— Вы скажите, Сергей Егорович, куда вам принести и не волнуйтесь, я вас не подведу! — было заметно, что, пытаясь впарить мне вознаграждение за свою свободу, студент сам трясется, как овечий хвост. — Вы не подумайте, это я сам решил!

Не дурак студент, просчитал, что могу заподозрить в подставе. Но вряд ли он настолько коварен. Молод и совсем недавно пережил жуткий стресс.

— Нет, Александр, не надо мне гонорара! Вот когда попрут из милиции и стану я адвокатом, вот тогда я с вашего брата семь шкур драть стану! Потому, как овес нынче дорог. А пока ступай с миром и помни, что я тебе про Парамонова говорил! — отмахнулся я рукой от благодарного искусителя.

Брусенцов посмотрел на меня сочувственным взглядом, который, кроме, как евреям, мало кому удается, вздохнул и пошел на выход, покачивая головой. Похоже, этот юноша по своей врожденной предприимчивой мудрости опередил не только время, но и практичность старого мента в теле суетного и вздорного младенца.

— Стой! — в отбитой голове все же мелькнула прагматичная и на удивление здравая мысль, — Ты, Александр, пожалуй, прав, только выйди на минутку в коридор!

На другом конце долго не брали трубку. А потом еще дольше не могли меня понять, зачем мне нужны всего лишь две цифры. Или три. Но я все же следователь и своего добился. Вся необходимая информация поместилась на клочке бумаги со спичечный коробок.

— Такой размер среди твоего вещевого довольствия есть? — протянул я бумажку подпольному негоцианту страны советов.

— Есть. Тридцать шестой, он ходовой! Есть! — что-то поняв, заулыбался взяткодатель.

— Вот и отлично! Отнесешь сегодня вечером вот по этому адресу, — я написал координаты Лишневских на втором клочке бумаги.

— Стой! — я опять тормознул повеселевшего Брусенцова, кинувшегося к дверям, — Садись, пиши расписку, что деньги за сапоги получил! — я полез в карман за остатками зарплаты. — Только имей в виду, по твоей барыжной цене платить я не буду! Сам по какой брал?

— Девяносто, — мотнул головой планово-экономический студент, приподняв голову от расписки.

— Здесь полтинник, — протянул я ему пять красненьких, — Остальные в следующую зарплату!

Студент вздохнул, еще раз укоризненно покачал головой и оставив на столе расписку, покинул кабинет.

А я был доволен собой. И тем, что вовремя вспомнил не раз виденные в коридоре ректора Лишневского унылые чоботы его сестрицы. Негоже профессору и доктору исторических наук позорить соцреализм и легкую промышленность самого передового строя тряпочными ботами «прощай молодость».

До вечерней оперативки времени оставалось только на постановление о назначении экспертизы. Надо было обязательно выполнить все указания Данилина, поскольку разбавлять грядущую свару попреками в нерасторопности и разгильдяйстве я не хотел.

Оперативка проистекала более нервно, чем вчера. Данилин и Ахмедханов час назад вернулись из области и еще искрились от полученной там энергии. Нерадивыми были признаны почти все присутствующие и сердитое руководство, находясь в изрядном тонусе имело провинившихся в два смычка. Интенсивно и без какой-либо смазки. Невзирая ни на пол, ни на возраст, ни на вероисповедание.

Будучи наготове, дожидаться понукания я не стал. Едва начальственный взор пал на меня, я встал с места и подойдя к столу шефа, положил перед ним дело. С закладками на нужных страницах. Полистав тощий материал и не найдя, к чему прицепиться, Данилин двинул дело в мою сторону.

— В прокуратуре был? — его усталый голос заставил меня опять повернуться к нему лицом.

— Так точно, товарищ майор! — с бодрой улыбкой ответствовал я ему.

— И, что? Какие у Клюйко к тебе претензии? — указательными пальцами начал массировать отекшие веки Данилин.

— Да вы что, Алексей Константинович! Какие претензии могут быть ко мне у Эльвиры?! Добрейшая женщина! И грудь.. Она очень мной довольна осталась!

