— Мы встретились во вторник вечером в Монреале. У меня сложилось впечатление, что он если не оправдывал вас, то пытался понять, в отличие от большинства мужей, попадавших в аналогичную ситуацию.

— Барт? Наверное, вы правы.

— И я полагаю, что вы можете помочь нашим читателям увидеть, что чувствует женщина, открывшая в себе тягу к существу того же пола. Второго такого интервью нам не получить.

— Я в этом сомневаюсь. Вас зовут мистер Хед?

— Мартин.

— Ваш звонок каким-то образом связан с убийством?

— Убийством?

— Недавно в квартире моего мужа убили женщину. Я не хочу отвечать на вопросы, касающиеся происшедшего. Они совершенно неуместны.

— Я ничего не знал об убийстве, — взгляд Флетча прошелся по бывшей спальне Барта и Люси Коннорс. Если они неуместны, я их не задам.

— Все-таки мне не хочется давать вам интервью, Мартин. Зачем ворошить прошлое?

— Люси, подумайте, как тяжело приходится женщине, попавшей в такой же переплет, что и вы. Смею предположить, вам было очень одиноко в вашей борьбе.

— Еще бы.

— Иной раз просто необходимо прочитать о том, что пришлось пережить другому. Вы справились с возникшими перед вами проблемами, и достаточно успешно. Я полагаю…

— Убеждать вы умеете, Мартин.

— Я гарантирую, что ваша фамилия упоминаться не будет. «Миссис К.», не более того. И милые, возможно, абстрактные рисунки в качестве иллюстраций.

— А если вы все-таки укажете мою фамилию?

— Вы сможете подать на нас в суд. Как вы понимаете, такой статьей мы вторгаемся в личную жизнь. Пишем не о фактах, а о чувствах. И просто не имеем права упоминать имен.

— Ясно. Вы позволите мне прочитать статью и завизировать ее перед публикацией?

— Мне не хотелось бы этого делать. Редакторы полагают, что это их работа.

— Я не буду говорить с вами, если не смогу прочитать статью перед публикацией.

Флетч вроде бы замялся.

— Ладно, Люси. Я согласен. Я покажу вам статью перед тем, как сдам ее в редакцию, но это должно остаться между нами. Когда мы сможем увидеться?

— Днем мы с Маршей собирались поехать в магазин, если не помешает дождь. А вечером у нас гости.

— Могу я прийти завтра утром?

— Пожалуй, что да. Десять часов вас устроит?

— Лучше в половине одиннадцатого. Дом 58 по Фентон-стрит?

— Квартира 42.

— Мисс Гауптманн будет дома?

— Конечно. И если вы упомянете в статье хоть одну из нас, берегитесь.

Съев бифштекс и яичницу, приготовленные миссис Сэйер, Флетч улегся в свежезастеленную постель со вчерашним выпуском «Бостон стар».

Убийству Рут Фрайер уделили куда меньше места по сравнению с убийством женщины из Городского совета. Вероятно, полиция не сообщила репортерам ничего нового. Зато для второго убийства газетных полос не жалели. В мельчайших подробностях описали сцену убийства, дали биографию убитой с фотографиями в разном возрасте, старейшина репортерской братии написал о личных встречах с «безвременно ушедшей», высказались все городские знаменитости, как политики, так и нет, друзья и враги, правда на этот раз и те и другие сыпали комплиментами.

Через час Флетч добрался до рекламы сдвоенного дневного сеанса. Показывали «Банду Лавандового холма» и «Мужчину в белом костюме» с Алеком Гиннессом в главной роли. Почему бы и нет, решил он. Чем еще можно занять себя в дождливую субботу. Тем более, что кинотеатр находился неподалеку. Последнее Флетч почерпнул из карты.

Одеваясь, он услышал, как в дверь позвонили. И решил, что принесли продукты, заказанные миссис Сэйер. Она пришла к выводу, что необходимо пополнить запасы на кухонных полках.

Выйдя в коридор в брюках, рубашке с отложным воротником, свитере и твидовом пиджаке, Флетч, к своему удивлению, увидел в прихожей Флинна. В свитере крупной вязки его грудь и плечи казались еще больше, а голова стала совсем крошечной.

— А! — Флинн добродушно улыбнулся. — Я надеялся застать вас дома.

В руках он держал пакет с бутылкой.

— А где Гроувер? — Флетч подошел к инспектору, они обменялись рукопожатием.

