— Какие-то вопросы? — офицер явно не понимал, что делать в такой ситуации, и нерешительный тон подчиненного заставлял его нервничать еще больше.

Он зашагал вокруг машины, а я в такт его шагам вслух проговорил стихи, которые в последний раз вспоминал года три назад — в совсем других обстоятельствах.

Все будет так, как мы хотим.

На случай разных бед,

У нас есть пулемёт «Максим»,

У них Максима нет...

Вся дюжина зуавов сгрудилась у кузова и пялилась в самое дуло пулемету круглыми глазами — как кролики на удава. Здесь, в Колонии — то есть уже в Федерации — пулеметы до сих пор можно было сосчитать попальцам, и эффект от появления этой машинки для убийства был сродни явлению роты сверхтяжелых панцеров в Империи.

— Всего хорошего, джентльмены! — я вдавил педаль газа, выкрутил руль и по сухой траве вельда объехал их комичное проволочное заграждение.

Пока они любовались на диковинное диво — станковый пулемет, путь мне никто не преграждал.

— Тотзиенз!!! — закричали гемайны, и даже помахали шляпами зуавам.

Грузовик, фырча мотором, взобрался на обочину, и мы покатили дальше — по Великому Треку.

Солнце пекло нещадно — на небе не было ни облачка. Я в целом понимал трепетное отношение гемайнов к шляпам, даже достал свою фуражку из багажа. При такой жаре можно было живо получить солнечный удар. Окна кабины были открыты полностью, тент над кузовом — тоже приподнят, чтобы одновременно защищать от дорожной пыли и палящих лучей солнца и оставить приток воздуха.

Воду в двигателе я менял трижды, а проехали мы всего каких-то сто пятьдесят верст. Местные животные, каких я видел раньше только на картинках и в синематографе, чувствовали себя, судя по всему, неплохо. Зебры, антилопы, жирафы, буйволы с рогами странной формы — я будто очутился внутри "Энциклопедии мировой фауны". Заслышав звук работающего мотора, они порскали в стороны, и в голову пришла мысль, что он,и как минимум, знакомы с человеком.

— Здесь много зверья — это нейтральная территория между колонистами и гемайнами — до самых гор, — сказал Кувоорден, — Вот они и пользуются, умные животинки. Люди тут бывают редко — разве что караваны проходят порой. Но для торговли у нас есть Руанта и Сан-Риоль — снарядить пароход и несколько барж гораздо выгоднее, чем гонять фургоны через вельд и горы.

— Риольцы плюнули в лицо Грэю и Федерации, и им это даром не пройдет... Президент кто угодно, только не дурак — он понимает значение устья Руанты. Посмотрите — не успеет закончиться сухой сезон, как вот эти разнаряженные зуавы будут стоять в предместьях Сан-Риоля... Мы должны рассказать об этом ван дер Стаалю и остальным — и помочь риольцам, — мрачно проговорил Бенхауэр, — Вы сказали, что пишете в какой-то знаменитый журнал. Напишите и об этом тоже, пусть во всем мире узнают о том, что такое есть Федерация! Узурпаторы и агрессоры! А Грэй — аки лев рыкающий ходит, ища кого бы поглотить! Видит Бог, этот вельд скоро оросится кровью... У нас нет другого выхода — мы не можем пустить их за Солнечные горы, понимаете, минеер? Мы выйдем сюда и примем бой на этих равнинах, на этих холмах.

— Но тогда они вас обвинят во вторжении... — понимающе кивнул я, — И вы будете плохими парнями. И всем наплевать, что без превентивного удара Федерация сомнет Наталь просто одним демографическим давлением.

— Мы и так плохие парни,— буркнул Кувоорден, — Рабовладельцы, религиозные фанатики, увешанные оружием милитаристы. Нам нечего терять. Если Грэй осадит Сан-Риоль — мы отправимся в вельд, перейдем за Синий Каскад Теллури и колонисты умоются кровью. Только так. Кому мы что докажем? Кто захочет слушать гемайнов? Кому нужна правда про Наталь?

Вообще-то у меня были ответы на эти вопросы, но озвучивать их я не стал, сосредоточившись на вождении. Гемайны тоже прекратили разговоры и затянули какую-то боевитую рыкающую песню, слов которой я разобрать не мог. Их хриплые голоса разносились над вельдом, глаза горели воинственным огнем, а ногами они притопывали в такт словам.

