— Именно это мне и приходится постоянно видеть, — как бы между прочим заметил Спанки, — поскольку я не живой и не мертвый, не мужчина и не женщина, но нечто совершенно отличное.

— А ты можешь заглянуть на другие планеты? — спросил я, по-прежнему не решаясь открыть глаза.

— Нет. Нам достаточно знать, что жизнь существует и во многих других частях Вселенной. Мне лично подобная мысль кажется весьма успокоительной, хотя многих, как мне известно, она приводит в ужас.

— Так скажи все же, ты принадлежишь к некому более широкому миру, ко всей Вселенной или ограничен пределами этой планеты? — спросил я, понимая всю абсурдность и нелепость подобного вопроса, ответить на который было все равно, что представить доказательства существования Бога.

— Я и сам хотел бы это знать, мой друг, очень хотел бы. В некоторых вопросах мое собственное невежество по своей глубине не уступает твоему.

Мы еще немного посидели на холме. Постепенно становилось прохладно, и свежий ветерок начинал пробирать до костей. Но я все же почему-то не ощущал холода, я чувствовал себя окончательно сбитым с толку и взволнованным тем, что мне этой ночью удалось увидеть, ощутить и услышать.

— A чем ты сейчас намерен заняться? — спросил Спанки. — Мы можем спуститься в город и найти себе каких-нибудь диких женщин.

— Не знаю, хочется ли мне этого. Я себя чувствую... так необычно.

Я не видел лица Спанки, а только слышал его голос:

— Мартин, мне надо узнать у тебя еще одну вещь. Скажи, кого ты хочешь?

— Что я хочу... — тупо повторил я.

— Не что, а кого.

Спанки положил мне на грудь свою ладонь, и я ощутил тепло, исходящее от его растопыренных пальцев, но тут же в тревоге заметил, как его рука стала погружаться в меня. У меня возникло ощущение, будто верхняя часть его тела постепенно сливается с моим. Во мне продолжал нарастать естественный страх перед соприкосновением с другим мужчиной, а сам я все более отчетливо чувствовал его проникновение внутрь себя, скольжение по нервным окончаниям моих застывших в неподвижности членов. Наконец он полностью слился со мной, его руки и ноги обрели очертания моих собственных.

С чуть слышным щелчком его позвоночник сомкнулся с моим, равно как и все остальные органы, включая кровеносную систему, в результате чего мы теперь составляли единое и неразделимое целое. Когда же его череп таким же точно образом соединился с моим, мы стали двумя особями, заключенными в одном теле.

Несмотря на то, что я не мог ощутить силу его мыслей или воли, я отчетливо понимал, что с моим телом происходит что-то совершенно непонятное, А затем пришло осознание и этого.

— Помни, Мартин, — послышались у меня в мозгу отголоски шепота Спанки, — я не могу быть ни мужчиной, ни женщиной. Я — квинтэссенция пола.

Щекочущее ощущение продолжало нарастать, пока не достигло своего апогея — затяжного и мучительного оргазма, исторгшего во внешний мир настолько концентрированный импульс жара и ярости, что я тут же погрузился в состояние полного беспамятства.

Правда, я все же помнил, что перед тем, как отключиться, я успел произнести одно-единственное слово:

— Сара...

— Ну что ж, теперь мы и это знаем, — с ухмылкой проговорил в темноте Спанки.

Очередная наша встреча со Спанки, состоявшаяся на следующее утро в складском помещении магазина, несла на себе отпечаток некоторой неловкости, в основе которой была странная близость, возникшая между нами накануне. Вернее, испытывал неудобство оттого, что произошло, я, он же как будто обо всем уже забыл. И все же у меня было такое ощущение, словно со вчерашнего вечера мы стали еще ближе друг другу. Наконец мой даэмонический собрат крепко хлопнул меня по спине и, вскрывая утреннюю почту, заявил:

— Итак, с твоими проблемами, можно сказать, почти полностью покончено. Вот взгляни.

