— Так кому и гром среди ясного неба странным кажется, — ответила голова, топорща лохматые усы и скрипя челюстями.
— А твари злобные появляются? — продолжал настойчиво допытываться рыцарь, игнорируя доносимый ветерком запах.
А он, то есть запах, с ненавязчивостью «Черемухи» сообщил о том, что, во-первых, так пахнуть нормальные твари божьи не могут, а во-вторых, что они никуда из поселения и не уходили. А теперь вот собираются вокруг. Видимо, горят желанием узнать свежие новости из большого мира, поскольку едва ли путники здесь частые гости. Возможно, за последнее время мы единственные такие идиоты…
— Вы первые, — ответил рыцарю старик созвучно моим мыслям.
— Я про злобных тварей спрашиваю, а ты…
— Так вы не злобные? — недоверчиво прищурился наш держащий в руках голову собеседник. И вздохнул. Как мне показалось, с некоторым разочарованием.
— Конечно нет.
— Все вы так говорите, а как только, так сразу.
— Что только? Что сразу?
— Сразу за оружие хватаетесь.
— Это исключительно в мирных целях, — заверил я деда, подмигивая Улюлюму, упорно не желавшему замечать крадущиеся в тени домов фигуры.
— Что с тобой? — удивился он. — Соринка в глаз попала? Вон пускай воительницы посмотрят, а то мало ли…
Махнув на Улюлюма рукой — что с героя возьмешь? — я опустил забрало и поднял меч. Компьютер послушно подстроил яркость светофильтров, увеличив контрастность окружающей среды.
Дедок плаксиво проскрипел:
— А говорили не злобные…
— Ты еще вспомни, кто за тебя замуж выйти обещал… — огрызнулся я, пытаясь определить численность противостоящего нам противника и его боеспособность.
Дедок крякнул растерянно, но промолчал. Зато Улюлюм, с брезгливой гримасой на лице отодвигаясь, выдал:
— Ты этого деда замуж звал?
Посмотрев на него, я невольно усомнился в наличии в его одержимой рыцарскими идеями голове мозгов, о чем и поинтересовался, не удержав сорвавшийся с языка вопрос:
— Ты идиот или просто часто головой на камни падал?
— Голова у меня крепкая, — горделиво сообщил Улюлюм.
Наш собеседник, оскорбленный потерей интереса к его колоритной фигуре, совершенно потерял голову, со сноровкой опытного баскетболиста метнув ее в нашем направлении.
— Ловлю! — выкрикнул Улюлюм, протягивая руку.
— Укусит! — предупредил его я.
Но он ее все равно поймал. А она его укусила. И весьма сильно, если судить по возникшей на его лице растерянности и посыпавшимся на землю осколкам зубов. Рукавицы-то на рыцаре не простые, а покрытые толстенными металлическими пластинами.
— У-у-у…
Завывающая голова с писком упала на землю аккуратным срезом на месте шеи вверх. Но вместо того чтобы покатиться по ней, как и положено всякой порядочной голове, потерявшей тело, она отскочила от присыпанной пылью и мусором проезжей части, на что указывает обилие отпечатков конских подков, словно баскетбольный мяч от игровой площадки, и попыталась ухватить рыцарского единорога за шею. Инстинктивно взмахнув мечом, я плашмя припечатал агрессивную голову по похожему на лопух уху. По ушам, имею в виду по нашим, ударил пронзительный визг. Длился он, впрочем, недолго. Голова с глухим стуком врезалась в бревенчатую стену придорожного трактира и, отскочив, сменила визг на боевой клич. Встретив атакующую голову острием копья, на которое она, примяв вымпелы, нанизалась, словно хорошо промаринованный ломоть свинины на шампур, Улюлюм не к месту поинтересовался:
— А почему ты спросил, не идиот ли я?
Пока я хлопал губами, пытаясь выдавить из себя связный ответ, размазанная по бревну голова вспыхнула ярким пламенем и осыпалась на землю жменей густой сажи.
— Что это было? — спросила Ольга, обнажая мечи.
— Не знаю.
Оставшийся без головы старик (а нечего было разбрасываться!), махнув рукой, отправился восвояси, непонятно каким чувством ориентируясь в пространстве. Ведь третий глаз расположен во лбу… или я что-то путаю?
