Все шло по прежнему алгоритму. Данилин двигался по кругу, раздавая всем сестрам по серьгам и скоро он добрался до меня.

— Ты скажи, Корнеев, ты работать к нам из Советского перевелся или, чтобы на больничном приятно время проводить? — с задушевной язвительностью обратился ко мне начальник, — Ты у нас меньше месяца, а столько радости уже нам принес, что даже Валентина Викторовна при упоминании о тебе вздрагивает, — после последних слов следственный люд начал понимающе переглядываться. — Ты гордись, Корнеев, это у нее впервые так, а ведь я ее уже семь лет знаю.

Сидящий по правую руку главного районного следователя майор Ахмедханов непривычно молчал. Но глаза его были намного содержательнее самых выразительных слов и междометий. Талгат Расулович смотрел на меня и от его пламенного южного взгляда по моей спине пробегал озноб. Нет, не простил и не понял меня первый заместитель. Наверное, далеко не все тягостные и болезненные воспоминания лечит время.

— Что там у тебя по сто пятьдесят четвертой? — поинтересовался Алексей Константинович, заглядывая в свою амбарную книгу.

— Жду свидетельских допросов по своим отдельным поручениям, товарищ майор! — бодро ответил я, — Со дня на день придут, тогда и приму решение. Ответы на все запросы по Брусенцову я получил и к материалам дела их приобщил!

— Что скажете, Лидия Андреевна? — повернулся Данилин к Зуевой, — Вам не кажется, что слишком уж бережем мы нового следователя? Всего одно дело у него в производстве! Может нам Корнеева в совместную группу включить? Дело у него всего одно, а в прокуратуру кого-то отдавать все равно надо! — в ответ Зуева лишь неопределенно пожала плечами.

— Алексей Константинович, у меня Иноземцева с пятницы на больничный ушла, а Каретников все еще в отпуске. Может Талгат Расулович даст своего человека в прокуратуру? — вяло попыталась отбить меня от прокурорской поденщины Зуева.

— Лида, ты совесть-то имей! — впервые подал голос Ахмедханов, — Ты вспомни, сколько дел в твоей группе и сколько у меня! — он отрицательно покачал головой, — Нет! Даже и не думай!

— А, чтобы ваш подчиненный, Лидия Андреевна, не шатался в свободное время по злачным местам и не получал подзатыльники, мы ему это свободное время подсократим! — Данилин протянул Зуевой две подписанные бежевые корки с бумагами внутри, — Здесь кражи, обе сто сорок четвертые. Я даже думаю, что их придется объединять, уж больно там много общего. Вы их Корнееву и отдайте, хватит ему прохлаждаться!

Лидия Андреевна покорно приняла картонки и положила их поверх лежащей перед собой внушительной стопки дел.

— Лида, ты Каретникова из отпуска отзови, я его видел, он в городе, — сжалившись, дал Зуевой совет Ахмедханов.

— А что, неплохая идея, Михалыч следователь опытный, пусть впрягается, а с отгулами ему мы потом разберемся! — поддержал своего первого заместителя Данилин, — Телефон у него есть, я сам ему позвоню! — обнадежил он повеселевшую Лиду.

Еще минут пятнадцать помытарив личный состав, начальник отпустил всех по рабочим местам. Народ потянулся из кабинета. Вышел и я.

— Лейтенант! — услышал я сзади, когда уже прошел полкоридора, — А ну погоди! — меня быстрым шагом догонял Талгат Расулович.

— Зайди ко мне, поговорить надо! — поравнявшись со мной, он прошел к двери своего кабинета, — Да ты не бойся, Корнеев, мне тебе просто пару вопросов надо задать! — он отомкнул дверь и пропустил меня вперед.

Я пожал плечами и молча зашел. Майор, прикрыв дверь, проследовал за свой стол, а я без приглашения уселся на стул у стены. Какое-то время мы молчали.

— Ты чего там Клюйко про меня наговорил, а, Корнеев? — все еще пытаясь держать себя в руках, задал вопрос Ахмедханов и принялся что-то высматривать в моих глазах.

— Не помню уже, — пожал я плечами, — Она что-то спрашивала, а я отвечал. Но мы про вас почти и не говорили, она меня больше по делу пытала, — честно глядя в глаза майору, спокойно ответил я.

