Сразу после того, как мы вернулись из путешествия по обмену, нас всех — всех, кто ездил, вызвали к вождю. У вождя сидели все мастера племени, даже наш папочка. Нас допросили, взрослых отдельно, детей отдельно. Задавали вопросы самые глупые — что мы ели, когда начались занятия в школе, сколько стоит картошка в деньгах соседней пещеры. Мы честно рассказали всё, что видели — есть нечего, работают только дети.
Вождь помрачнел и сказал, обращаясь к Главному Ведуну:
— Они могут попробовать.
— Маловероятно. Столько людей не поместится в Приюте Странствующих, — ответил тот.
— А ты уверен, что они не построили другую пещеру неподалёку?
Что они могут попробовать, мы так и не поняли, поскольку нас выгнали. Но с этого дня перед открытием врат у выхода стало собираться по дюжине воинов. Теперь эти воины громко обругали Государственника и попытались закрыть ворота. Закрыть ворота не получилось — нападавшие успели просунуть бревно между створками. Воины кинулись его выбивать. Из рощи неподалёку вылетели стрелы. Закричали раненные. Я видел, как воины Макланты — те, которые всегда были воинами — подталкивают копьями идти нападать мужиков, которых я видел в Макланте работающими на полях. У ворот началась свалка. Я решил, что нам лучше быть подальше, соскочил с приступочки и крикнул своим бежать в пиршественную залу — это одна из самых больших и глубоких пещер. Нас обогнал посыльный от стражников, он бежал к вождю и на ходу оповещал всех о нападении.
Началось столпотворение. Скотина, которая поначалу пёрла вперёд, на пастбища, испугалась и побежала внутрь. Навстречу выскакивали кое-как вооружённые мужики и бежали к воротам.
Дома никого не было. Я схватил щенка и кошку, позвал собаку, захлопнул дверь. Мы с Масей направились в зал пиров. Там уже собралась значительная часть племени, вождь тоже был там. Через несколько минут появился наш папочка, в доспехах, весь обвешанный оружием. Он горел желанием вступить в бой. Вождь отобрал у него оружие, доспехи и велел идти ковать стрелы. Папа нашел меня глазами и поманил с собою. Мы с Масей пошли в мастерскую, где я качал мехи, папа ковал, а Мася складывал готовое. Несколько раз приходили посыльные и забирали наконечники для стрел.
Пришла мама и принесла новости. Она была у подруги, когда началось нападение. Соседнее племя неплохо подготовилось к нападению. Они заготовили щиты, которые не пробивались нашими самострелами, и вязанки с едкой травой. С помощью быстрого натиска им удалось захватить почти все верхние пещеры и половину пещер среднего яруса. Там осталась часть наших женщин и детей. Потом наши мужчины завалили ходы камнями, через отверстия в которых тыкали копьями и расстреливали из самострелов нападающих. Наступление захлебнулось. Сложилась ничейная ситуация — пришельцы не могли пробиться внутрь, к запасам еды, но и наши не могли пробить их щиты, за которыми чужаки тоже насыпали баррикады из камней. Кроме того, нападающим надо было кормить тех пленных, которые оказались в их власти. Вождь предложил пропустить всех женщин и детей внутрь, в нашу часть пещеры, но Государственник не согласился. Начались переговоры, которые не закончились ничем.
В таком состоянии мы просидели неделю. Работники разобрали недавно созданный завал на месте обнаруженного нами второго входа, поставили там крепкие двойные ворота, замаскированные под камни. Наш вождь не спешил делиться с пришельцами этим секретом, и потому наши люди выходили только рано утром — до того, как открывались ворота пришельцев. Еды у нас было много, а вот заготовка дров только начиналась, и потому наши разведчики выходили наружу за дровами.
Наши переговорщики потешались над пришельцами, спрашивали, не голодно ли им там сидеть без еды, на голом государственном энтузиазме. Предлагали убраться подобру — поздорову. У нас еды для людей и животных было запасено на несколько лет вперёд, если считать неприкосновенные запасы зерна.
