— Если нужно, я с Финдричем потолкую.

— Да, потолкуешь, если ему только это от тебя и надо. А я слышал, что Финдрич нынче разговоры вести расположен не больше, чем раньше. И что, скорее всего, он просто прикажет отрубить тебе башку, а потом преподнесет ее двенде. Долгий, усталый вздох. Послушай, Гил, почему бы тебе не расслабиться? И нам всем было бы легче. Подождал бы пару дней, не совался бы в Эттеркаль. Дай мне немного времени, и я сам принесу список.

— Правильно говоришь, Грейс. Только я все равно туда пойду. И ты это знаешь. Так или иначе, раньше, или позже, с твоей помощью или без нее.

Милакар закатил глаза.

— Да, знаю. Так или иначе. Любой ценой. Последнее стояние на Гэллоус-Гэп и все такое. И все-таки послушай, Гил, предоставь это мне. Посмотрю, что можно сделать.

Как оказалось, все, что смог сделать Милакар, это раздобыть шикарный наряд и подложные документы, согласно которым Рингил превратился в ихелтетского торговца пряностями, прибывшего в Тернивалу на зиму и желающего разнообразить пребывание здесь чем-то пикантным. Неплохое прикрытие, тем более что материнская кровь и долгие годы в Гэллоус-Уотер помогали Рингилу сойти за южанина. К тому же ихелтетские купцы имели обыкновение нанимать местных телохранителей, и присутствие рядом с ним двух крепких парней воспринималось бы как нечто само собой разумеющееся.

— Кстати, этот твой меч тоже вполне уместен. Здесь, в Тернивале, гости из империи практически не выходят на улицу без какой-нибудь якобы кириатской игрушки, а разницу между подделкой и настоящей сталью понимает не каждый. Здесь в этом никто не разбирается. А красивые штучки уходят на покрытие карточных долгов и оплату проживания. У тебя, Гирш, что-нибудь есть?

Один из телохранителей, тот, что поздоровее, лениво кивнул.

— Есть. Забрал у одного парня в драке. Дерьмовый кинжальчик, только для форсу, таким и лук не пошинкуешь. Вполовину легче хорошего стального клинка.

Грейс усмехнулся.

— Мода требует. Гирш от имперских не в большом восторге.

Рингил пожал плечами.

— Торговцы везде одинаковые. Только по ним обо всей империи судить не стоит.

— Осторожнее, Эскиат. Не забывай, ты с торговцем и разговариваешь.

— А я-то думал, что разговариваю с основателем города.

Второй телохранитель, нарушив молчание, обратился к Рингилу.

— Ты на тетаннском говоришь?

Рингил кивнул.

— Вполне сносно. А ты?

— Немного. Зато цифры хорошо знаю.

Гирш немного удивленно посмотрел на напарника.

— Эрил, ты по-тенаннски считаешь?

— Конечно. Я их в карты обыгрываю — надо же как-то деньги считать.

— Думаю, язык вам вообще не понадобится, — заверил Милакар. — Если только не наткнетесь на соотечественников, что в этом квартале, да еще ночью, маловероятно. Одеты вы прилично, оружие есть — этого вполне достаточно. Думаешь, стражники нас пропустят? Поздно все-таки.

Эрил выразительно протянул раскрытую ладонь и потер пальцами.

— С ними нужно лишь вести себя правильно. Обычно они настроены вполне дружелюбно.

Рингил вспомнил недавний случай у дома Шалака — действительно, кошелек решил проблему куда успешнее, чем оружие, — и кивнул.

— А здесь ведь мало что изменилось.

Все так и получилось. У самодельного заграждения на улице Черного Паруса, где формально заканчивалась Тервинала и начинался Солт-Уоррен, разместилось отделение стражников в кольчугах времен давно закончившейся войны и шлемах. Солдаты лениво позевывали и только что не протягивали руки за «пропуском». Заграждение представляло собой сваленную в кучу ломаную мебель и служило не столько препятствием, сколько местом относительно комфортного несения службы, где можно было найти удобный уголок и поковырять от нечего делать в зубах. В тусклом свете уличных фонарей лица солдат пугали нездоровым желтоватым отливом, а на шлемах четко проступали вмятины. Большинство были вооружены короткими мечами для рукопашного боя, двое или трое держали в руках пики, и все совершенно очевидно устали нести службу. На всех ни одного щита. Рингил — привычка сработала сама по себе — подумал, что мог бы справиться с отрядом за пару минут, не получив ни единой царапины.

