Новая болезненная судорога заставила Бультмана осечься и заскрежетать зубами. Когда страдание отступило, немец приподнялся, еще более бледный, чем прежде. Облизнув губы, он произнес:

- Окажите последнюю услугу, герр Хелм.

- А с какой стати?

- С той, что подобная услуга в нашем деле - святой вопрос. Не хочу гибнуть от правительственной пули. И от бешенства издохнуть не хочу. В конце концов, за этим вы и прибыли: отыскать меня и прикончить. Пожалуйста, выполните свое задание...

Когда я возвратился к вертолету, пилот окинул меня подозрительным взглядом.

И по дороге назад не обронил ни единого слова, хотя перед этим болтал без умолку.

По дороге в Вашингтон мне пришлось воспользоваться еще несколькими летательными аппаратами, как винтокрылыми, так и реактивными. Но все они мчали исправно и доставили меня по назначению вполне благополучно.

Я обретался в добром здравии.

Чего нельзя было сказать о бультмановских десантниках. Они продержались целых трое суток, но потом, стискиваемые правительственными войсками, поливаемые с воздуха пулеметными очередями, расстреливаемые ракетами, сложили оружие.

На четвертый день после вторжения.

Большой желтый лабрадор-ретривер, совсем еще молодой, почти щенок, прыгал и резвился поблизости, глядя на меня обожающими глазами. Сегодня он любил хозяина чуточку больше обычного, ибо сегодня я взял его на всамделишную охоту.

Хороший выдался день, чтобы стрелять уток, диких гусей и прочую водоплавающую живность: пасмурный, ветреный, невыразимо угрюмый и зловещий. Отличный день для охоты на болотную дичь.

По счастью, дождя не было, особых неудобств ни я, ни Счастливчик не испытывали.

Берт Хэпгуд привез нас к старой, отлично памятной мне засидке, шалашке на озерном берегу. Утки летели стаями, я палил беспрерывно, Счастливчик метался, точно угорелый, непрерывно извлекая из воды и принося хозяину сшибленную на лету птицу.

Он только не мог уразуметь: отчего столь дивное времяпрепровождение так скоро приходит к концу? Ведь вокруг шалашки продолжают витать настоящие армады пернатых... Непонятная порода - люди...

Я восседал на поросшем травою берегу, наскоро ощипывал добытых уток, разрезал им брюшки, потрошил и пригоршнями сыпал внутрь крупную серую соль. Еcли дичь не изжарить немедля и не сохранить описываемым способом, считайте, что не охотились вообще: даже ваша собака откажется попробовать мясо несколько часов спустя.

До фермы Берта, по правде сказать, было рукой подать, но до вечера, с другой стороны, было неблизко, а мне хотелось побродить в одиночестве... Замечу кстати: если у вас не отыщется под рукою соли, можно пользоваться наломанным еловым или сосновым лапником: тоже превосходное противобактериальное средство.

Вездеходный пикап возник неподалеку, словно из-под земли выскочил. Видимо, я слишком увлекся.

Ружье лежало рядом - разряженное. Да и патронов оставалось не больше полудюжины. Заряженные утиной дробью, они очень пригодились бы на коротком расстоянии, внутри комнаты или небольшого зала; но в открытом поле были почти бесполезны против существа двуногого, но не пернатого...

Хлопнула дверца.

- Подожди минуту, - промолвил я невозмутимо, - сейчас работу окончу - и побеседуем.

- Не торопись, - любезно отозвался женский голос.

Миссис Розалия Варек надела, по случаю вылазки во чисто поле, отличные, на заказ шившиеся джинсы и куртку из той же плотной синей ткани. Джинсы были опрятно заправлены в маленькие сапожки на высоких каблуках.

Волосы Лии падали на плечи пышной, иссиня-черной волной. Пушистые даже на вид - именно такими я и помнил их.

- Нет, нет! - засмеялась Лия, отбиваясь от Счастливчика, пристававшего с обычными знаками собачьего внимания: прыгавшего, клавшего на плечи гостье грязные, тиной перепачканные лапы, направо и налево размахивавшего влажным языком. - Ты замечательная псина, только прекрати! Я уже умывалась! Честное слово!

- Счастливчик, тубо! - распорядился я, оттаскивая Лабрадора: - Тубо, тебе сказано!.. Как ты сюда попала?

- Овдовела.

- Знаю. Прими соболезнования.

- Принято. Но имей в виду: снова оказываться замужем я не собираюсь.

- Любопытно, - протянул я, - зачем же было приезжать?

- Я не желаю замуж. Но хочу снова очутиться под защитой надежного мужчины, вселяющего страх Божий в окружающих.

- Господи, помилуй, - изрек я. - Прокатить столько миль, чтобы сообщить незначительную новость...

- Я сделалась свободной, - спокойно отпарировала Розалия, - и могу кататься где и сколько захочу. Приехала по собственному желанию. А, если не можешь угадать настоящую причину, значит...

- Значит - что?

- Значит, я появилась в этом захолустье напрасно. Я приложил всевозможные усилия, дабы отважная путешественница не разочаровалась.