С той стороны отвечали, что посмотрят, как мы запоём весной. Я слышал, как взрослые рассуждали, что, судя по всему, пришельцам удалось убрать (или начать убирать) ту часть урожая, которой мы обычно брезговали — мелкую картошку, малоценные овощи, недозревшие орехи. Если вдобавок охотиться, то на таких запасах пришельцы смогут худо-бедно дожить до весны.
К концу недели я припомнил некоторые высказывания Пети, пошел к вождю и сказал, что могу построить такой рыболовный корабль, на котором смогу ловить рыбу даже сейчас, не дожидаясь зимы. Вождь удивился и вызвал папу. Папа удивился ещё больше и сказал, что ни о чём таком не слышал. Когда я перечислил всё, что мне нужно, вождь помрачнел. Для постройки такого корабля нужна была бригада плотников и выход наружу. Вождь собрал всех специалистов, а меня выгнали. Они обсуждали это дело двое суток, но потом всё-таки решили рискнуть. Начались переговоры с другой стороной. Сначала захватчики удивились, но когда услышали, что мы можем наловить рыбы на два племени на год вперёд, согласились попробовать и пропустить строителей корабля наверх.
На следующий день две дюжины мужчин с инструментами протискивались через узкий лаз, разобранный в баррикаде. С той стороны пришлось протискиваться через такой же лаз. Захватчики обшарили каждого работника, но, не найдя ничего, кроме пил (топоры нам должны были предоставить захватчики), пропустили. Весь день мы работали под прицелом трёх десятков самострелов. Вечером мы вернулись обратным порядком — кормить нас захватчики не собирались. В следующие дни захватчики, увидев, что мы не замышляем нападения, несколько расслабились.
Петя говорил, что на нашем месте он сделал бы корабль из двух корпусов, соединённых прочной рамой, а сверху навалил бы соломы — чтобы морские твари думали, что это просто такой комок травы плывёт. Так я и собирался сделать, но только если Петя думал делать корпуса из досок, то я хотел их сделать из цельных деревьев. Для лодок наше племя регулярно заготавливало огромные стволы деревьев — великанов, больше двух метров в диаметре. Спилить их было очень сложно, при падении они были опасны. Поэтому заготовки для корпусов обычно делали большой группой, растягивая дерево со всех сторон верёвками. Зато высушенное несколько лет на чурбачках, под навесом, такое дерево превращалось в отличную основу для лодки — оставалось только выдолбить его изнутри и надставить доски сверху.
Для своего корабля я избрал немного другую технологию — мы не выдалбливали верх дерева, а сделали только небольшой лаз внутрь. Превращаться в завтрак для головоногов я не собирался. Два корпуса превратились в два пустотелых цилиндра с небольшими выходами сверху. В носу и в корме, там, где было цельное дерево, по моей просьбе продолбили сквозные горизонтальные отверстия для цельных деревьев, которые стали соединительной рамой. Когда корпуса перенесли к морю, соединили поперечными стволами, закрепили клиньями и расчалили диагональными брусьями, в реальность дела поверили все, даже те, кто до этого не верил. Создание корпуса заняло три недели.
А вот паруса я сделал точно так, как говорил Петя — безопасно разрушаемой конструкцией. «Пусть головног или кто ещё тянут их, сколько захотят, вы просто отпускайте троса навески изнутри, а потом, когда они наиграются, подтянете их обратно, — говорил Петя, — только паруса надо будет делать не мягкими, не из ткани, а жёсткими, из плетёных ковриков бамбука, или из реек». Дополнительными аварийными парусами являлись похожие на крылья птиц крылья из досок, которые располагались по всей высоте мачт.
Установка мачт и такелажа заняли ещё неделю. Такелаж пришлось переделывать, тот, который мы провели первоначально, по образцу наших рыбачьих лодок, оказался очень неудачным. Он легко путался, а нам нужно было сделать так, чтобы парус, утащенный даже за двадцать метров, легко возвращался назад. В итоге придумали такую схему, при которой каждый парус (у нас было два паруса на двух мачтах) управлялся только тремя тросами. Был бы Петя, установка такелажа прошла бы легче… Но пёсик остался с Найвой.