Спанки держал в руках письмо, пришедшее из Португалии, и, даже не вскрыв конверт, сообщил, что процесс воссоединения моей семьи несколько затягивается, однако беспокоиться нет оснований. Я же все это время испытывал жуткие муки, похлеще любого, самого горького похмелья — Спанки, правда, предупреждал меня насчет побочных эффектов подобного “распахивания чувств”. Обычные в таких случаях средства не облегчили моего состояния, зато шоколад, как ни странно, очень даже помог. Дожевывая батончик вязкого “Марса”, я вскрыл конверт с маркой авиапочты и принялся вчитываться в письмо, написанное мелким косым почерком моей матери.

Содержание его в точности соответствовало тому, что я уже знал из рассказа Спанки. Ради спасения дома от полного разрушения им пришлось принять экстренные меры, а поскольку они никак не могли меня разыскать, то им ничего не оставалось, как отправиться в Португалию. Вынужденное пребывание на вилле стало подлинным удовольствием для всех троих. Как же им повезло!

К письму была приложена сделанная “Поляроидом” цветная фотография совершенно преобразившейся Лауры. Со времени смерти Джои я впервые видел свою сестру такой стройной. На другом снимке была изображена выгоревшая на солнце и увитая бугенвиллеями стена дома, на фоне которой в обнимку стояли мои родители. Судя по всему, они всерьез подумывали о том, чтобы продлить свое пребывание в Португалии сверх положенного срока. Послание матери заканчивалось сожалением о том, что Джои и я, увы, не смогли побывать там, чтобы разделить с ними их радость.

Именно тогда я понял, что с родителями действительно произошла разительная перемена: в нашей семье уже давно было запрещено любое упоминание имени Джои. Мать самолично наложила на него своего рода табу и вот с поразительной легкостью сама же вызывала в памяти образ покойного сына. Спанки читал письмо, заглядывая мне через плечо, изредка кивая и издавая утвердительные звуки, словно говоря: “Ну, я же тебе обещал?”

— А что будет, когда они вернутся? — спросил я. — Отец опять возобновит свою интрижку?

— Попытаться, конечно, может, но вряд ли добьется успеха. Миссис Элизабет Эджмор получила новое назначение в финансовое управление компании, в Лидсе. Она уехала, хотя и вопреки своему желанию, даже не оставив ему прощальной записки.

— Твоя работа, как я понимаю?

— Анализ служебной документации фирмы показал, что в случае проведения некоторых кадровых перестановок эффективность сотрудников может стать гораздо выше, вот и все. Как ты понимаешь, моя роль инициатора подобных перемен требует соответствующей компьютерной грамотности, а потому мне понадобилось всего лишь переписать кое-какие документы. Таким же образом я устроил тебе и новую квартиру. Кстати, я говорил тебе, что в пятницу твоя сестра отправится на свидание?

— Лаура? Да ока же не ходит на свидания с самого...

— Ну так вот, значит, готова снова начать. Познакомилась с каким-то парнем из тамошней деревни, то ли Карло, то ли Педро, в общем, что-то в этом роде. Надеюсь, у них завяжется пляжный роман. Если надо, могу слегать туда и протянуть им руку помощи.

— Пожалуй, будет лучше, если ты позволишь событиям развиваться своим чередом. — Мне хотелось поблагодарить Спанки. но я никак не мог решить, с чего начать. — По правде говоря, я уже и не надеялся, что моей семье можно хоть чем-то помочь.

— Предстоит сделать еще кое-что. После смерти твоего брата они пребывали в состоянии эмоциональной спячки и вывести их из нее не так просто, как может показаться на первый взгляд. В ближайшие несколько месяцев твоим родителям потребуется от тебя действенная психологическая поддержка, а ты со своими новыми служебными обязанностями будешь с утра до вечера торчать на работе. Придется тебе все же изыскать возможность и уделять им больше внимания, но тут я тебе уже ничем не смогу помочь. Начни хотя бы с большей терпимости по отношению к отцу. Неплохо было бы также и тебе обзавестись какой-нибудь устойчивой связью. Не станешь же ты всю оставшуюся жизнь трахаться с кем попало. Я лично считаю такое поведение непристойным.