Последние месяцы Кодера старательно усыпляла бдительность Совета Двенадцати. Она делала вид, что выискивает среди колдунов неблагонадежных, потенциальных предателей – и она действительно нашла многих. Часть из них Кодера даже отправила для виду в Промонцери Хилери – мелкая шушера, бестолковые придурки, не способные ни на что серьезное. Что проку от «незабудок» с их хлипеньким колдовством, чем они могут помочь или навредить? Кодера сделала исключение лишь для нескольких голубых плащей.
Но, находя кого-то многообещающего, Кодера мгновенно начинала его обрабатывать. И постепенно собрала немало сторонников. Все они ненавидели новый Совет Двенадцати – ненавидели до дрожи в коленях, до зубовного скрежета.
Половина здесь присутствующих – истинные ктул- хуисты. Те, кто был предан Лэнгу не на словах, как основная масса, а истово, рьяно, всем сердцем. Те, кого больно ранило разрушение черных храмов и ввела в ужас смерть Л алассу. Те, кто до сих пор собирается глухими ночами у алтарей Древних, служа черные мессы и принося кровавые жертвы.
Большинство истинных ктулхуистов погибли – одни пали смертью храбрых под Симбаларем, защищая священный зиккурат, другие полегли рядом с Торатси- ро Кишечником, сражаясь за то, во что верили. Но некоторые все же уцелели и затаились. И все они безумно ненавидят Креола Разрушителя, трижды проклятого убийцу Лалассу, их живого бога.
Вторая половина присутствующих – недовольные реформами. В отличие от ктулхуистов, их ненависть
сконцентрировалась не на Креоле – на его невесте, Ванессе Внезапной. Одни возмущены потерями угодий, других взбесили изменения в законодательстве, третьи на стенку лезут от мысли, что их собираются уравнять с «гречкой».
Например, вот этот тип в желтом плаще – Зарусек Консерватор, декан Иххарийского гимнасия, гневно рычащий от мысли, что теперь ему придется обучать чернь, не имеющую колдунов в родственниках. Целую тысячу лет священные плащи надевали исключительно благородные юноши и девушки с чистейшей кровью – и теперь все это спустить в канализацию?!
А эта старуха в оранжевом плаще – Харзея Жадная. До недавнего времени возглавляла иххарийскую стражу-и всем было прекрасно известно, что ее карманы лопаются от взяток. Она особенно и не таилась – прежний Совет Двенадцати не обращал внимания на столь пустячные провинности.
А вот Ванесса Внезапная просто взяла и вышвырнула заслуженную стражницу с должности. Словно это не она верой и правдой работала на благо общества, словно это не она установила в Иххарии такой железный порядок, что даже птицы боялись над ним пролетать!
Но особенно Кодера обрадовалась, отыскав двух красных плащей. Точнее, первый из них нашел ее сам – Архенбух Никто, лучший теневик, глава внешней разведки. Всю свою жизнь этот неприметный человечек был одним из самых рьяных ктулхуистов. Он бы непременно поддержал Торатсиро Кишечника, если бы не находился в это время в Ларии, взятый в плен гренадера- ми-эйнхериями. Вернувшись в Серую Землю, Архенбух понял, что ничего не сможет сделать в одиночку, поэтому прикинулся лояльным новому режиму.
Ему это удалось без труда – кто-кто, а Архенбух умеет оставаться незамеченным.
Также в группу Кодеры вошла Астила Керамика – но совершенно по иной причине. Как и ее покойный брат, великая геомантка отличается прекраснодушной тупостью и искренне считает Креола гнусным негодяем, отнявшим власть у законных правителей. Кодера легко убедила Астилу присоединиться – она всего лишь наплела ей с три короба о мерзавцах, сидящих в Совете Двенадцати.
Сейчас эта великанша гладила Кодеру по плечу и па- фосно нудила:
– Мне так жаль тебя, дорогая! Когда я размышляю о твоем образе жизни, твоих нравах и твоей культуре, я сетую на несправедливость судьбы, мне больно видеть, что мы живем в столь губительном и развращенном окружении. Злодейства и подлость, мошенничество и ложь причисляются там к добродетелям. В мире господствуют и одерживают верх невежды, наглецы, моты, мерзавцы и плуты. Люди же, подобные нам с тобой – достойные, безупречно честные, скромные, непритязательные, – там не в почете, их не допускают к участию в решении важных дел и даже гонят отовсюду. Не вижу, на что ты или иной человек высокой культуры может надеяться в Совете Двенадцати.
