— Это я, — предупредил он хриплым шепотом. — Теперь-то не подстрели, ради бога.

— Давай, — тихо отозвался О’Брайен.

Для Маста это было, так сказать, первое вооруженное столкновение с противником, и он считал, что показал себя молодцом. Хоть противника, как выяснилось, и не было. Кроме того, он был преисполнен самых теплых и дружеских чувств к О’Брайену, который разделил с ним это испытание.

— Ну, что там? — спросил О’Брайен. Он все еще стоял пригнувшись с винтовкой наготове.

— Ничего, — ответил Маст в полный голос. — Наверное, камень от скалы отвалился.

О’Брайен разрядил винтовку и выпрямился. Он рассмеялся, правда немного натянуто, и с силой хлопнул Маста по спине:

— Честно тебе скажу, трухнул малость.

— Я тоже, — сердечно улыбнулся Маст.

— А пистолет для такого дела как раз то, что надо, — с завистью сказал О’Брайен.

— Точно. — Маст вынул из него обойму, а потом выбросил нестреляный патрон на ладонь другой руки — процедура всегда неудобная.

— Эй, давай помогу, — предложил О’Брайен. — Подержу его, пока вставляешь патрон в обойму.

— Держи, — улыбнулся Маст и отдал ему пистолет. И тут это случилось. Маст вставил патрон в обойму, но, когда он поднял голову и протянул руку, оказалось, что О’Брайен стоит в двух шагах, а пистолет у него за поясом.

— Слушай, брось дурака валять, — недовольно сказал Маст и протянул руку за пистолетом. О’Брайен отступил еще на два шага и стоял, нагло скаля зубы.

— Теперь он у меня, — сказал О’Брайен, — и будет мой. А что ты мне сделаешь?

— Но нельзя же так поступать! — сказал Маст. Он был до глубины души потрясен подлым мошенничеством О’Брайена. Минуту назад они были добрыми товарищами, вместе подвергались опасности. Он не мог поверить, что О’Брайен способен на такое дело. О’Брайен, наверно, пошутил. — Нельзя ведь так!

— Нельзя? — самодовольно усмехнулся О’Брайен. — А я могу, видишь? Что ты мне сделаешь? Отнять — не отнимешь. Сам знаешь. Драться со мной у тебя кишка тонка. — Он опять ухмыльнулся. — Ну, что ты мне сделаешь?

— Доложу сержанту Пендеру, — сказал Маст и сам себе стал неприятен; однако слепое бешенство, самый худший гнев на свете, — гнев, рожденный беспомощной обидой, разгорался в нем все сильнее.

А О’Брайен только ухмылялся.

— Чего доложишь? Что взял у тебя пистолет, которого у тебя и быть не должно? Этот пистолет незаписанный, сам знаешь. Сам сказал, что купил его. Значит, что? Значит, он украденный у армии. Кто-то украл. Пендер отберет у нас обоих, и больше ничего. — О’Брайен опять оскалился и заткнул пистолет поглубже за пояс. — А заложишь меня — легавым будешь, Маст. Тогда я из тебя фарш сделаю, А мне неохота.

У Маста ноги приросли к земле; оскорблены были все его представления о морали. Мало того, что сама уловка подлая, но пойти на нее после того, как они по-товарищески разделили опасность! Опасность-то могла оказаться нешуточной. Это не укладывалось у него в голове. И главное, избить обещает! Еще бы, в драке с О’Брайеном шансов у него никаких, ни малейших. Маста переполняло беспомощное негодование.

— Ладно, ты можешь меня избить. И может, изобьешь. Но пистолета у тебя не будет, это я тебе обещаю. Он мой. Я купил его. Отдай.

— Да брось ты, Маст. Смеешься, что ли? Давай-ка мне лучше кобуру и обоймы. На что они тебе без пистолета?

— Никогда их не получишь. Тебе придется отнимать силой. Только я раньше кину их со скалы. — От мысли, что пистолета больше нет, что он ушел, отнят и с ним отнят дополнительный шанс на спасение, надежда уцелеть, в груди у Маста образовалась муторная пустота. — Из всех подлых, паскудных, двуличных воров и обманщиков ты самый паскудный, О’Брайен. Подлюга из подлюг. — Но слова были бесполезны, хуже, чем бесполезны. Чего стоят слова?

О’Брайен, как видно, был того же мнения — он только ухмыльнулся.

— Обзывай сколько влезет. А лучше дай обоймы и кобуру.

— Не дам.

О’Брайен пожал плечами.