Эрил подошел к сержанту. Операция по передаче взятки прошла настолько гладко, что Рингил, отвлекшись на мгновение, почти пропустил ее. Другая сторона улицы Черного Паруса затаилась под покровом темноты. Ламп там не было, факелы на стенах давно погасли, выгорев до почерневших огрызков. Стражники поставили за баррикадой пару жаровен — света они почти не давали, но позволяли немного согреться. Дома на противоположной стороне тонули в глубокой, густой тени. За окнами вторых и третьих этажей шевелились размытые, неясные тени, может быть, тех самых «смотрителей», но издалека они казались какими-то нечеловеческими, уродливыми, с резкими чертами и неестественно угловатыми.

Вот тебе и двенда, Гил. Чтобы их увидеть, требуется лишь страх да небогатое воображение.

Улыбка, едва коснувшись губ, тут же растворилась. Страх Милакара не был притворным. История об отрезанных, но живых головах впечатляла.

Сержант отдал какое-то приказание двум своим людям. Эрил повернулся и поманил Рингила и Гирша. Солдаты у края баррикады отступили, освобождая проход. На всякий случай Рингил пробормотал по-тенаннски несколько благодарных слов и, обратившись к Эрилу, добавил пару строчек из ихелтетской колыбельной.

— Одиннадцать, шесть, двадцать восемь, — с непроницаемым лицом ответил Эрил, и они двинулись дальше по темной стороне бульвара.

За спиной у них кто-то из солдат пошевелил мечом едва тлеющие угли в жаровне. Светлее не стало, но под ногами и на каменной кладке домов запрыгали в танце длинные тени.

— Тебе детей приходилось убивать?

Гирш спросил, наверно, просто так, от нечего делать, — они проходили по узкому, крытому мостику, уже третьему или четвертому, и с каменной галереи за ними внимательно, с недетской расчетливостью наблюдали мальчишки.

Рингилу сразу вспомнились Восточные ворота.

— Если помнишь, я был на войне, — уклончиво ответил он.

— Да, но я не про ящериц спрашиваю, а про людей. Про детей вроде тех, что наблюдают за нами сейчас.

Рингил с интересом посмотрел на спутника. Нет, Гирш тут ни при чем. В Трилейне народ свято верил, что война была самой что ни на есть решающей битвой за все человечество, сражением людей — при незначительной технической помощи кириатов — против воплощенного в чудовищах зла, против неумолимого, безжалостного врага. И Гирш, при всей компетентности телохранителя, знал о событиях прошлого не больше уличного пацана. Скорее всего, он за всю свою жизнь никогда не покидал пределов лиги, может быть, не выезжал даже из Трилейна. А уж о Нарале и Эннишмине, как и о других местечках, где в конце войны вспыхнули жестокие пограничные споры, и не слыхал вовсе. Потому что если слыхал…

Нет, в эту тему лучше не углубляться. Забудь и отпусти, говорила ему при их последней встрече Аркет. Он и пытался. Всерьез, по-настоящему.

До сих пор.

— Если до этого дойдет, проблем не будет, — негромко ответил он.

Гирш кивнул и больше вопросов не задавал.

А вот другие оказались не столь покладистыми.

—  Ты ведь никогда не делал из этого проблему? — шепнуло в ухо что-то, что могло быть призраком Джелима Даснела. — Даже когда доходило?

Он тряхнул головой, постаравшись отделаться и от этого голоса.

Между тем из дверей, окон и даже с крыш за ними продолжали наблюдать. Да и за спиной слышались осторожные шаги.

Как будто они что-то знали.

Перестань. Хватит с тебя этого дерьма.

Он заставил себя сосредоточиться, зацепиться за реальность, за улицу. Если не расслабляться, то и убивать сегодня никого не придется, ни детей, ни взрослых. Вопреки всем страшным байкам Милакара, Эттеркаль ничем не отличался от тех жалких, убогих городских районов, по которым ему не раз доводилось ходить ночью. Да, узкие улочки казались темными по сравнению с широкими, ярко освещенными бульварами Тервиналы, но были по большей части неплохо вымощены, а ориентироваться помогал свет из окон и витрин небольших лавчонок, все еще открытых даже в столь поздний час. Все остальное, как и везде, темнота и ее обитатели: докучливые раскрашенные шлюхи с подтянутыми повыше грудями и юбками и такими поношенными и отупевшими физиономиями, что никакой макияж уже не мог замаскировать оставленных нелегкой долей следов разрушения; сутенеры, приглядывающие за подопечными из подворотен; вьющаяся в полосках света и напоминающая вызванных из мрака духов мошкара; появляющиеся время от времени из тени хищного вида личности, которых можно было принять за сутенеров, но которые занимались иным промыслом и награждали внимательным взглядом каждого прохожего.