— Какой? — мои глаза оказываются прикованными к его лицу.

— По словам охранника все ищут не совсем вменяемую барышню. Ален, у тебя есть какие-то проблемы со здоровьем, о которых мне стоит знать? Обещаю, осуждать не буду. Но если тебе нужно лечение…

— Я не сумасшедшая! Не сумасшедшая…

— Тебя никто ни в чем не обвиняет, Ален. Знаю, что у некоторых после родов бывает депрессия, и если ее не лечить препаратами — все может стать хуже. Поэтому и спрашиваю. Может, ты стесняешься?

— Нет у меня никакой депрессии.

— Хорошо. Захочешь о чем-то рассказать — я тебя выслушаю. Пока будем работать с тем, что есть. Ты не отрицаешь, что ты Асаева, уже хорошо. Ратмир — твой муж?

— Откуда тебе известно имя моего мужа?

— Я всего лишь предположил. У меня в детстве был друг, Ратмир Асаев. А ты, судя по всему, его молоденькая жена.

— Д-друг?

Скажи мне, кто твой друг… Неужели Камиль такой же? Такой же жестокий и беспринципный человек, которому важны только деньги? Я ведь ничего о нем не знаю…

— Мы много лет уже не общаемся. Я и не вспоминал о нем до недавнего времени. Просто у твоего сына такое же родимое пятно, это привлекло мое внимание.

— Так ты с самого начала знал, кто я такая?

— Нет. Признаюсь тебе честно, я попросил одного человека накопать мне досье на тебя, но он еще занимается сбором информации, так что твою фамилию я узнал по чистой случайности. От охранника, как я уже сказал.

— Меня действительно ищут? — переспрашиваю с недоверием.

— Да. Причем копают очень серьезно. Мне важно знать, что ты сделала, Ален, чтобы я мог тебя защитить, понимаешь?

— Я просто ушла от мужа. Все.

— Не ври, смотря мне в глаза, голубоглазка. У тебя это паршиво получается. Может, если будешь тренироваться, выйдет что-то хорошее, но пока тебя выдает абсолютно все. Что у вас случилось с Ратмиром? Он ударил тебя? Это происходит на регулярной основе?

Взгляд Камиля падает на мои руки. Я машинально прижимаю ладонь к синяку, скрытому рукавом джемпера, и потираю это место на коже.

Мой муж не бил меня…на регулярной основе. Ратмир мог вспылить раз в пару-тройку месяцев, но обычно все выражалось в слишком сильной хватке его пальцев. Он кричал на меня, сжимал, толкал к стене, нависая сверху, но чтобы бить…

Такое было всего несколько раз. Один из них — когда я улыбалась его друзьям. У меня было хорошее настроение, и я забыла, как должна вести себя в их присутствии. Ратмир напомнил мне об этом пощечиной.

— Пожалуйста, не нужно больше вопросов.

— Нет, куколка, так не пойдет. Я буду задавать тебе вопросы, и ты будешь мне на них отвечать, иначе…

— Ударишь меня?

Лицо Камиля кривится так, будто прямо сейчас во рту он чувствует вкус свежего спелого лимона.

— Откуда такие мысли в твоей голове, красавица? Я не поднимаю руку на женщин, детей и стариков. А тебе, видимо, в своей жизни пришлось иметь дела со всякой швалью. Но не нужно, Ален, грести всех мужиков под одну модель поведения. Я хотел сказать, что иначе у нас обоих могут появиться ненужные проблемы.

— Извини, — тихо выдыхаю.

Он как будто бы сейчас отчитал меня, считая несмышленым ребенком. Хотя, возможно, Камиль именно такого мнения обо мне…

— Хорошо, голубоглазка, ты решила уйти от мужа. Почему нужно было делать это таким способом? Напоминаю, что в цивилизованных странах супругов разводят официально по заявлению, для этого не нужно убегать из дома в чем мать родила.

— Ратмир не позволит мне это сделать. У него есть связи и влияние. Он запрет меня дома и не будет никуда выпускать, посадит под охрану, которая даже в туалет меня будет сопровождать.

— Асаев так уже делал? — задумчиво интересуется Камиль, видя, как я нервничаю.

Через пару месяцев после свадьбы я хотела развестись с Ратмиром. Как раз после того, когда он ударил меня впервые. Его извинения не показались мне искренними, и я все рассказала отцу. Но тот лишь отмахнулся от меня, сказав, что я сама все придумала.

