– Какого черта? – Одним движением он опустил ноги на пол и встал. Он и не собирался смущаться своего очевидного чувственного возбуждения. Случилось, видимо, нечто очень скверное.

За все годы знакомства он ни разу не видел, чтобы Нора потеряла самообладание, но сейчас глаза ее расширились от страха. Она еще и рта не раскрыла, а он уже натягивал трусы.

– Только что позвонили.

– Кто?

– Из твоего участка. Что-то срочное.

– Где? – Он уже стоял в джинсах и расстегнутой рубашке, засовывая ноги в сапоги.

– На ранчо.

Он замер и повернул к ней голову:

– На ранчо Минтонов? – Она кивнула. – Что за происшествие?

– Помощник не сказал. Ей-богу, не сказал, – поспешно добавила она, видя, что он готов усомниться в ее правдивости.

– Происшествие касается какого-то лица или всего ранчо?

– Не знаю, Рид. Мне показалось – и то и другое сразу. Он сказал только, что тебе нужно поскорее быть там. Могу я чем-то помочь?

– Позвони им и скажи, что я уже выехал. – Схватив куртку и шляпу, он оттолкнул Нору и выбежал в коридор. – Спасибо.

– Дай мне знать, что там стряслось, – крикнула она вдогонку, пока Рид сбегал по лестнице.

– Если удается.

Через несколько секунд, бухнув входной дверью, он перескочил через перила крыльца и пустился бежать.

Алекс спала глубоким сном и не отреагировала на стук в дверь. Она решила, что стук ей снится. Громкий голос вывел ее из забытья.

– Вставайте! Откройте дверь.

Она с трудом села на постели и принялась неуверенно нащупывать выключатель ночника, который, как нарочно, всякий раз куда-то девался. Когда лампа наконец загорелась, Алекс заморгала от света.

– Алекс, черт подери! Вставайте! Дверь сотрясалась под ударами его кулака.

– Рид? – охрипшим спросонья голосом спросила она. – Если через десять секунд вы не встанете…

Она взглянула на электронные часы, стоявшие на тумбочке у кровати. Было почти два часа ночи. Шериф либо напился, либо спятил. В любом случае ей незачем открывать дверь, когда он в таком расположении духа.

– Что вам нужно?

Звук ударов изменился; причину Алекс поняла лишь тогда, когда дверная филенка треснула и разлетелась. Рид пинком распахнул дверь и ворвался в комнату.

– Что вы, черт возьми, себе позволяете! – крикнула Алекс; она села, прижав простыню и одеяло к самому подбородку.

– За вами приехал.

Он схватил ее, вместе с постельным бельем сдернул с кровати и поставил на пол, затем вырвал простыню и одеяло из ее судорожно сжатых рук. Дрожа, она стояла перед ним в одних трусиках и майке – ее обычном ночном туалете. Трудно сказать, кто из них двоих был больше разъярен.

Алекс первой обрела дар речи:

– Надеюсь, у вас имеется достаточно веская причина для того, чтобы вышибить мне дверь, шериф.

– Имеется.

Он подошел к туалетному столику, рывком открыл один из ящиков и стал рыться в лежащем там белье.

– Хотелось бы узнать, что за причина.

– Узнаете.

Еще один ящик пал жертвой его нетерпеливых рук. Она подошла поближе и бедром задвинула ящик, едва не прищемив ему пальцы.

– Что вы ищете?

– Одежду. Если только вы не намерены выходить в таком виде.

Он указал на ее трусики, вырезанные высоко, по французской моде. То место, где тонкая кружевная вставка мысиком уходила между ног, на несколько напряженных мгновений приковало к себе его внимание; он усилием воли перевел взгляд на нишу, где висела ее одежда.

– Надевайте джинсы, – хрипло сказал он.

– Никуда я не пойду. Вы знаете, который час?

Он сдернул джинсы с вешалки. Та закачалась и свалилась на пол.

– Да. – Он бесцеремонно швырнул ей джинсы. – Надевайте. И это тоже. – Он бросил к ее ногам сапоги, которые она обычно носила, и, руки в боки, с мрачным видом уставился на нее. – Ну? Может, мне вас одеть?

Она не могла представить себе, чем вызвала подобное обращение. Но было совершенно очевидно, что он чем-то страшно взбешен. Если ему хочется разыгрывать из себя пещерного человека, пускай себе. Перечить она не станет и отнесется к нему снисходительно.

