Мы пересекли автомобильную стоянку и бегом очутились на противоположной стороне запруженной машинами улицы, доказав, что не уступаем отвагой мореплавателям, переправляющимся в одиночку через Атлантический океан.

- Вон туда, чуть подальше, - сказала Дана Дельгадо, когда мы достигли безопасного места, благополучно ускользнув от неизмеримо превосходящих численностью неприятелей-шоферов. - Таверна "Белая Лошадь". Столик уже заказан. Можешь считать, я устраиваю маленькое торжество, ибо ломала голову: как избавиться от стриженой прощелыги. Поскольку она с тобою в родстве, ты, разумеется, не дозволил бы ни удушить ее, ни отравить...

Вечер выдался чудесный. Впрочем, любой вечер кажется восхитительным, если около полудня вас пытались угробить, а вы по-прежнему живы и способны созерцать закатывающееся солнце. И все же, для туманной и промозглой Новой Англии заря и впрямь была впечатляющей. В ее багровом свете я разглядел большое, старинное, тщательно отремонтированное здание. Вывесок не наблюдалось, но я не сомневался: мы движемся именно сюда. Компьютерная богиня вряд ли нацепила бы туфли с аршинными каблуками-шпильками, рассчитывая прошагать большое расстояние.

- Коль скоро не ошибаюсь, - молвил я, - кое-кто не возражал против милого и уютного menage a trois.

Дана Дельгадо рассмеялась:

- Дорогой мой, ни одна женщина по доброй воле не станет разделять мужчину с молоденькой соперницей! Даже по служебному долгу.

Мгновение спустя она прибавила:

- Не хочу сказать, будто желаю неприятностей маленькой миссис Хелм, но все-таки рада, что ее определили в клинику. Там, во-первых, безопасно - за Сандрой присматривают твои многоопытные коллеги; а во-вторых, я могу вздохнуть и расслабиться... Швейцар, у меня заказан столик на имя Дельгадо!

Ливрейный лакей невозмутимо поклонился:

- Понимаю, сударыня. Проходите, пожалуйста.

Некогда "Белая Лошадь" была роскошным особняком, но теперь высокие, просторные, светлые залы казались еще светлей от накрахмаленных скатертей, покрывавших несчетные столы. Из тонких вазочек острыми углами торчали сложенные салфетки. Дана шагала вослед метрдотелю, я ступал по пятам, исподтишка обозревая таверну и переживая полугордое, полуревнивое чувство, накатывающее на мужчину, который приходит в дорогой ресторан, сопровождая по-настоящему красивую женщину. Все разглядывают ее с восхищением, вожделением, завистью. Или с завистью, неприязнью, неодобрением. В зависимости от пола наблюдателей.

На Дане было пунцовое шерстяное платье - достаточно изысканное, чтобы подчеркивать линии фигуры к вящей выгоде последних. Подол достигал середины щиколоток: разумный компромисс между нынешней модой и желанием хоть что-то выставить напоказ. Длинные рукава не имели ни кружев, ни буфов. Неудивительно: еще в кабинете Мака я понял: излишних украшений, вроде оборок, сережек и бус, Дана Дельгадо носить не любит.

Она любезно позвонила мне в номер, когда я возвратился из больницы, и пригласила поужинать на пару. Очень мило, учитывая холод, которым обдала меня при первой встрече. Ни за что, между прочим, ни про что...

Ожидая, что женщина будет придерживаться обычного правила и предоставит заказывать спутнику, я изрядно удивился, услыхав:

- Пожалуйста, принесите список вин.

Официант немедля исчез, а Дана чарующе улыбнулась:

- Если вам неловко в обществе решительной и независимой особы, выбирайте бутылку сами.

- Ничего страшного. Продолжайте распоряжаться. Как обычно, заказанного пришлось подождать. А перед этим Дана долго советовалась с метрдотелем касательно букета, присущего той либо иной марке вина, потом приступила к обсуждению достоинств и свежести обозначенных в меню рыбных блюд.

Я слишком часто питался в слишком необычных местах и жрал за обе щеки самые сомнительные продукты, чтобы являть излишнюю переборчивость, если речь ведется о еде и выпивке; но Дана была изнеженным кабинетным работником. А вдобавок, надо думать, забавлялась, преподавая урок застольных манер неотесанной орясине, которая всю жизнь только и делала, что махала пистолетами, кинжалами да ружьями. Гляди, олух сиволапый, как делают заказ цивилизованные особы!

