Столкнувшись с таким хаосом, Пит была вынуждена сдерживать ярость, которая нарастала в ней, ярость на тех, кто мог с таким явным презрением обращаться с красотой. Она потянулась за бриллиантовой брошью, лежащей на полу у ее ног.

Джим остановил ее.

— Ни к чему не прикасайтесь, Пит. Сначала все должны сфотографировать и снять отпечатки пальцев.

Она выпрямилась.

— Конечно. Я по-прежнему хочу знать, сколько мы потеряли.

— Не уверен, пока мы не соберем все и не сделаем опись, но пока что ущерб невелик. Ничего крупного, во всяком случае.

Крепкий мужчина в спортивном пиджаке с рацией подошел к ним и протянул руку Пит.

— Мисс Д’Анджели, я капитан Дейв Петроселли, — представился он. — Я из…

— Я знаю, капитан, — сказала Пит. Даже не заметив нагрудного полицейского знака, она все равно узнала бы фамилию Петроселли. Специалист по кражам драгоценностей, редких произведений искусства, ценных картин, он был своего рода легендой. — Рада, что именно вы взялись за это дело.

— Место вроде «Тесори» пользуется успехом, поэтому я здесь. — Он огляделся. — На первый взгляд вы, кажется, легко отделались. Умные ювелирные воры обычно берут драгоценности средних размеров, которые они смогут быстро продать за хорошую цену, или те, из которых можно по отдельности продать камни. Большинство вещей, которые я вижу вокруг, подходят под эту категорию, но их не взяли. И мистер Бейтман говорит, что крупные драгоценности тоже не тронуты, все спрятано в вашем сейфе. Значит, их интересовало что-то другое.

Бейтман утвердительно кивнул Пит.

— Даже в рабочей комнате, где мы держим множество неоправленных камней, ничего не тронули.

Пит покачала головой и махнула в сторону царящего кругом беспорядка.

— Я не понимаю. Ради чего все это, если они ничего не хотели?

— Я не сказал, что они ничего не хотели, — заметил детектив. — Думаю, что, возможно, они устроили весь этот кавардак для отвода глаз, чтобы сбить нас со следа, не дать нам быстро сообразить, что в действительности они хотели.

— Что именно?..

— Это скажете мне вы, — ответил Петроселли. — Я только строю догадки, но полагаю, что тот, кто явился сюда, искал что-то особенное. Я думаю, это может быть делом рук кого-нибудь из служащих. Того, кто наверняка знал, что спрятано нечто особенно интересное. Известно вам о чем-нибудь подобном, мисс Д’Анджели? Что вы храните, что может быть только несколько человек…

— О, Боже, — вдруг с трудом произнесла Пит и бросилась к лестнице, ведущей в служебное помещение в мезонине.

Тяжело дыша, она остановилась перед своим кабинетом, распахнула дверь, спотыкаясь, вошла внутрь и зажгла верхний свет. Вот он, ее личный сейф, дверца широко распахнута, обнажая его пустоту. Мрак внутри его, казалось, выходил за границы самого металлического ящика, мрак прошлого, которое сейчас никогда уже нельзя полностью узнать.

Сокровище исчезло.

Она опустилась на колени перед открытым сейфом. Слезы застилали ей глаза, слезы гнева, крушения надежд, разочарования. Она не сдерживала их и смотрела, как они падают на колени, где лежали сжатые в кулаки руки.

Она увидела на пальце бриллиант и вновь подумала о нем, о том, что для нее было важно. Неужели она должна гоняться за старыми мечтами, следуя за навязчивой идеей других? Одно сокровище пропало, но его может заменить еще одно, совершенно другого свойства.

Нет. Да поможет ей Бог, она должна иметь именно это. Без него старая тайна никогда не может быть разгадана, и никогда не восторжествует справедливость. Двое разделенных никогда не смогут стать одним целым.

Она должна ответить на вопросы прошлого, прежде чем идти в будущее.

