— Там, кажется, училась и Лорел?

— Да. Вы много о ней узнали.

— Не так уж и много. Мне не удалось расспросить как следует ее мужа. Он был на работе.

— Он вряд ли много вам рассказал бы, — заметила она с легким презрением в голосе.

— Почему вы так думаете?

— Он толком не знает Лорел. Откуда ему? Я имела возможность поглядеть на их жизнь, и если я видела искусственный союз...

— Но Том вроде бы влюблен в нее...

— Что касается Тома, — сказала Элизабет, — то Лорел — плод его романтической фантазии. Он относится к ней как к принцессе из сказки. Лорел заслуживает лучшего мужа...

В ее голосе была неожиданная горечь. Я подумал, что она имеет в виду и свое собственное замужество.

— И как Лорел относилась... относится к нему? И как вы относитесь к вашему мужу, миссис Сомервилл?!

— По-моему, она тоже в общем-то любила его, была ему благодарна. Лорел трудно находиться в близких интимных отношениях с кем бы то ни было, особенно с мужчиной. Но ей следовало выйти за кого-то получше, чем Том Рассо. Она удивительная женщина. Если бы она встретила достойного человека, ничего такого не случилось бы.

— А что, по-вашему, случилось?

— Не знаю. — Она покачала головой, и распушившиеся от этого движения волосы вспыхнули в свете фар машины, что ехала за нами. — После ваших слов о ее возможном соучастии я не уверена, что должна размышлять вслух на эту тему.

— Но я-то размышлял.

— Что верно, то верно.

— Мне казалось, это нельзя сбрасывать со счета. Я не утверждаю, что Лорел сама подала кому-то такую идею. В худшем случае она просто послушно с ней согласилась.

— Зачем?

— Ей хотелось вырваться на свободу, и она воспользовалась первой же подвернувшейся возможностью. Предположим, она уехала с кем-то, кто затем позвонил ее родителям — с ее ведома, а может, и без оного. Из этого вовсе не вытекает, что ее жизнь вне опасности. Я бы даже скорее считал, что наоборот.

— Вы думаете, что даже если ее увез знакомый, он вполне может убить ее?

— Именно. Он или они.

— Вы все это сочинили! — сказала она с искусственным негодованием.

— А что еще мне остается делать? Я же предлагаю вам только гипотезу. А вы отнеслись к ней очень серьезно. Я тоже. Имейте в виду, я провел некоторое время в обществе Лорел. Она была готова на все, что угодно. И если в таком состоянии она встретила кого-то...

— Ядерные компоненты соединились?..

В ее голосе не было и тени иронии. Мы выехали на автостраду. Я вспомнил, как совсем недавно ехал здесь с Лорел.

— Кстати, об атомных бомбах, — сказала Элизабет голосом человека, мечтающего сменить тему. — Сегодня у нас уже шла речь о бомбах. Мой муж говорил об этом весь вечер, пока я не отослала его в постель. Мужчинам не к лицу истерики, но он был к ней близок. Конечно, он хлебнул всякого, особенно в последние два дня. Приходится делать скидку и на это, и на то, что он старше меня...

Она вела тихий спор с собой насчет того, настоящий мужчина ли ее муж или нет.

— Что же он сказал вам насчет бомб?

— Ничего заслуживающего внимания. Если бы это сказал кто-то другой, я бы расхохоталась. У него возникла безумная идея, что авария случилась из-за того, что какой-то враг взорвал небольшое ядерное устройство на морском дне. Он, правда, был страшно усталым и...

— Враг Соединенных Штатов?

— Нет, так далеко он не хватил. Личный враг или враг компании. Или кто-то, желающий выставить нефтяную промышленность в невыгодном свете.

— А разве этого не может быть?

— Нет, — решительно сказала она. — Просто, мой муж слегка спятил. Это понятно. Он всегда сильно переживает случившееся, и у него обостренное чувство вины. Он как-то сказал мне, что слишком эмоционален, чтобы быть настоящим боевым офицером. По его словам, он это понял, когда увидел фотографии разбомбленного Токио. Они привели его в ужас.

— Он имел к этим бомбардировкам какое-то отношение?

