— И я должен повестись на это? Абрамов, не смеши меня. Если б я раскидывался ценной информацией направо и налево, от меня бы уже давно сбежали все клиенты.

— Твои предложения?

— Поможешь мне кое-какую сумму прокрутить через свою стройку.

— Козырь, ты же знаешь, я в эти дела не лезу. Могу наличкой заплатить.

— На кой мне твоя наличка? Самому девать некуда. Схема чистая, почти легальная. У тебя проблем не будет, но доверие мое заслужишь. А с другом я своими проблемами могу и поделиться.

— Выходит, Асаев — твоя проблема? — кривлю губы, покрутив стакан, но так и не сделав из него ни одного глотка. Мало ли что они тут подмешать могут.

— Небольшая неприятность, скажем так. Согласен на мои условия?

— Согласен.

Мы ударяем по рукам, и я звоню своему бухгалтеру, дав отмашку на сотрудничество с человечком Козыря.

— В течение недели проведем сделку, но ты же понимаешь, Тимофей Иваныч, что я так долго ждать не моуг?

— С казино завязал, так хоть с тобой рискну. Денег мне твой товарищ должен. Много. Я поставил ему условие, если в течение двух месяцев не вернет, отправится рыб кормить. Я, знаешь ли, увлекся этой темой. Вот думаю и сюда аквариум поставить. Впишется, как думаешь?

Козырь осторожничает, это понятно. Естественно кормить рыб Асаев будет не специальным кормом, а собой где-нибудь на дне реки с привязанным к ногам бетонным блоком.

— Не рекомендовал бы. Нажрется у тебя здесь кто-нибудь, Тимофей Иваныч, а стекло вещь хрупкая. Рыбок пожалей, — я отмахиваюсь от девицы, которой Козырь дал отмашку обслужить меня. — На что Асаев бабки брал?

— Да он товар мой прое…потерял, здесь же все-таки дамы, — он похлопывает нетерпеливую рыжулю по бедру и снова отсылает под ее недовольное фырканье. — Вписался в одно дело, сам предложил, кстати. А у меня как раз партия товара застряла по ту сторону границы, надо было перевезти. И что я имею в итоге? Товара нет, воротила этот мямлит и руками разводит, сам не понимает, куда все делось, бабки людям пришлось возмещать из своего кармана. Не люблю я благотворительностью заниматься.

— На счетчик поставил?

— Поставил. С процентами. Знаешь, где мы с ним познакомились? В казино. От бизнеса его почти ничего не осталось, так, для видимости только. Большая часть в тени, но он в шестерках ходит. Даже если он себя по частям продаст, долг вернуть не сможет.

— И ты спокоен?

— Я же тебе сказал, с казино завязал, когда чуть все бабки не просадил. Теперь другими способами развлекаюсь. С замом своим поспорил на его зарплату за три месяца, вернет Аасев мне бабло или нет. Тоже азарт.

Интересно получается. Выходит, Ратмир и правда затеял все это из-за денег. Все-таки время меняет людей, и чаще не в лучшую сторону.

С Козырем мы ударяем по рукам, и я сваливаю из этого притона, несмотря на его предложение остаться и снять пробу с новых девочек.

Тошнит от этой продажности. Особенно когда дома меня ждет Аленка.

Я заезжаю в цветочный магазин по пути и выбираю охапку белых роз для голубоглазки. Пусть и банально, но она стойко ассоциируется у меня в голове именно с этими цветами. Тонкий стебель, который не так легко сломать из-за шипов, нежный бутон чистой свежести. Алена такая же. В ней есть стержень, но девочка остается нежной и ранимой, как хрупкие лепестки.

Пока девушка с длинными черными волосами подрезает стебли под одну длину, я ищу в интернете ближайшее мероприятие, на котором может показаться Асаев. Мне даже везет, потому что завтра у жены одного из инвесторов Ратмира открывается выставка в какой-то не особо известной галерее.

Асаев не пропустит такое. Даже если он совсем не интересуется искусством, ему все равно придется нацепить галстук и облизать эту женщину с ног до головы. Метафорически, разумеется. Ратмир сейчас в таком положении, что он будет стараться удерживать любые связи.

Первым делом в квартире я нахожу Аленку, потому что на мой голос она не реагирует. И правильно. Свернулась на диване клубочком под бубнеж диктора на новостном канале, посапывает в подушку.

