И в данном случае помогла очередная идея Великого князя Александра Михайловича. Вместо больших караванов транспортов с мощным боевым охранением он предложил оперативно направить во Владивосток всего четыре корабля - плавучую мастерскую "Камчатка", транспорт "Анадырь" с его огромной грузоподъемностью и старые крейсера "Дмитрий Донской" и "Владимир Мономах" в качестве их эскорта. Весь расчет в данном случае делался на то, чтобы не лезть в открытую драку с японцами, а малой группой постараться как можно более скрытно дойти до места назначения.
А для маскировки истинной цели этого отряда его выход решено было совместить с давно планировавшейся отправкой на коммуникации противника вспомогательных крейсеров "Терек", "Кубань" и "Дон". Вкупе с ними, а также с нанятыми немецкими пароходами-угольщиками отряд обретал все черты именно того, на что он был больше всего похож - крейсерского соединения с группой судов обеспечения.
После всех спешных приготовлений данный отряд кораблей под общим командованием капитана "Дмитрия Донского" И.Н.Лебедева вышел из Либавы 19 октября 1904 года. Но, как в принципе и ожидалось, путь его на Дальний Восток протекал отнюдь не безоблачно.
Одним из препятствий стала английская администрация Суэцкого канала, изрядно потрепавшая нервы Лебедеву своим нежеланием должным образом обслуживать русские корабли, вплоть до отказа предоставлять уголь. Англичане пошли на попятную только после вмешательства российского дипломатического агента [примечание 3].
Но основной неприятный сюрприз поджидал "Донского", "Мономаха", "Камчатку" и "Анадырь" на подступах к Владивостоку, куда они уже почти было добрались, сумев незамеченными миновать пролив Лаперуза. Ранним утром 13 февраля 1905 года русский отряд пересек линию доселе не обнаруженного большого японского минного заграждения. Состоявшее из 715 мин, оно было выставлено Камимурой между островом Аскольд и островом Корсакова 2 ноября 1904 года в целях блокирования выхода из Владивостока остатков 1-й Тихоокеанской эскадры. Однако после прибытия к новому месту базирования корабли, приведенные Эссеном, встали на ремонт и модернизацию и в море не выходили (кроме, разве что, миноносцев и минных крейсеров). А единственный поход "Громобоя", окончившийся "свиданием" с банкой Клыкова в заливе Посьета, отправившим крейсер в док для исправления повреждений на три с лишним месяца, имел место еще до постановки заграждения, 30 сентября. Не способствовал плаваниям и начавшийся к концу осени ледостав, надежно запечатавший гавань.
Встреча с вражескими минами завершилась подрывом на одной из них "Владимира Мономаха". Экипажам кораблей Лебедева пришлось пережить несколько неприятных часов, пока из Владивостока после вызова по радио (до того отряд сохранял молчание в эфире) не пробились сквозь лед "Россия" и "Громобой" с миноносцами и не оказали вновь прибывшим помощь с тралением и проводкой в порт [примечание 4].
Пострадавший "Владимир Мономах" тоже удалось дотянуть до портовой стенки, но идти в бой старому крейсеру было уже не суждено. Его полноценный ремонт, в том числе учитывая фронт работ на иных кораблях эскадры, был сочтен нецелесообразным. В свете такого решения крейсер-"ветеран" был разоружен и после минимально необходимой заделки повреждений превращен в плавучую казарму.
Впрочем, ситуация с "Мономахом" частично оказалась из разряда "не было бы счастья, да несчастье помогло". Выразилось это в том, что обе его шестидюймовки пошли на повторное вооружение "Богатыря", который наконец-то вновь поставили в док и спешно приводили в боеспособное состояние. Все свои 152-мм пушки передал "Богатырю" и "Дмитрий Донской", также поделившийся парой снятых бортовых минных аппаратов с "Ангарой". Взамен он получил две 35-калиберных восьмидюймовки и шесть 120-мм орудий с "Мономаха". Плюс еще четыре 120-миллиметровки для него - вместо 75-мм пушек - нашлись в крепостном арсенале. Такой состав вооружения старого крейсера превращал его в весьма опасного для японской "мелочи" противника.