— Нет. Но эта авария — не первая катастрофа в его жизни. Второй раз он оказывается ответственным за... нечто подобное. Его корабль загорелся около Окинавы, и многие члены экипажа погибли.

— По его вине?

— Он был капитан. И естественно, понимал, какая на нем ответственность. Но Бен никогда не говорил об этом. И Джек тоже. По-моему, ни один из них не знает, почему начался пожар.

— Ваш брат Джек тоже служил там?

— Да, Джек был младшим офицером. Он только что окончил школу связистов. Бен добился, чтобы его послали к нему на корабль, хотел взять его под свое крыло. Но это крыло не очень-то могло защитить. Через неделю-другую после того как Джек попал на корабль, их отправили на Окинаву, и там случился этот пожар. На этом закончилась и служба Джека на море, и морская карьера моего мужа.

— Вы хотите сказать, его уволили?

— Не совсем так. Его перевели в береговую службу на Великих озерах. Бен ненавидел эту должность. Я тоже. Ему, конечно, было тяжелее. Когда я вышла за него замуж, он был исполнен великих планов. Он говорил, что когда-нибудь станет главнокомандующим Тихоокеанским флотом. Но служба на Великих озерах не способствовала продвижению вверх. Это было нечто вроде ссылки. Сразу после войны Бен демобилизовался. Хорошо еще, он был женат на мне, и отец взял его к себе в фирму.

Ее рассказ превратился в полусознательное пульсирование памяти. Она сознавала мое присутствие, что и делало рассказ возможным, но она говорила не со мной. Она рассказывала себе о своей жизни, проверяя, как эта жизнь выглядит на слух.

— Думаете, на этом может кончиться и нефтяная карьера вашего мужа?

— Не знаю. Боюсь, на этом многое может закончиться для меня. — Она замолчала, но я слышал беззвучное пульсирование ее внутреннего голоса, продолжающийся монолог. Затем она опять заговорила. — Боюсь, отец махнул на нас рукой. Мы огорчили его тем, что у нас не было детей. Теперь он завел себе женщину по имени Конни Хэпгуд. Она преподавала в школе Ривер-Вэлли. И она моложе меня. Моложе, чем я когда-либо была, — дополнила Элизабет в приступе злой иронии. — Отцу за семьдесят, но он собирается жениться на ней, как только уладит дела с нашей матерью. Он говорит, что заведет новую семью.

— Мало ли что он говорит...

— Он настроен решительно. Он убедил себя не без помощи этой женщины, что может прожить вторую жизнь. Она же, конечно, сделает все, чтобы Бена уволили а взяли кого-то из ее людей. Об этом поговаривали еще до аварии, а теперь, похоже, Бену конец.

— Но выброс же произошел не по его вине.

— Да, верно, но отец все равно свалит все на Бена. Отец всегда любил находить козлов отпущения. — Фраза получилась холодной и тяжелой, словно капсула с историей ее жизни. Помолчав, она добавила:

— Какая-то планета — не помню точно, какая именно, — совершает оборот вокруг Солнца за сто шестьдесят пять лет. Земной год растягивается до бесконечности. Вот у нашей семьи и получается такой растянутый до невозможности год.

— Планета Нептун?

— Возможно. Нептун — бог моря? Вот он рассердился и взорвал нашу скважину. Только не предлагайте это в качестве гипотезы мужу. Он охотно поверит.

Мы ехали молча, пока не свернули с основной трассы в Пасифик-Пойнт. Элизабет объяснила, как проехать к дому ее брата, находившемуся в южных окрестностях города, в местечке Монтевиста.

Когда мы оказались на подъездной аллее, небо скрылось под кронами деревьев. Затем оно вновь появилось впереди — освещенное луной и подсвеченное сверкающим экраном. На таком фоне дом, прилепившийся к скале, выглядел маленьким и низеньким. Все окна в нем были освещены.

Я поставил машину у каменной стены слева от аллеи.

— Говорить буду я, — сказала Элизабет.

— Ладно. Но я хочу войти в дом с вами.

Она посмотрела мне в лицо:

— Зачем? Мне легче говорить с Джеком и Мариан наедине.

— Мы приехали не для того, чтобы вам было легче. И я вовсе не собирался прокатиться, и только.