Это послужило сигналом к массовой атаке скрывавшихся в тени противников, более молодых по возрасту, но столь же легкомысленно разбрасывающихся своими головами. Они дружно вышли из тени, окружив нашу группу непрерывным кольцом толщиной в два-три существа, и принялись метать в нас свои головы. Последние в полете умудрились не только щелкать зубами, но и визжать, выкрикивать воинственные призывы, хохотать и даже перебрасываться малозначительными репликами.
Некоторое время мы довольно успешно противостояли этой гудящей, словно рой рассерженных пчел, ораве разномастных голов. Мне они по большому счету совершенно не опасны, прокусить кольчугу работы древних мастеров им не под силу, разве что обслюнявят всего, словно пес породы боксер любимую резиновую игрушку. Неприятно, конечно, но… Не до жиру, быть бы живу. Имперскому князю Торригону и Улюлюму летающие головы тоже вреда причинить не смогут. Разве что ухватят последнего за голую пятку. Если не побрезгуют. Хуже всех пришлось Викторинии, в отличие от наших скакунов не защищенной даже седлом и мягкой попоной. Лишь вплетенная в гриву золотая нить, украшенная черными жемчужинами, составляла ее «гардероб».
— Вауррр!!! — грозно заявил Тихон, с азартом отвешивая лапами оплеухи всякой неразумной голове, оказавшейся в пределах досягаемости. А с его когтями следы подобной пощечины остаются навечно. Так что на его тело никто особо не покушался.
При кажущемся обилии доступных укусам мест на теле валькирий на самом деле подступиться к ним головы не могли. И лишь отчасти тому виной развевающийся за спиной плотный плащ и замысловатой конструкции доспехи. В бою они еще больше похожи на мифических валькирий: молниеносные, смертельно опасные и… прелестные. Так и всплывает в памяти «Полет валькирий» Вагнера.
Пошатнувшись от удара брошенной неизвестным недоброжелателем головы о шлем, я содрогнулся от омерзения, когда обладающий своеобразным юмором компьютерный мозг стократно увеличил зубы, проскрежетавшие по лицевому щитку.
— Какая гадость!
Поэтому следующий брошенный в меня снаряд я встретил ударом волнообразного клинка, с легкостью разделившего голову на две почти одинаковые половинки. Продолжая полет уже раздельно, они полыхнули огнем, обдав меня жаром, и осыпались на гриву вороного лохматыми хлопьями сажи. Оленька, проткнув очередного агрессора мечом, не успела достаточно быстро отбросить его прочь, и он, полыхнув, словно коктейль Молотова, припалил ей руку.
— Ну все, головастики, вы меня достали! — во всеуслышание заявил я. — Торри, сруби вон ту ветку.
Опешив от напора голов и моей наглости — видимо, раньше никто не сокращал имя имперского князя, — Торригон послушно срубил указанную ветвь. Получился приличный сук: сантиметров пяти толщиной, длиной в локоть и с ровным срезом градусов под сорок пять. В самый раз.
— Делай как я!
Ухватив за волосы пролетающую мимо голову с выпученными глазами и свесившимся набок языком, я прицелился и с силой метнул ее.
Приготовленный князем кол пришелся прямиком в раскрытый в протестующем крике рот. Вспышка. И по сухому древесному стволу скользят черные снежинки.
Продемонстрированный способ понравился всем. Видимо, в детстве они не наигрались в «Пирамидку». Помните? Такой пластмассовый стержень с блином-подставкой, на который необходимо нанизывать разноцветные кольца по мере уменьшения их наружного диаметра. Наша забава выглядит весьма похожей. Вот только головы мы по размеру не сортируем — берем первые подвернувшиеся. Да и отверстий в них для этой цели не предусмотрено. И собрать пирамидку нам не удастся. Они сгорают быстрее, чем мы успеваем нанизывать их.
— Моя очередь!
Брошенная мною голова столкнулась с товаркой, отправленной в последний полет Агатой. И в результате обе отлетели друг от друга, словно резиновые мячики, благополучно миновав кол.
— Так дело не пойдет, — заявил я. — Торри, сруби еще одну.
Имперский князь без пререканий ударил мечом.
— Девочки — на левый, мальчики — на правый. — Дело пошло резвее.