Повернувшись к Риду спиной, она влезла в джинсы и натянула их на бедра. Вытащила из разворошенного ящика пару носков, встряхнула и надела. Затем сунула ноги в сапоги. Наконец повернулась и сердито посмотрела на него снизу вверх.

– Ну вот, я оделась. Теперь вы мне скажете, из-за чего весь сыр-бор?

– По дороге скажу.

Он сдернул с вешалки свитер и, собрав его у ворота, накинул Алекс на голову, сунул ее руки в рукава и натянул свитер до бедер. Волосы ее застряли в узкой горловине. Он быстро вытащил их.

Но рук не убрал; напротив, плотно обхватил ее голову пальцами и резко вздернул вверх и назад. Его трясло от ярости.

– Шею бы тебе сломать.

Но не сломал. Он ее поцеловал – очень крепко.

Ртом смял ее губы, больно прижав их к зубам. Язык его проник в ее рот без малейшего намека на нежность. То был поцелуй, рожденный страстью гнева.

Он и оборвался внезапно. Ее меховой жакет лежал на кресле. Рид бросил его Алекс.

– Вот.

Потрясенная, Алекс и не думала возражать. Она надела жакет. Рид подтолкнул ее к выходу.

– А как же дверь? – довольно глупо спросила она.

– Пришлю кого-нибудь, починят.

– Глубокой ночью?

– Выкиньте эту чертову дверь из головы, – рявкнул он. Подхватив Алекс ладонью под зад, он пихнул ее в кабину «Блейзера», мотор он даже не глушил. Проблесковый маячок на крыше подавал трехцветный сигнал тревоги.

– Сколько же мне ждать объяснений? – спросила она, когда «Блейзер», чудом не перевернувшись, вырулил на шоссе. Ее ремень безопасности помогал мало. Алекс швырнуло на Рида, и ей пришлось ухватиться за его бедро, чтобы не удариться головой о панель приборов. – Ради бога, Рид, объясните, что случилось?

– Кто-то поджег ранчо Минтонов.

– Поджег? – едва слышно повторяла она.

– Кончайте разыгрывать святую невинность, ясно?

– Не понимаю, о чем вы.

Он саданул по рулю.

– Как же вы такое проспали?

Она смотрела на него в полном ужасе.

– Вы хотите сказать, что я имею к этому отношение? Рид снова переключил внимание на дорогу. В зеленоватом свете приборов было видно его застывшее, суровое лицо. Из рации доносился треск разрядов, сквозь которые то и дело назойливо и громко прорывались сообщения. На шоссе, кроме их джипа, не было ни единой машины, поэтому включать сирену не было необходимости, но маячок на крыше вращался, мигая. Алекс казалось, что она попала в какой-то нелепый калейдоскоп.

– Да, я полагаю, вы имеете к происшествию самое прямое отношение, и вы, и ваш близкий друг и сподвижник. – Судя по всему, ее недоумение приводило его в еще большее бешенство. – Преподобный Фергус Пламмет, – заорал он. – Проповедник-то – ваш хороший дружок.

– Пламмет?

– «Пламмет»? – язвительно передразнил он. – Когда же вы это задумали: в тот вечер, когда он пришел навестить вас в мотеле, или на днях прямо на улице, возле кафе?

Она молча хватала ртом воздух.

– Как вы узнали?

– Знаю, и все, ясно? Кто к кому обратился первым?

– Он с женой явился ко мне в номер. Я о нем до того и слыхом не слыхала. Он же одержимый.

– Но это не помешало вам заручиться его поддержкой.

– И не думала даже.

Тихо чертыхаясь, он поднес рацию ко рту и сообщил одному из помощников, находившемуся на месте происшествия, что прибудет через несколько минут.

– Вас понял, Рид. Как приедете, идите к сараю номер два.

– С чего это?

– Не знаю. Ведено вам передать.

– Вас понял. Я уже у ворот.

Они свернули с шоссе на частную дорогу. Алекс стало не по себе, когда она увидела столб дыма, вздымавшийся над одной из конюшен. Пламени уже не было, но крышу этого сарая и соседних построек все еще поливали из брандспойтов. Пожарные в непромокаемых накидках и резиновых сапогах изо всех сил старались не дать огню перекинуться на другие строения.