— Нет, конечно. — Ситлоу помолчал, потом, поняв смысл вопроса, закивал. — А, вон ты о чем… Сожаление. Ощущение утраты. Да, он всегда об этом говорил. Да, такая опасность есть. Аспектный шторм — это искривление всех допускаемых вселенной вариантов. Альтернативы собираются в нем, как складки на юбке у невесты. Для смертного эти альтернативы по большей части дороги, которые они никогда не пройдут, дела, которые они никогда не сделают. И организм на каком-то уровне понимает это.

Он?

Впрочем, останавливаться на этой загадке он не стал, слишком много было другого. Джелим появился и исчез, но печаль так и осталась в сморщенных складках сердца.

— Но ты ведь ничего такого не чувствуешь? — Ему не удалось скрыть горечи. — Ты ведь бессмертный?

Ситлоу мягко улыбнулся.

— Пока.

Взгляд его сместился влево, глаза сузились. За спиной послышались шаги.

— Ситлоу…

Голос был женский, плавный и мелодичный, но немного приглушенный, так что Рингил разобрал только имя двенды, да и то прозвучало непривычно растянуто и искаженно почти до неузнаваемости. Он повернулся и увидел стоящую позади него фигуру. Незнакомка была в черном, с круглой головой, на плече у нее висел меч. До него не сразу дошло, что на ней защитный скафандр и шлем вроде того, который показывал под городом Ситлоу. Она подняла руку и сдвинула стеклянное забрало шлема, за которым Рингил увидел пустые глаза двенды.

По спине на тоненьких ножках пробежал страх, и Рингил ничего не смог с ним поделать. В какой-то момент в неверном свете костра темные, ничего не выражающие глаза двенды слились со шлемом, бледное лицо превратилось в тонкую рельефную маску с пустыми глазницами, шлем в шлеме, установленный на плечах защитного, под которым, как он подозревал, не было ничего, кроме той же, что и за глазами, пустоты.

Ситлоу поднялся и сделал несколько шагов навстречу гостье. Они взялись за руки и несколько секунд стояли так, похожие на детей, разговаривая на языке незнакомки. Потом Ситлоу кивком указал на Рингила и перешел на старо-наомский.

— …мой гость. Прошу любить и жаловать.

Женщина-двенда посмотрела на Рингила пустыми глазами, и лицо ее отразило не больше эмоций, чем маска. Потом губы сложились в кривую полуулыбку, она произнесла что-то едва слышно, сняла шлем, тряхнула шелковистыми волосами, тоже длинными, но не такими темными, как у Рингила, и покрутила головой, разминая, наверно, шейные мышцы. Щелкнули позвонки. И лишь после этого двенда шагнула ему навстречу с протянутой на уровне пояса рукой.

— Мое почтение людям твоей крови. — Она не только говорила с сильным акцентом, но и фразы строила по давно устаревшим правилам. — Мое имя Ризгиллен Иллрак, и я сестра уже знакомого тебе Ситлоу. Как твое имя?

Рингил взял протянутую руку. Почему Ситлоу она протянула две руки, а ему только одну? Что это означает?

— Рингил, — ответил он. — Много о тебе слышал.

Ризгиллен бросила взгляд на брата, который покачал головой и сказал что-то по-своему.

Женщина-двенда осклабилась — назвать это улыбкой Рингил все же не решился бы — и выпустила его руку.

— Нежданно вы пришли, я сожалею, что встретить не смогла достойно вас.

— Я выбрал береговую тропинку, и мы наткнулись на акийя, — объяснил Ситлоу.

— Мерройгай? — Ризгиллен нахмурилась. — Отнесись к ним с уважением, и они не тронут.

— Однако ж…

— Мне такое не нравится. И еще много прочего. Что-то затевается, Ситлоу.

— Ты слишком беспокоишься. Пришла одна?

Ризгиллен кивнула в сторону, откуда пришла.

— Ашгрин и Пелмараг где-то там. Никто не ожидал, что смещение будет таким значительным. Я нашла тебя только по запаху.

— Я позову их.

Ситлоу вышел из-под моста и исчез в темноте. Проводив брата взглядом, Ризгиллен с истинно олдраинским изяществом села у костра. Некоторое время она смотрела на зеленоватое пламя, возможно подбирая необходимые слова.