Закатив глаза, я, как южный торговец с овощного рынка вслед жопастой покупательнице, смачно причмокнул губами. — Впрочем, вы правы, товарищ майор, в одном меня Эльвира все же упрекнула! Говорит, что я храплю во сне.

Высказав Данилину чистую правду и ничего, кроме нее, я, не убирая с физиономии сального восхищения прокурорской феминой, направился к своему стулу. Никак не должны они теперь на пару дружить против меня, успел подумать я о прелюбодеях Клюйко и Ахмедханове. Пусть сначала между собой разберутся.

— Талгат, стой!!! — раздался сзади вопль еще секунду назад казавшегося измотанным до крайности Данилина, — Приказываю, остановись!!

Но до того, как полностью обернуться, я услышал звериный рев и грохот сокрушаемой мебели. Отпрянув в сторону, я уже видел, как прямо через стол, отшвырнув ногой свой стул, ко мне летит первый заместитель моего руководителя.

Меня спасла Лидия Андреевна. Я не знаю, как она успела среагировать и откуда у нее взялись силы. Столько сил. Но она обеими руками ухватила буйного майора за щиколотку левой ноги. Той самой, которой он наступил на ее блокнот. Поскольку сам Ахмедханов вместе с правой ногой уже был в прыжке ко мне, то секундных усилий Лиды оказалось достаточно. Достаточно для того, чтобы он перевернулся в полете и слегка изменил его направление. Но этого «слегка» с запасом хватило, чтобы врезаться в стену. Аккурат между нашей Пастуховой и его старшим следователем Агеевой.

По глазам следственного аппарата и самого Алексея Константиновича было очень заметно, что прежде таких каскадов в этом кабинете не исполняли. Врезавшийся башкой в стену Ахмедханов, в тревожных восторгах подчиненных сам никак не участвовал. Он просто что-то мычал, сидя на жопе. И дико вращал безумными глазами. Н-да..

P.S.

Друзья, если это не противоречит вашим политическим воззрениям и, если ваш пол, возраст или вероисповедание вам не помешают, прошу поставить лайк. Мне это нужно исключительно в прикладных целях, а не ради форса или амбиций. Наверху есть сердечко, на него и жмите, если вам не трудно. Спасибо!

По сравнению с позавчерашним, богатым на события днем, вчерашний радовал своей размеренной рутинностью. Третьего дня, сразу после того, как на грохот, в проеме двери кабинета показалась капитальная женщина с невозмутимым лицом и выразительным филеем, Данилин всех выгнал. Перечить и задерживаться в жерле вулкана не решился никто. Через минуту в помещении остались трое. Сам Данилин, Валентина Викторовна и все еще недоумевающий Талгат Расулович. Поняв на практике, что рожденному ползать, лучше не летать, он, уцепившись задницей за пол, а руками за голову, так и остался сидеть в точке приземления. Во всяком случае, когда я в числе последних эвакуировался из руководящего кабинета, обстановка там оставалась именно такой.

Чем дальше следователи отходили по коридору, тем громче и активнее они реагировали на случившееся. Мне было идти дальше всех и слушая возбужденных коллег, я выяснил, что прежде майор Ахмедханов вел себя гораздо солиднее и подобных выходок себе не позволял. Но, с другой стороны, размышлял я, долгая дружба с мерзавцем Ягутяном, рано или поздно вполне могла сподвигнуть майора не только на прелюбодеяние с Эльвирой Юрьевной. Но и на любые акробатические безумства. Что, собственно, и случилось. Ягутян хорошему не научит. Воспользовавшись опустошенной растерянностью Лидии Андреевны, я быстро и незаметно свалил из РОВД.

Утром следующего дня на оперативке все коллеги делали вид, что это не они вчера были очевидцами фееричного акробатического этюда. На пустой стул Талгата Расуловича избегали смотреть все. Включая самого Данилина. Труднее всего приходилось Зуевой, поскольку ее место располагалось как раз напротив ахмедхановского. Но и она как-то справлялась. Совещание проходило в русле конструктивного и непривычно спокойного общения Алексея Константиновича с вверенным ему коллективом. И от такой непривычности создавалось ощущение, что каждую секунду все сильнее сжимается какая-то невидимая пружина. С тем бы и разошлись, но я был вынужден нарушить эту звенящую от напряжения пастораль.