Под такой аккомпанемент ехалось не то, чтобы веселее, но, по крайней мере, с чувством собственной значимости.

Пыльные версты Великого Трека наматывались на колеса тевтонского грузовика, мимо проносились экзотические картинки диковинной природы, впереди вырастала громада Солнечных гор — скалистых отвесных исполинов. Где-то впереди нас ждало Драконье ущелье, сквозь которое первые переселенцы-гемайны десятки лет назад ушли на север и обрели свою родину — Наталь.

Я остановил машину резко, так что чуть не ударился лбом о собственные руки, намертво вцепившиеся в руль.

— Это что еще за...

— Дамн!!! — хором заорали гемайны в кузове, повалившись один на одного.

Лилиана подкралась незаметно. То есть близость воды была понятна — более сочная зелень, стада животных, следующие им одним ведомыми маршрутами, стаи галдящих и суетящихся птиц... Но — широкая грунтовая дорога просто спускалась в реку, плавно и ненавязчиво, приглашая продолжить движение без остановки.

Наш, правый, берег был довольно высоким, превращаясь в распадок только в месте брода. Потому-то я и не заметил одну из великих рек Южного континента, хотя она и не казалась великой — по крайней мере здесь. Что-то около полуверсты в ширину, на первый взгляд — неглубокая, но зато — полная живности и рыбы.

Мы покинули машину и теперь стояли на берегу, разглядывая мутные воды реки, медленно дрейфующие по течению бревна и группу странных рогато-бородатых копытных, которые осторожно, с опаской приближались к самому берегу.

— Тридцатью милями ниже в Лилиану впадают Желтая и Красная речки, и она превращается в мать всех рек! — проговорил Бенхауэр, — Там начинают ходить пароходы, и переброшены стальные мосты на бетонных опорах... А здесь можно перейти реку в брод. Сейчас — самый конец сухого сезона, Лилиана обмелела, и у нас действительно имеются шансы.

Шансы... Шансы утопить грузовик со всем содержимым.

— Расскажите мне, почтенные минеере, как настоящие гемайны проворачивают историю с переправами через реки? — попросил я.

Бенхауэр задумался.

— Мы тоже предпочитаем мосты и паромы, но... Случается и такое, что караван с переселенцами натыкается на реку, которой нет на картах. Тогда вперед мы отряжаем разведчиков — два или три человека, самых лучших пловцов. За ними идут всадники — с револьверами в руках. Проверив таким образом дно и замерив глубины, выдвигается караван. И всё это время на берегу дежурят стрелки, сторожат неприятеля — и крокодилов.

— Крокодилов? — удивился я.

— А по-вашему это — что?

Одно из бревен, дрейфующих по реке внезапно устремилось в сторону отмели, на которую вышли жаждущие животные — и, раскрыв чудовищных размеров пасть,вцепилось в ногу одного из бородатых копытных. Вопль жертвы и плеск воды разнеслись над водой, чудовище тащило жертву на глубину — и тут же к нему на подмогу, привлеченные запахом крови, удивительно быстро поплыли другие рептилиии, рассекая речные волны.

Я смотрел на это зрелище как загипнотизированный. Крокодилы вращались вокруг своей оси, чтобы оторвать кусок мяса побольше, вода бурлила и кипела от ударов чешуйчатых лап и исполинских хвостов.

— У нас есть пулемет... — нерешительно проговорил я.

— Винтовок будет довольно. Нам на руку, что крокодилы насытятся, — парировал Бенхауэр, — Не было бы иной напасти!

— Я вырос на Руанте, — сказал Винке, — И плаваю как рыба. Возьму нож в зубы и разведаю брод. Здесь должно быть неглубоко, а ямы мы приметим!

— Если дно будет топким — нам придется делать крюк к одному из тех мостов, о которых вы говорили. Или искать другой брод. Горючего в кузове довольно, и грузовик я не брошу ни при каких обстоятельствах.

Рачительные гемайны покивали бородатыми головами — бросать такое ценное имущество претило их хозяйственным натурам.

Наконец всё было решено — Винке разделся до исподнего, зажал между зубами клинок и шагнул в воду. Кувоорден и Гроот остались на берегу, с винтовками в руках, Бенхауэр остался в кузове — проследить за грузом, я завел мотор и молился, чтобы вода не залила свечи и не попала в карбюратор. Автомеханик из меня был посредственный, я бы провозился с двигателем до морковкина заговенья в случае серьезных неполадок. И гемайны тут были мне не помощники.