— Иногда у меня появляется свободное время, знаете ли, — ответил Флинн. — Обычно по выходным полицейское управление спускает меня с поводка. Оказался рядом с вашим домом и вспомнил, что Бостон задолжал вам бутылку виски, — с улыбкой он протянул Флетчу пакет.

— Премного вам благодарен, — из пакета Флетч выудил бутылку «Пинч» двенадцатилетней выдержки.

— Надеюсь, я не помешал? — поинтересовался Флинн.

— О нет. Я как раз собирался посмотреть две картины с Алеком Гиннессом. На Эксетер-стрит. Это поблизости, не так ли?

— Прекрасный актер. Он, кстати, ирландец. Как и многие талантливые люди, которых в Штатах считают англичанами, — Флинн потер руки. — Я подумал, что в такой дождливый день вы не откажетесь посидеть со мной, выпить…

— А у меня сложилось впечатление, что вы не пьете.

— Не пью. Но не против того, чтобы пили другие, он повернулся к миссис Сэйер. — Полагаю, у вас нет ромашкового чая?

— У нас есть «ред зингер».

— Не откажусь от любого цветочного чая. И, если вас не затруднит, принесите в кабинет бокал, лед и воду для мистера Флетчера.

Флинн прошел в кабинет, Флетч — следом за ним, включил свет, начал открывать бутылку.

Флинн залез под свитер, вытащил из кармана рубашки два сложенных листка.

— Я смог достать полный список пассажиров, прилетевших в прошлый вторник рейсом из Рима, — он протянул листки Флетчу, который уже открыл бутылку. — Не могли бы вы проглядеть его? Вдруг увидите кого-то из знакомых.

— Вы думаете, убийство Рут Фрайер каким-то образом связано с моими римскими делами?

— Мистер Флетчер, вы сами сказали, что в мире полно ненавидящих вас людей. Вполне возможно, один из них потратился на билет до Бостона, чтобы крепко насолить вам.

Большую часть списка составляли итальянские фамилии, остаток приходился на ирландские — современные пилигримы отправлялись в Америку в поисках душевного утешения или материального благополучия.

Флинн стоял, засунув руки в карманы, на его лице играла добродушная улыбка.

— Если б мы были друзьями, мистер Флетчер, как бы я обращался к вам? Уж наверное не Ирвин Морис. Или вы привыкли к Питеру? А может, хватит и Пита?

— Флетч, — ответил Флетчер. — Люди зовут меня Флетч. Ни одна фамилия не кажется мне знакомой, — он отдал список.

— Я ожидал именно такого ответа.

— А я должен называть вас Фрэнсис Ксавьер?

— Люди зовут меня Френк. Кроме моей жены. Для нее я — Фрэнни. Она видит меня не таким суровым, как остальные.

Миссис Сэйер внесла полный поднос. Ведерко со льдом, бокал, кувшин с водой, чайник с заваркой, сливки, сахар, чашка, блюдце, ложечка.

— Отлично, — Флинн вновь потер руки. — Скажите мне, миссис Сэйер, когда в понедельник вечером вы уходили, закончив уборку, этот кувшин с водой оставался на столике в гостиной рядом с бутылкой виски?

— Нет, сэр. Разумеется, нет. Я вымыла кувшин, высушила и убрала.

— Действительно, зачем оставлять воду в кувшине, если так легко налить свежей. Но бутылка виски стояла на столике?

— Какая бутылка? Какого виски?

— Там была не одна бутылка?

— Конечно. Бутылок там хватало. Столик служил баром мистеру Коннорсу. Там были бутылки с виски, с бербоном, джином, шерри, портвейном. И чистые бокалы.

— Что с ними произошло?

— Мистер Флетчер их убрал. Я нашла их в буфете на кухне. Наверное, он, как и я, не выносит вида спиртного.

Флинн вопросительно взглянул на Флетча.

— Нет, я их не трогал.

— Миссис Сэйер, вы, конечно, переставляли бутылки с места на место, уничтожая тем самым оставленные на них отпечатки пальцев?

— Конечно, переставляла. Не потому, что делала это специально, но чтобы добраться до сахара, соли, перца.

— Сахар, соль, перец. Самый ходовой буфет, — Флинн вздохнул. — Благодарю вас, миссис Сэйер.

— Если вам понадобится что-то еще, дайте мне знать, — ответила та. — Мне пора заниматься своими делами, если я хочу закончить их до полуночи.