— Ты мне не ври, сопляк! — взорвался летающий джигит, — Я тебя, интригана мелкого, насквозь вижу! Говори, что ты там ей про меня наплел? Почему она говорить со мной не хочет и трубку бросает?! — стараясь не орать, громко шипел майор.

Лицо моего вспыльчивого собеседника стало красным, как спелый помидор. Надо было как-то успокоить коллегу, при его травме так напрягаться нельзя.

— Вы бы побереглись, Талгат Расулович! Вы ведь в прошлый раз знатно об стену приложились, неровен час, какой сосуд лопнет в голове и тогда уж точно Эльвира вас до себя не допустит! — участливо и почти искренно порекомендовал я старшему товарищу.

Вместо того, чтобы внять доброму совету, товарищ майор с перекошенным лицом вскочил со стула. Быть героем анекдота я не хотел и тоже приподнялся. Но только для того, чтобы вовремя сквозануть из негостеприимного кабинета. Однако майор уже сумел овладеть своими эмоциями и сел на место. Я тоже опустился на свой стул.

— О чем вы с ней говорили? — пересиливая себя, вновь начал терзать меня бестактными вопросами темпераментный майор. — Вываливай все! И не вздумай что-то утаить, уничтожу! — лицо джигита покраснело еще больше, а глаза сверкали дьявольским огнем. Может он не дагестанец, а негр? И зовут его не Талгат, а Отелло?

— Талгат Расулович! — успокаивающе поднял я по-киношному руки, но восклицать, что сдаюсь, не стал, — Если я все вам расскажу, вы же еще больше на меня озлобитесь, а оно мне надо?! — решил я выбивать клин недоверия, ядовитым клином искренней откровенности.

Майор Ахмедханов растерянно уставился на меня и обескураженно обмяк.

— Говори! Все говори! — глухо прорычал он, — Клянусь, пальцем тебя не трону! — сжатые кулаки он положил перед собой.

А я как раз и не боялся, что он меня тронет. Хоть пальцем, хоть этими вот кулаками. Что физически сумею забить этого коварного персонажа, попытавшегося с помощью своей любовницы наладить меня в тюрьму, я не сомневался. Успокаивать майора и убирать препятствия для его общения с Клюйко я тоже не собирался. Не для того я их разобщал, чтобы потом мирить. Если они опять снюхаются, то общими усилиями запросто законопатят меня на лесоповал. Особенно, в свете вновь открывшихся обстоятельств.

— По уголовному делу мы с ней в основном общались. Про вас она единственный раз спрашивала, вернее, про вашу травму, — начал я добросовестно выполнять его требование вываливать все, о чем мы с Эльвирой говорили. — А еще я ее учил, как при близких отношениях от беременности предохраняться, — честно поведал я темпераментному афроамериканцу дагестанского происхождения, — И, как от триппера еще при этом уберечься, — закончил я, уже переступая порог.

Надо сказать, что дверь за собой я закрыл очень вовремя, потому что с той стороны в нее врезалось что-то тяжелое. Талгат Расулович оказался человеком слова и пальцем трогать он меня не стал. Он запустил мне в затылок стоявшим на его столе бюстом Феликса Эдмундовича Дзержинского. Который, судя по грохоту, был отлит как раз из чугуняки. Н-да…

Наверное, это знак судьбы. Значит, с идеей относительно использования революционного идола в контрабандных целях я не ошибся.

Верной дорогой идём, товагищи!

На утренней оперативке сегодня было тревожно. На этот раз нервозность нагнетал не Ахмедханов, а самолично начальник подразделения. Данилин вчера после обеда отбыл на совещание в город и пробыл там до конца рабочего дня. Судя по тому, что заряд бодрости, полученный от руководства за ночь у него не выветрился, оттоптались вчера на нем от души.

— Талгат Расулович, вам за декаду два дела прокуратура завернула. И оба этих дела расследовал Пичкарев, а вы ему представление готовите на капитана! Где он, кстати? — Данилин оглядел присутствующих.

— Пичкарев после суток сменился, Алексей Константинович, — первый зам, давал пояснения руководству сидя, — Я смотрел эти дела, ничего там вопиющего нет, обычные огрехи. Раньше по таким поводам они не придирались, — Ахмедханов досадливо поморщился, — прокуратуре свои палки в отчетность нужны, вот и докапываются.