— Ты не первый, — сказала двенда, не глядя на Рингила. — Мы уже делали такое с другими смертными, мужчинами и женщинами. И я тоже. Но мой брат неосторожен, он слишком увлечен. Я вижу это ясно.

— Рад за тебя.

— Да. Вот что я тебе скажу. — Ризгиллен повернулась, и ее пустые глаза замерли. — Если ты обидишь моего брата, поступишь с ним плохо, я тебя убью.

Немного погодя из темноты донесся вой.

Рингил посмотрел на Ризгиллен, но черты ее идеально правильного лица нисколько не изменились, лишь по губам скользнула едва заметная усмешка. Он отвернулся и вдруг, совершенно неожиданно для себя, понял, что это за звук.

Выл, созывая своих, Ситлоу.

Ризгиллен по-прежнему смотрела на огонь, однако улыбка на ее губах заиграла смелее, увереннее — она знала, что он наблюдает за ней.

Внезапно из памяти всплыли слова прорицательницы, сидевшей у Восточных ворот, и Рингил осознал, что это за место. Битва грядет. Сойдутся силы, которых ты еще не видел.С какой уверенностью она это говорила.

Восстанет темный властелин.

Мы пытались их остановить, но они забрали ее.

Несколько долгих секунд слова оставались полной бессмыслицей. Ишгрин была подарком императора, и похитители не могли не знать, что их ждет медленная и мучительная смерть и что императорские хваты перевернут весь город, чтобы самим не заслужить такого же наказания. Да, конечно, северянка длиннонога и светлокожа, но красавиц рабынь хватало, и при необходимости любую девушку всегда можно найти в портовых пересыльных пунктах и купить, заплатив не больше, чем за приличного коня.

Это все не важно, кричал в голове крин. Откуда они узнали? Ишгрин у тебя со вчерашнего дня. Ее никто не видел, никто не знал, что она здесь. Ты сама узнала об этом только глубокой ночью.

Ситуация выглядела невероятной, и это пугало. Аркет наклонилась к Кефанину.

— Кто, Кеф? Кто ее забрал?

Управляющий попытался ответить, но у него только забулькало в горле. Беглый осмотр показал, что рана не смертельна; удар, должно быть, изрядно его оглушил. Помнит ли он хоть что-то?

— …из Цитадели… в ливреях… — прохрипел Кефанин.

И тут все, что кувыркалось, не состыковывалось, расползалось, стало вдруг на свои места, как будто то был всего лишь хитроумный трюк, исполненный раскрашенным, с ухмылкой до ушей цирковым клоуном.

Не Ишгрим — выбрось ты из головы эти пышные белые телеса да возьми себя в руки, Аркиди! — не подарок императора привлек похитителей.

Элит.

Вспомнились слова Менкарака: «Она неверная, северянка, поклоняющаяся камням. Такие не исправляются даже тогда, когда им предложена дружеская рука Откровения. Они упорствуют в неверии даже здесь, в сердце империи. Свидетельств их упрямства предостаточно. Дабы обмануть тех, среди кого живет, она даже сорвала с одежды картах. Погрязла в обмане и лжи».

Клубок из истерических обвинений в колдовстве и куда более опасных в измене и пособничестве врагу прокатился в голове Аркет грохочущим железным шаром. В том, что ждет Элит в Цитадели, сомневаться не приходилось.

— Давно? — шепотом спросила она.

Кефанин не ответил — он снова потерял сознание.

Шаги за спиной… Аркет резко выпрямилась и обернулась; в руке ее блеснул кинжал. В дверном проеме замер мальчишка, помогавший на конюшне. Освещенный сзади солнцем, он нерешительно остановился у порога.

— Госпожа, они…

— Давно? — крикнула Аркет.

— Я… — Он переступил порог, и она увидела синяк у него под левым глазом и пузырящуюся кровь в ноздре с той же стороны. — Не больше получаса назад, госпожа. Даже меньше.

Аркет представила карту города с лабиринтом улочек в южной части. Кринзанз столкнулся в крови с яростью, и путь к Цитадели, который, скорее всего, избрали похитители, запульсировал красным.

— Сколько их?

— Шестеро, кажется. И на них…

— Да, знаю. — Она убрала кинжал в ножны. На щеке нервно дергалась жилка. — Сбегай за лекарем. Скажи, если Кефанин выживет, я удвою его жалованье, а умрет — выгоню из города.