась нехватка в тех, кому можно было бы доверить присматривать за ходом работ.

Питер, Гай и Альбин были во Франции, сражаясь в войске короля Генриха. Два дня назад Торн через Алиенору, которая как раз сегодня должна была отплыть в Нормандию к своему супругу, передал для них письмо, в котором сообщал о происшедших изменениях и предлагал им службу по возвращении в Англию. Правда, дойдет оно до них не скоро, а если они находятся сейчас в войсках, то и вовсе через месяц.

Кроме того, надо было подумать и о Фильде, которую Мартина не видела с тех пор, как совершила побег из Харфорда. И она, и Торн теперь хотели видеть ее здесь, у себя. Вчера Торн отправил в Харфорд двух вооруженных крестьян, рослых мужчин, имеющих опыт ратного дела, поручив им забрать оттуда Фильду и его драгоценную Фрею. Он наказал им сделать это по возможности тихо, избегая встречи с Бернардом. И если даже их вынудят защищаться, постараться избежать стычки, применить оружие лишь в случае неотвратимой угрозы их жизням. Они еще не вернулись, но беспокоиться было пока рано.

Мартина высунулась из окна, наслаждаясь теплым ароматным ветерком. На противоположной стороне внутреннего двора не покладая рук трудились каменщики — они возводили стены птичника. Судя по виденному ею плану, он должен быть очень большим и высоким. Торн сказал, что хочет, чтобы его соколы и ястребы могли размять крылья, сидя зимой на своих насестах.

Торн стоял во дворе, прислонясь к дубу, со скрещенными на груди руками, и молча наблюдал, как Берджесс ведет собрание блэкбернской общины. Шло, видимо, судебное разбирательство — двенадцать свободных крестьян молча слушали тучного человека, который с пеной у рта что-то яростно выкрикивал по-английски.

— Что он такое говорит? — поинтересовалась Мартина у сакса-стекольщика. Поскольку почти никто в Блэкберне не понимал по-французски, ей не оставалось ничего другого, как постараться выучить английский, и она уже могла понимать его, если только говорили не так быстро. Но человек во дворе говорил очень быстро, кричал, плевался, и она ничего не могла разобрать.

— Это мельник, миледи, — пояснил стекольщик. — Его обвинили в обвешивании клиентов, и он оправдывается.

Мельник закончил свою эмоциональную речь, присяжные проголосовали, предварительно пошептавшись. Берджесс поднялся с места и что-то сказал. Мельник протестующе замычал.

— Они признали его виновным, миледи, и теперь он должен будет уплатить штраф своему барону.

Торн тоже сказал несколько фраз, в ответ на которые все присутствующие одобрительно закричали. Мартина вопросительно посмотрела на стекольщика, который недоуменно хихикнул.

— Да, ваш муженек действительно сумасшедший, при всем моем уважении к его милости, миледи. Он сказал, что штраф мельник уплатит в пользу тех, кого он обжулил, и что если он посмеет еще раз пользоваться утяжеленными гирями или еще как-то обманывать крестьян, то лишится своей мельницы.

Мартине подумалось, что все-таки, несмотря на все свои недостатки, ее муж необычный и, пожалуй, даже замечательный человек. Только эта мысль успела промелькнуть в ее голове, как Торн поднял голову и улыбнулся ей. Даже на расстоянии ей было видно, какого небесного цвета у него глаза и как хороши ямочки на щеках, когда он улыбается. После ранения Торн немного исхудал, но сейчас уже набрал вес и от него исходило привычное, характерное для него ощущение силы и уверенности. В качестве хозяина Блэкберна он, несомненно, на своем месте и в своей стихии. Он сильный, решительный, сострадательный к другим… но и преисполненный непомерных амбиций. И у нее не было сомнений, что если ему придется выбирать между нею и его обожаемым Блэкберном, каков будет его выбор.

Честно говоря, Мартина и сама очень полюбила этот замок. Ведь для каждого из них это был первый в их жизни дом, не считая родительского. У нее появилось чувство общности с Блэкберном, какого она не испытывала даже по отношению к монастырю Святой Терезы, где выросла. Все было замечательно, если бы не их подчеркнуто вежливые и холодные отношения. О, если бы она только могла заставить себя не думать тайком о его руках и ласках, если бы могла… но она вынуждена признаться себе, что его место в ее сердце так и осталось за ним, несмотря ни на что.

Вдалеке показались два всадника, направляющиеся к замку. Мартина вскочила.

— Слава Богу, — облегченно выдохнула она, когда узнала тех двоих солдат, посланных Торном за Фильдой и Фреей, и увидела свою любимую служанку, сидящую на лошади позади всадника, скакавшего впереди. Но кто это там еще… какая-то женщина за спиной другого солдата. Мартина нахмурилась. Кажется, это Клэр. Интересно, что ей здесь надо?

Мартина вышла из зала и спустилась во двор. Торн также покинул место сборища крестьянской общины и подошел к прибывшим. Взяв из рук Фильды корзинку с Фреей, он ласково обнял верную служанку и похлопал по плечу. Мартина подошла к ней, и они обнялись.

— Клэр, — сказала Мартина, — чем вызван твой нежданный визит?

Слезы брызнули из глаз девушки, она закрыла лицо руками.

— О миледи! Вы должны мне помочь! Мне некуда больше идти! — Она упала на колени. — Предаю себя на вашу милость!

Мартина взяла под руки всхлипывающую Клэр и поставила на ноги.

— Что с тобой случилось?

Клэр припала к ее плечу, уткнувшись мокрым носом ей в шею.

— Ох, миледи, я такая дурочка! Я сама во всем виновата. Да простит меня Господь!

Мартина взяла ее за плечи и хорошенько тряхнула.

— Может, ты скажешь толком, что произошло?

Клэр подняла на нее красные, опухшие от слез глазки.

— Это… это все из-за Бернарда, миледи.

Торн и Мартина обменялись взглядами. Фильда, скрестив на груди пухлые ручки, недоверчиво щурилась на Клэр.

— Ну ладно, — сказала Мартина, — давай-ка расскажи нам все по порядку.

Клэр скользнула вокруг себя затравленными глазами и, запинаясь, пролепетала:

— Мне… стыдно говорить, миледи.

Торн кашлянул.

— Пойду присмотрю за птицей. А Клэр не помешал бы добрый глоточек бренди.

После того как они расположились в малом зале и Клэр осушила подряд две чаши с бренди, Мартина настояла, чтобы она наконец начала свой рассказ.