Драгоценности сверкали на атласных подушечках на ее кровати. Ожерелья, браслеты, тиары, кольца. Множество драгоценностей. И булавки, созданные специально для нее. Она впервые за многие годы смотрела на всю коллекцию целиком. До сегодняшнего дня ей не надо было этого делать. Выкладывая украшения одно за другим, она составляла опись. Даже сейчас в этом не было необходимости. Она знала их все наизусть, хотя их было более ста.

Именно наизусть. Потому что каждая вещь — это дар любви, доказательство мужской преданности.

Погрузив наугад руку в море блеска, она подняла длинное ожерелье из крупных изумрудов в окружении бриллиантов, надела вокруг шеи и пошла к зеркалу — одному из многих, находившихся в богато украшенной спальне, потому что ей никогда не приходилось бояться зеркал. Даже сейчас, когда ей шел седьмой десяток, в зеркале отражался облик женщины необыкновенной красоты, которая выглядела на двадцать лет моложе. Сохранив молодость, как говорили многие, очень простым волшебством — волшебством быть любимой, получая страстное внимание столь многих поклонников за столь много лет…

Ах, изумруды! Видя их сейчас на себе, оттеняемые кожей цвета слоновой кости, она так же легко перенеслась в прошлое, как камни преломляли падающий свет. Они были подарены ей принцем во время их свидания накануне его свадьбы с герцогиней из другой страны. «Нечто зеленое, сказал он тогда, — чтобы служить дополнением к ее сапфировым глазам и отражать черноту волос».

Но это было давным-давно… во времена принцев. В этом новом веке власть находилась в руках жестоких мужчин без всякого воспитания, мужчин, чья мечта о завоевании заключалась не просто в обладании женщиной, а оскорблении наций, их искусства, культуры…

Мысль поспешила вернуть ее обратно к кровати, и она начала собирать драгоценности и укладывать их обратно в отдельные футляры, где они хранились долгие годы. Она вновь спрятала их в потайном месте за панелями комнаты, а потом села у туалетного столика.

В центре столика лежала шкатулка из нефрита размером около шести квадратных дюймов — уже сама по себе ценная вещь, но ничто в сравнении с единственным предметом, который находился в ней и который она не включила в опись.

Открыв шкатулку, она подняла с толстого розового шелка, устилающего дно, величайшее из своих сокровищ, уникальный предмет в ее коллекции, тем более что его нельзя было носить. На первый взгляд это была просто фигурка украшенной драгоценностями женщины около пяти дюймов, исполненная так же замысловато, как и пасхальные яйца Фаберже. Головка была сделана из золота, покрытого эмалью, с сапфировыми глазами, плечи — жемчужина неправильной формы. Корсаж платья был из рубина в виде сердечка, а юбка усыпана бриллиантами и изумрудами в виде вихреобразных линий, которые создавали впечатление, что фигурка женщины кружится в танце. Из-под каймы юбки выглядывали туфельки из мерцающих черных жемчужин.

Мгновение она любовалась фигуркой, вновь перенесясь в прошлое, к человеку, который подарил ее ей. Она вспомнила, что это произошло в то время, когда над миром нависла угроза страшной войны, — она боялась, что сейчас все повторяется вновь. Возможно, фигурку стоит передать в другие руки, коль обстоятельства столь похожи.

Хотя и не совсем. Взяв верхнюю часть фигурки одной рукой, а нижнюю другой, она осторожно повернула ее, и фигурка разделилась на две половинки. Воздух внезапно наполнился остатками аромата давно высохших духов, исходившего из маленького золотого флакончика внутри фигурки.

Она сидела с двумя половинками в каждой руке, сопоставляя их, обдумывая решение, к которому она пришла сегодня. Ей вспомнилась история царя Соломона, который должен был рассудить двух женщин, заявляющих права на одного и того же ребенка. «Что ж, — произнес наконец правитель, — ребенок будет разделен на две половинки, каждой достанется своя». Когда одна из женщин запричитала, протестуя, он вручил ей ребенка, зная, что это его истинная мать.

Но не было никого, кто бы попросил ее не делить эту вещь — просто флакон — на две части. Она подумала, что это означает для нее конец, своего рода смерть. Конечно, были секреты, которые ей придется открыть.