Что ж, я не шибко и возражал. На Дану было приятно взирать. Но мысли мои неотступно возвращались к раненой девице. Признаюсь, я беспокоился о Сандре и скучал по ней. А беспокоился вовсе не попусту: рана оказалась неприятной. Мерзкой оказалась. Пуля, выпущенная Морелосом, изрядно расплющилась, пробивая фургонную дверцу, и ударила в живую цель не хуже разрывной. Кость была перебита, плоть растерзана. Врач весьма тщательно обследовал руку, извлек все мелкие чешуйки автомобильного лака, маленькие частицы треснувшей пулевой оболочки; но ручаться, что работа выполнена полностью, конечно же, не мог. Сандру следовало оставить под надлежащим присмотром, в условиях стационарной клиники. Последующее нагноение в подобных случаях - неприятная вещь. Я мысленно поежился, представив повреждения, которые причинялись пару столетии назад мушкетными пулями, весившими по тридцать граммов, имевшими калибр до двадцати с лишним миллиметров и отливавшимися безо всяких никелевых рубашек: из мягкого, уже на лету становившемуся бесформенной, раскаленной, плавящейся кляксой свинца... Брр-р-р!

- Не мерзость ли? - прошептала Сандра, подымая страдальческие, сочившиеся болью глаза. Она лежала на койке Нью-Хейвенской лечебницы, где очутилась после двадцатимильной поездки в санитарной машине: сомнительное развлечение для раненого. Бледное лицо обрамляли коротенькие черные волосы. Доктор ввел девушке подобающую дозу морфия, и зрачки уже начинали блуждать. - Вырваться из одной паршивой больницы и почти немедля очутиться в другой!

- Так сентиментальным дурехам и надо, - безжалостно изрек я. - В следующий раз будешь опытнее и дашь ублюдку мирно и спокойно потонуть... Откуда, кстати, букетик?

Я мотнул головой в сторону вазы с цветами, стоявшей подле изголовья.

- Лестер прислал.

- Очкастый блондин?

- Да.

Я фыркнул.

- Сердишься? - тихо спросила Сандра.

- За что, собственно? Ведь не мне продырявили руку. А причиндалы уже перестали ныть; получается - смогу совершить увеселительную прогулку в Пуэрто-Рико, сопровождаемый прелестной дамой, у которой и волосы, и мозги на месте...

- Дай только выздороветь, - посулила Сандра: - и волосы выдеру, и мозги вышибу! Оставляешь боевого товарища на одре страданий, чтоб улизнуть с нахальной смазливой бабой? На произвол судьбы и террористов покидаешь?

- Тебя станут караулить день и ночь.

После недолгого безмолвия Сандра шепнула:

- Будь осторожен, Мэтт!

- Буду. И ты веди себя с умом, хорошо?..

- Мэтт!!!

Голос Даны Дельгадо звучал нетерпеливо. Задумавшись, я откликнулся только на третье, или даже четвертое обращение женщины.

- Да! Что такое?.. Лосось? Да, конечно, люблю... Из вин мы выбрали какой-то замысловатый сорт французского "Blanc de Blanc", обошедшегося в тридцать долларов бутылка и оказавшегося чересчур слабым для столь умопомрачительной цены. Впрочем, попадаются напитки и подороже. Предпочитаю мартини: дешево, крепко и вкусно.

Дана приподняла высокий стакан:

- Что, напыщенная?

- А?!

- Думаешь: вот напыщенная сучка, распираемая дешевым снобизмом, возомнившая себя настоящей светской дамой?

- Да. Хотя на светскую даму отдаленно смахиваешь. Но меня, прямого потомка шведских аристократов, по недомыслию числишь плебеем; кровожадной скотиной, которой только на псарне и питаться.

Дана рассмеялась:

- Не на псарне, дорогой, а в хлеву... Не беда, познакомимся поближе - и убедимся: оба гораздо лучше, нежели кажемся... Значит, Морелос, как и предполагали, кинулся вдогонку, мстить за погибель младшего братца?

- Получается, да. Но либо он примчался в Штаты по воздуху, либо, что вернее, уже обретался здесь.

- Во всяком случае, - заметила Дана, - теперь ты можешь не озираться, ожидая, когда на спину прыгнет обуреваемый личной ненавистью психопат.