Мне даже удалось дойти до загса, но охранник Ратмира, который ходил за мной по пятам и о котором я не знала, сдал меня моему мужу. Асаев извинился еще раз с цветами и дорогими сережками, отвез меня к океану через неделю. Все эти семь дней я жила как под микроскопом перед его людьми. Вроде бы все замялось, но я на всю жизнь запомнила его слова, сказанные стальным спокойным голосом:

— От меня не уходят, Алена.

Если он не отпустил меня тогда, то сейчас и подавно не сделает этого. Мы с Давидом нужны ему.

— Я боюсь, что Ратмир заберет у меня сына. У меня нет работы и своего жилья… — говорю Камилю часть правды. Я все еще не доверяю этому мужчине, и вряд ли в ближайшее время это изменится.

— Это уже ближе хоть к каким-то вменяемым объяснениям. И что ты собиралась делать дальше, Алена? Прятаться в лесу, пока Асаеву не надоест тебя искать?

— Нет… Не знаю… Я не могу больше жить с ним под одной крышей. Что-нибудь придумала бы.

— Без денег, без документов, насколько я понимаю, придумала бы? Если ты так хотела сбежать, можно было организовать все хотя бы с одним чемоданом. И в кроссовках, а не в тапочках. Ты что-то мне недоговариваешь, Алена, и мне это не нравится. Я должен знать, во что я ввязываюсь.

Я закусываю нижнюю губу до боли, обдумывая все происходящее. Мне не дает покоя мысль, что Камиль и мой муж раньше дружили. А вдруг это все — большой спланированный обман для меня? Совсем скоро клетка захлопнется, и все мои попытки вырваться из нее будут бессмысленными.

— Ты не доверяешь мне, — констатирует Камиль, заметив мой паникующий бегающий взгляд. — Только я удостоен такой чести, Ален, или ты вообще никому не доверяешь? Скажу честно, ты выглядишь запуганной.

— А что, если так и есть? — я вскидываю голову с вызовом, собрав по крупицам остатки моего внутреннего стержня.

— Тогда я скажу, что мне жаль. Я рос в нормальной семье, где с мнением женщины считались. Ну, ты уже познакомилась с моей матерью, — он улыбается. — Как думаешь, сколько раз на дню в детстве она вдалбливала мне в голову, что девочек обижать нельзя?

Нас прерывает дверной звонок, и Камиль просит меня подождать. Он возвращается с хмурым выражением на лице и сразу же достает из холодильника бутылку холодной минералки, залпом осушая ее практически до дна.

— Они подключили полицию. Я как в воду глядел, скоро тебя реально начнут искать с собаками. Так скажи-ка мне, Аленушка, зачем им это нужно?

— Я уже говорила, Ратмир не отпустит меня так просто. Он собственник и привык считать, что я принадлежу только ему.

— Звучит так, будто ты смирилась со статусом дорогой игрушки, — хмыкает Камиль.

На самом деле так и было. Я ведь даже выходить за него не хотела. Но мой отец решил иначе. Они с Ратмиром вели какой-то совместный бизнес, Асаев пришел в наш дом однажды и увидел меня.

Мне было восемнадцать, я только-только окончила школу и взяла для себя год перерыва, чтобы определиться с тем, куда мне поступать дальше. А отец вывернул это против меня, хоть и поначалу поддерживал мое решение не принимать поспешных выводов:

— Ты сама решила болтаться без дела, Алена. Если ты думала, что я просто так буду смотреть на это, у меня для тебя плохие новости. Не захотела учиться, значит пойдешь замуж. Асаев — приличный человек, я буду за тебя спокоен. Никто не запрещает тебе пойти учиться потом, будучи в браке.

Но на свободу меня, естественно, так и не выпустили. Ратмир не хотел, чтобы я пропадала за учебой, так я пропустила поступление и в следующем году, а еще чуть позже узнала о том, что беременна.

Меня посадили в золотую клетку и больше никуда из нее не выпускали.

Пока я не сбежала сама.

— Нам придется уехать в город, голубоглазка, — голос Камиля выводит меня из транса, в который я впала из-за нахлынувших воспоминаний. — У меня там квартира. Уж там-то тебя точно искать не будут, а то здесь ты практически у всех на виду.