— Пожалуйста, достану где-нибудь еще. Главная вещь у меня — пистолет. Слушай, Маст. Я с тобой по-умному хочу договориться. И ты попробуй разберись по-умному. Идет? — О’Брайен растопырил плечи, похлопал по своему новому пистолету, ухмыльнулся и заговорил рассудительно: —Тебе, Маст, этот пистолет не нужен. Зачем тебе пистолет? Ты, можно сказать, боец из задней шеренги, третьего отделения третьего взвода. Обыкновенная пехтура. Я — первый разведчик в моем взводе. Ты знаешь, что это такое? Куда мы ни идем, первым посылают меня, меня и моего напарника, второго разведчика. Мне первому ползти под пули. А если в плен возьмут? Ты видал, какие у ихних офицеров сабли? Знаешь, что они делают с пленными? Напополам их разрубают саблями. А я — первый разведчик. Мне-то он как раз и нужен, пистолет. Может, я благодаря ему когда-нибудь жизнь спасу. Слышь, он, может, мою жизнь спасет, меня спасет. — О’Брайен сделал внушительную паузу, чтобы Маст осознал. — Ты понял, что он значит? Для первого разведчика? — Он опять помолчал. — А тебя если взять: простой окопный боец с образованием. С образованием! Да тебя еще в писари могут взять. Ведь могут. Могут забрать и посадить писарем. Так на что тебе пистолет? — Он замолчал и с силой упер кулаки в бока, закончив свое рассуждение.

Маст слушал его негодуя и изумляясь. О’Брайен в самом деле думал, что имеет право на его, Маста, пистолет. Имеет праве отнять пистолет. О’Брайен убедил себя, что он морально прав в этой бесстыдной краже. Не только прав — еще праведником себя выставляет! И главное, сам в это верит. Маст кипел яростью, он жалел, что он слабее и меньше О’Брайена, не может избить его и отобрать пистолет. Не может.

— Я тебе честно скажу, Маст, — начал опять О’Брайен. — Нет, правда. Я бы дал тебе за него десять долларов, ей-богу, дал бы, да проиграл почти всё в покер. Ну, будь человеком, дай мне кобуру и обоймы.

— Не получишь. — Вдруг Маста осенила мысль, хитрая мысль. Он видел это в кино. Избить О’Брайена он, может, и не изобьет, но почему бы его не перехитрить? Будто бы смирившись с поражением, Маст отступил и повернулся, чтобы подобрать с земли винтовку, которая лежала рядом с винтовкой О’Брайена.

— И не вздумай отнимать, — сказал он. — Только попробуй, — заеду тебе прикладом. — Он нагнулся, правой рукой взял винтовку посередине, а левой одновременно поднял с земли большой камень и спрятал за ногу. Потом с подавленным видом отступил.

— Не бойся, — усмехнулся О’Брайен. — Обоймы я всегда достану. — Он боком двинулся к своей винтовке. — Только смотри, без номеров. Мне тебя метелить неохота. А чтобы прикладом садануть человека, с которым за одну страну воюем, — продолжал он тоном праведника, — мне бы сроду такое в голову не пришло.

С улыбкой, уверенный в своем физическом превосходстве, он повернулся к Масту спиной и нагнулся к винтовке.

Маст только того и ждал. Он быстро поднял левую руку и, как ядро, толкнул тяжелый камень через голову О’Брайена в сторону изгороди; потом перехватил винтовку в левую руку и приготовился. Камень грохнулся на каменистый склон, звук его падения долетел до них сквозь шум ветра; О’Брайен подскочил, пригнулся и поднял ствол винтовки.

— Что это? — шепнул он.

— Ты тоже слышал? — шепнул Маст. Он тихо ступил вперед, чуть наклонился, протянул правую руку под правый локоть О’Брайена, который держал приклад под мышкой. Маст выдернул пистолет из-за его пояса и попятился.

О’Брайен резко обернулся и ошарашенно уставился на Маста.

— Не подходи, — сказал Маст. — Или получишь пистолетом по черепу. Гад буду. — Он кивнул в ответ на немой вопрос О’Брайена. — Да, это я. Я кинул камень.

О’Брайен медленно повернул большую голову в ту сторону, где упал камень, потом повернул обратно и зелеными глазами уставился на Маста.

— Гад ты паршивый! — с яростью сказал он. Казалось, вот он положит винтовку и кинется на Маста. — Хитрый, пронырливый, паршивый гад! — Но пистолет в руке Маста, готовый обрушиться ему на темя, определенно был слишком большим преимуществом.