Но главным все-таки было то, что прибытие отряда Лебедева и особенно "Камчатки" с ее обширным станочным парком, запасами материалов и еще 80-ю вольнонаемными мастеровыми оказало существенную помощь портовым службам в ремонте и переоснащении скопившихся во Владивостоке кораблей. К месту пришелся и доставленный "Анадырем" дополнительный боекомплект для эскадры.
Хотя с последним весьма неожиданно вышел преизрядный конфуз. Начался он с сообщения, адресованного в начале марта 1905 года Иессену вернувшимся из японского плена офицером с "Рюрика". Будучи на "Адзуме", тот видел "в кают-компании и во многих других местах следы наших снарядов, пробивших борт с одной стороны и вылетевших затем в другой борт, очевидно, не разорвавшись" [примечание 5].
Озвученные данные определенно требовали проверки, да и испытать полученные эскадрой новые шестидюймовые бронебойные снаряды с "макаровскими" колпачками корабельным артиллеристам тоже хотелось. Однако организованные Иессеном с одобрения Скрыдлова в марте 1905 года опытные стрельбы с крейсера "Россия" по снятым с "Мономаха" броневым плитам, старым судовым котлам, коечным сеткам и разному железному лому принесли крайне неожиданные результаты - которые сразу строго засекретили. Да и было отчего...
Как оказалось, бронебойные снаряды после пробития брони взрывались лишь в 9-11 саженях за целью уже при ударе о землю - то есть на расстоянии, превышающем ширину большинства кораблей. Более того, до половины снарядов не взрывалось вовсе! Аналогичную картину, но уже при стрельбе по легким конструкциям продемонстрировали и снаряженные 920 г влажного и 45 г сухого пироксилина 152-мм фугасные снаряды с такими же, как у бронебойных, донными двухкапсюльными трубками Бринка. Только они взрывались еще дальше за целью - саженях в 15-16. При этом количество осколков снарядов в обоих случаях было слишком мало, а сами они имели большие размеры.
Для сравнения одновременно испытали фугасные снаряды, кустарно переснаряженные во флотских мастерских бездымным порохом и донными трубками Барановского. Результат оказался совершенно иным - взрывы происходили в двух-трех футах за первым препятствием. А использовавшийся для опытов старый котел был исковеркан первым же попаданием.
В итоге под давлением главнокомандующего сухопутными и морскими силами, действовавшими против Японии, генерала от инфантерии Н.П.Линевича председатель МТК вице-адмирал Ф.В.Дубасов телеграммой от 31 марта 1905 года разрешил переснаряжение боезапаса кораблей эскадры с пироксилина на бездымный порох и переход в фугасных снарядах на трубки Барановского. Бронебойные решено было оставить с прежними взрывателями в расчете на то, что попадания редко приходятся точно по траверзу корабля и путь снаряда в корпусе почти всегда будет больше полученного опытным путем значения. Разве что после дополнительных стрельб отбраковали часть партий взрывателей, дававших наибольшее число несрабатываний [примечание 6].
Увы, но на уже полтора месяца как находящейся в плавании 2-й Тихоокеанской эскадре провернуть такую операцию было практически невозможно... И это обстоятельство, равно как и неважное состояние после длительного похода главных механизмов на миноносцах, сопровождающих эскадру, совершенно определенно повлияло и на ее дальнейший путь, и на ход боевых действий в целом.
Примечания к главе 6:
1.В нашей истории Н.И.Скрыдлов, вступивший в должность командующего флотом Тихого океана 9 мая 1904 года во Владивостоке, был возвращен в Петербург с назначением членом Адмиралтейств-совета 20 декабря 1904 года. Соответственно, П.А.Безобразов 27 сентября 1904 года был назначен старшим флагманом Балтийского флота, а 29 ноября того же года - исполняющим обязанности начальника ГМШ на время отсутствия З.П.Рожественского.