А я уж было решил, что голубоглазка опять куда-то смылась. Жаль, камер в квартире нет. Хоть бери и устанавливай, только снять потом надо будет не забыть. Наблюдать за похождениями и пассиями Чернова у меня желания нет.

— Ты вернулся уже… — неожиданно шепчет голубоглазка, открыв глаза, пока я раздумываю над тем, куда можно пристроить цветы.

— Кое-кто не особо и скучал? Ален, что это? — киваю на телевизор, где крутится очередной выпуск новостей. Местных. — Ты зачем себя еще сильнее изводишь?

— Ничего такого я не делаю. Мне уже и посмотреть ничего нельзя? — голубоглазка обнажает свои «зубки».

— Можно. Мелодраму или сериал какой, у меня сестра турецкие любит, бери пример. Кстати, это тебе.

Аленка теряется, когда я протягиваю ей букет. Смешная такая. Я уверен, цветов в ее жизни было много с самого рождения. Все-таки отцы обычно балуют своих принцесс, да и красивая она, молокососы с букетами, купленными на папины деньги, явно вокруг крутились.

Но она все равно краснеет и утыкается в бутоны, как неискушенная подобным вниманием девочка. А потом ошарашивает меня вопросом:

— Ты за мной ухаживаешь?

И глазами своими бездонными сверлит похуже прожженного опытом следака.

— Стараюсь. Как думаешь, получается у меня?

— Н-не знаю…

Волнуется. Голос, вон, выдает. Интересно, когда-нибудь голубоглазка сможет вести себя расслабленно рядом со мной?

— Подумай пока, я не стану настаивать. Завтра у Вознесенской выставка, Ален. Нам придется пойти туда.

— Зачем?

— Скорее всего, твой муж тоже будет там. Встретимся с Асаевым лицом к лицу, другого шанса в ближайшее время может и не представиться. Вряд ли на подобное мероприятие он потащит весь свой штат охраны. Если его инвесторы увидят такое, сразу заберут все деньги из-за его неблагонадежности.

— Я-я-я… — Алена начинает задыхаться. — Я-я… Не могу… Н-н-нет, п-пожалуйста…

Забрав цветы у нее из рук, я швыряю букет на стеклянный стол, а сам падаю на диван, перетащив голубоглазку на свои колени. Она не сопротивляется даже. Только кулачки сжимает, стоит мне перехватить ее руки и прижать те к своей груди.

— Дыши, девочка. Давай, повторяй за мной, — заставляю Алену смотреть только на меня. — Вдох, выдох. Ни о чем не думай, просто дыши, — сжимаю ладонь на ее бедре, и голубоглазка вздрагивает.

Это хорошо. Значит, она не до конца ушла в себя. Если реагирует, мне будет проще вытащить ее из этого состояния. В душ я сейчас ее не потащу, захлебнется там еще. Вон как жадно губами воздух глотает.

— Я буду рядом, слышишь? Асаев тебя не тронет. Руки слишком короткие. Тебе придется взять себя в руки и показать, что ты его больше не боишься. Дыши, Ален, вот так. Умница, — я перемещаю руку к ее спине и обвожу выступающие позвонки пальцами.

— Мне ст-трашно…

— Понимаю, малышка. Но я не отпущу тебя от себя. Постоянно буду поблизости, рядом. Пусть Асаев захлебнется от злости и зависти, что упустил такую девочку. Хочешь, открою секрет, Ален? — пытаюсь отвлечь внимание голубоглазки, чтобы она хоть не дрожала так.

— К-какой секрет?

— Не только у твоего мужа есть специально натасканные на определенные просьбы люди. У меня такие тоже имеются. Выполняют иногда за меня грязную работу. Асаев никуда не денется.

— И ты сможешь вернуть мне Давида? Сможешь спасти моего сына?

— Спасти и защитить. Не только его, Ален. Вас обоих, — сглатываю, когда голубоглазка ерзает в моих руках.

Разве она не понимает, как близость ее тела действует на меня? Разве не видит, что я в ее присутствии едва могу сдерживать свою животную натуру?

Еще немного, и Алена реально начнет проводить параллели между Асаевым и мной.

А мне бы этого очень не хотелось.

— Завтра ты спрячешь весь свой страх и будешь смотреть на Ратмира с гордо поднятой головой. Покажешь ему, что твоя жизнь не развалилась из-за его отсутствия в ней. У тебя есть тот, кто может постоять за тебя. У тебя есть я, Алена.