Выслушав наше объявление, невооружённая и более многочисленная часть девчонок запросилась к нам. Я предупредил — работать придётся много, но потом мы сядем на корабли и уплывём к людям. Они согласились. Осторожности ради мы поселили их на второй ферме, но они даже не подумали бунтовать. А ещё через неделю пришла Нишизума со своими охотницами. Они встали на колени перед воротами фермы и попросили меня выйти на стену.

Глядя в сторону, Нишизума сказала, что я — Старший Мужчина, что я доказал свою силу, и что с этого момента она сделает всё, что бы я ни сказал, даже выйдет из укрытия, чтобы отвлечь хищника от других. Оказалось, что увиденный нами конфликт разгорелся не на пустом месте — охотницам Нишизумы надоело, что только они ходят в лес на охоту, они пытались заставить остальных девчонок тоже ходить в лес, а те отказывались и говорили, что нет смысла — всё равно старшие заберут себе всю добычу. Я почесался и вынужден был признать, что у её команды была своя правда. А ещё нам очень не хватало тех, кто был готов ходить в лес — на охоту или за дровами. В итоге мы поселили охотниц на второй ферме, а живших там девчонок перевели к нам. Договорились, что они будут носить из леса орехи, какие найдут, и дрова для кузни.

Они честно выполняли условия договора, да и не было у них причины не слушаться — за свои товары они получали железные наконечники для копий и стрел, луки и самострелы. За месяц с небольшим мы вооружили всех почти так, как были вооружены люди моего племени — у всех ножи, копья, луки или самострелы. Глядя на то, с какой нежностью чернокожие поглаживают свои ножи или копья, я понял, что для многих из них это первые в их жизни металлические изделия.

Но с тех пор Нишизума никогда не называла меня по имени. Только «Старший мужчина». Вот и сейчас она стояла в дверях кузни и смотрела на меня прямым взглядом.

— А языками они не стреляют? Эти обезьяны? — обеспокоенно спросил я, скидывая в воду очередной наконечник. Девчонки переводили их так, будто я — бог кузнечного дела. Стрелы терялись быстрее, чем я успевал их ковать. Больше никогда не буду обижаться на папу, если он будет ругать нас за потерянные стрелы.

— Языками? — удивилась охотница, — А что, такие бывают?

Я схватил оружие и пошел разбираться. По пути рассказал Нишизуме о ночных обезьянах. Она о таких не слышала и заметно испугалась.

За воротами фермы обнаружилась интересная картина. Все девчонки торчали на стене и смотрели вниз. Внизу, под стеной, сидело несколько мартышек презабавного вида.

— Несколько минут назад их было больше, — сказала Найва.

— И почему вы их испугались?

— Они вышли из леса в большом количестве и без страха пошли на нас, — неуверенно доложила Исузима, одна из самых ловких охотниц после Нишизумы.

— Вы язык жестов зверей хоть немного понимаете? У вас дома собаки есть? Или лошади? Смотрите, они вас зовут за собой. Когда зверёк делает несколько шагов, а потом оборачивается и смотрит на вас — значит, он хочет, чтобы вы пошли за ним. Берите корзины, палки для носилок и верёвки. Думаю, там будет что-то хорошее.

Я спустился со стены и бесстрашно пошел к обезьянам. Те обрадовано углубились в чащу. За мной двинулся только Серый. Когда мы уже входили в лес, потянулись и остальные охотницы. Руки они держали на натянутых луках.

Обезьянки вели нас довольно долго, со временем их становилось всё больше. Они шумели и всячески выражали нетерпение. Но я был уверен, что они радуются, если бы они злились, то вели бы себя совсем по-другому. Наконец мы пришли к месту, где было много невысоких деревьев с плодами на высоких тонких ветвях. Когда они успели вырасти? Ещё недавно снег лежал. Все плоды на нижних ветвях были съедены, судя по всему, их было немного, основное богатство висело выше. И обезьянки до него добраться не могли — ветви были слишком тонкими.

Мы приспособили палки, которые взяли для носилок, для того, чтобы сделать простейшие съёмники — палки с петлёй на конце. Плоды падали на землю, обезьянки наперегонки кидались к ним. Интереса ради мы тоже попробовали — неплохо, но ничего особенного. Мы тоже набрали пару корзин. Обезьянки признали наше право на добычу и к корзинам не подходили.