– Мы это изменим, дорогая Астила, мы это изменим… – улыбалась Кодера, едва сдерживаясь, чтобы не ударить эту напыщенную идиотку.
Особняк, в котором все сегодня собрались, как раз Астиле и принадлежит. В случае провала Кодера планировала все свалить на нее – благо Астила так глупа, что не догадается выдать остальных.
До этого дня Кодера не была в гостях у великой гео- мантки и теперь насмешливо осматривала интерьер. Во всем здесь видна какая-то пошлая роскошь – высокие шкафы, украшенные виньетками шифоньерки, письменный стол красного дерева с бронзовыми канделябрами и другими украшениями, диван, кресло, стулья красного сафьяна… В шкафах вместо книг лежат альбомы, исписанные скверными стихами и театральными рецензиями – Астила любит баловаться пером. На стене два больших портрета удивительно похожих тучных
мужчин – Акс Камень и Вас Глыба, покойные отец и брат Астилы.
Колдуны рассаживались по местам, подозрительно косились друг на друга. Многие сегодня явились инкогнито – в масках, прикрытые ложными аурами. О присутствии Архенбуха вообще никто не догадывался – он стоял в углу невидимкой. Даже Кодера Ясновидящая с большим трудом различала смутную тень на этом месте – а уж она-то лучше всех умеет зреть незримое!
– Ты все-таки не стала приглашать личей? – послышался у нее в ухе шепот Архенбуха. – Болитриан и Лекайя могли бы стать хорошим подспорьем… да еще и тот новенький… Ингмарид…
– Не хочу я с ними связываться… – поморщилась Кодера. – Личи – ненадежные союзники…
– Просто ты не можешь читать их мысли…
– Да. Понятия не имею, что творится в их гнилых черепушках. И меня это настораживает.
– Как знаешь… Однако Астиле я бы на твоем месте тоже не доверял…
– Ее разум для меня – как книга с крупным шрифтом, – фыркнула Кодера.
– В этом-то и проблема… Астила совершенно не умеет хранить тайны… А под Симбаларем я своими ушами слышал, как она назвала владыку Лалассу кровожадным демоном…
Кодера поковыряла в ухе. Она никак не могла понять, с какой стороны от нее стоит Архенбух – слева или справа. Проклятый теневик вызывал у нее неприязнь – если бы не крайняя необходимость, она бы ни за что не стала связываться с этим ненормальным ктулху- истом. Она ведь и его мысли тоже читать не может – у остальных с легкостью, даже у Астилы, а вот Архенбух словно прикрыт стальной завесой.
Мастер-теневик, что тут еще скажешь?
Ктулху фхтагн, мои дорогие друзья, – произнесла Кодера, дождавшись, когда все рассядутся. – Пх'нглуи мглв'нафх Кхлул'хлуу Р'льиех вгах'нагл фхтагн
– Пх'нглуи мглв'нафх Кхлул'хлуу Р'льиех вгах'нагл фхтагн!.. – нестройно откликнулись остальные.
Некоторые демонстративно промолчали. Те, кто желал уничтожить чужаков в Совете Двенадцати, но не желал возвращения Древних. Архенбух Никто запомнил каждого из них.
Придет время, и в дома этих отщепенцев проскользнут зыбкие тени…
Вначале заговорщики беседовали о сравнительно нейтральных вещах. Жаловались на слишком резкие перемены, презрительно отзывались о паладинах и их богине, критиковали новые законы. Несколько дней назад колдунам была направлена «просьба» от Совета Двенадцати – добровольно пожертвовать все земли в казну, чтобы их было можно перераспределить более справедливо. Большинство отнеслись к этому спокойно – колдунам действительно польстило, что Совет просит их о помощи – но нашлись и те, кто буквально изошел желчью.
Особенно лютовал молодой колдун в голубом плаще – Ках Свободный. Несмотря на юный для колдуна возраст (всего двадцать восемь лет) и не слишком значительный плащ, он уже успел прославиться в Иххарии пылкостью, буйным нравом и склонностью к анархизму. Ках испытывал глубокое внутреннее отвращение к правительству – что к старому, что к новому. Наилучшим состоянием для страны он считал отсутствие всякой власти и законов. Сейчас он проклинал членов Совета Двенадцати, призывая убить каждого из них, всех до последнего.