— И долго мы будем работать на обезьян? — спросила наконец Нишизума.

Этим вопросом каждый из нас задавался уже давно, но никто не решался произнести его вслух. Обезьянки были такими забавными, так хотелось их угостить ещё и ещё…

— Ладно, хватит, уходим домой, — согласился я.

Обезьянки исчезли так, будто поняли мои слова. Мы присели у корзин, чтобы отдохнуть и ещё раз попробовать по плоду. Я начал считать плоды, чтобы установить норму выдачи тем, кто остался на ферме. Отвлёк меня звук падающего ореха.

— Зараза что-то кинула в корзину, — вскричала Нишизума, вскакивая и показывая на удирающую обезьянку. Вслед за первой появились ещё две, они тоже кинули что-то округлое в пустую корзину. Мы подошли. Это были орехи, что-то похожее на орехи нум, но мельче. Обезьянок вокруг вдруг стало много. Они молниеносно заполнили все пустые корзины.

— Так они обученные. Скорее всего, их приучили бывшие обитатели фермы, — предположил я.

Под руку как-то сама попалась одна из обезьянок. Я погладил её по голове почти не задумываясь, как дома гладил свою собаку. Обезьянка замурлыкала, совсем как кошка! Остальные обезьяны кинулись к нам, чтобы их тоже погладили. Они были ещё и ласковыми!

Всю дорогу до фермы обезьяны провожали нас, исчезли только в виду ворот. На стене меня встречала злая до предела Найва — она уже была уверена, что нас съели. Она намеренно осталась на ферме, чтобы у Маси и Милы выжил хоть один родственник. Когда я рассказал ей про мурлыкающих обезьян, она пожалела, что не пошла.

В следующие дни выявилась ещё одна полезная сторона дружбы с обезьянами. Стоило им заметить любого хищника, как они поднимали жуткий гвалт. Мурлыкающие мартышки были везде и видели всё. Благодаря им наши охотницы оказались защищены от любых неприятных сюрпризов. За это мы ещё несколько раз устраивали обезьянкам угощение.

На следующий день я случайно услышал, как две охотницы спрашивали у девочек из моей пещеры:

— А он что, ещё и разговоры животных понимать умеет?

— Ага! А ещё он тот, кто научил людей плавать по морю и ловить рыбу летом, тот, кто научил людей ориентироваться в море по звёздам, не видя берега, тот, кто разговаривает с ветром и находит берег за сотни километров, тот, кто один на один может убить хищного ящера, тот, кто убил много Сгустков Тьмы вручную, тот, кто разговаривает с людьми из летающих кораблей, — услышал я голос Миканы. Серофана добавила:

— А ещё он тот, кто нашел огромные залежи железа, а как он куёт — сами видели. А ещё ему служит рыжий волк, живёт у него дома, а на севере он даже с тигром обнимался.

— Сестра у него не хуже. Она та, кто спрыгнула с самодельными крыльями с высоких скал и не разбилась, сбежала от гарпий, она та, кто умеет зашивать смертельные раны так, что люди выживают, — добавила Мирина.

— О-о! — изумились охотницы.

Я уже хотел вмешаться, чтобы объяснить все эти легенды, но Микана сказала:

— И во всём этом нет ничего удивительного. Рыжего волка они щенком подобрали, а всё остальное — некоторая ловкость плюс хорошее обучение.

— Всё равно удивительно, — сказала кто-то из охотниц. А я подумал, что возникновения новых легенд мне не избежать. Не поверят они Микане о том, что я обычный мальчишка.

Через день после знакомства с мартышками мы начали строить корабли и попытались спилить одно из деревьев для корпуса. Большое, в рост взрослого человека диаметром. Моя чудная, великолепная двуручная пила, которую я очень долго ковал из топора пришельцев, застряла в распиле, углубившись едва на ладонь. Мы тянули всей компанией, но так и не вытянули. Пришлось вырубать её топорами, девчонки провозились целый день. Это событие ввергло меня в уныние. Планы по постройке корабля рушились на глазах. Мало того, рушилась вся наша более-менее устойчивая жизнь. До сих пор всю нашу компанию сплачивала наша с Серым уверенность в том, что мы сможем построить корабль и уплыть домой. Теперь, если выяснится, что мы тут застряли, вся компания начнёт расползаться на мелкие группки разной степени враждебности…