— Думаешь, одно волшебное слово тебя спасёт?

— Думаю, что меня спасёт твой интерес. — Улыбаясь, я задумчиво окидываю взглядом ближайших к нам мужчин. — С другой стороны, она и без меня может легко найти себе… компанию.

— Если только компанию самоубийц, — сверкает глазами Кир.

— Вот и прекрасно, заодно спасёшь половину клуба от внезапной смерти, — хлопнув его по плечу, я проскальзываю между чудом держащейся на ногах парочки и теряюсь в толпе.

— Куда мы едем? — интересуюсь я, когда вижу знак с перечеркнутым названием родного города.

— Тебе понравится, — улыбается Ян, перестраиваясь в левый ряд и заметно прибавляя скорость. — Когда я был маленьким, мы с родителями часто туда ездили.

— Почему перестали? — Не то чтобы я переживала за его семью, просто молчать не хотелось.

— Отец умер, — пожимает плечами Ян. — Мама осталась одна, и стало не до поездок. Я и видел-то её не часто, суточная работа отнимала у неё большую часть времени и сил. Хорошо хоть я был в том возрасте, когда мог делать сам практически всё.

— Извини. — Его невозмутимость, конечно, сбавляет уровень драмы, но не настолько, чтобы я не понимала какого это. — А кем она работала?

— Мама? — с улыбкой переспрашивает он. — Она была медицинской сестрой в одной из городских больниц. Брала лишние смены и работала через сутки лишь бы меня вырастить.

— А сейчас?

— Мне понадобилось три года, чтобы убедить её бросить работу, — хмыкает Ян и включает поворотник. Характерные щелчки сопровождают наш съезд с трассы. — Сейчас она живёт за городом и с большим удовольствием меряется с соседками размерами моркови.

Мои родители живы, но я всё равно, что сирота. До инсульта отец работал большую часть времени, а его нотации и насмешки мало походили на задушевные разговоры, а мать и вовсе последние одиннадцать лет зажигает где-то у берегов Бразилии.

— И всё-таки, куда ты меня везёшь? — Делиться собственной историей мне не хочется, да и какой смысл.

— На пикник. — Ещё поворот и джип Яна съезжает на лесную дорогу. — Ты же просила тебя удивить.

— Ночным пикником? — Выразительно глядя на полную Луну, фыркаю я. — Или озверевшими комарами?

— Видами, — не смущается он, — и возможностью искупаться.

— Думаешь, вода уже успела прогреться?

— Думаешь, со мной ты замёрзнешь? — Более чем красноречивой ответ на незаданный вопрос.

И, окончательно плюнув на последствия, я отстёгиваюсь, подгибаю под себя ноги и берусь за рассматривание его профиля.

— Интересно? — улыбается Ян, ловко лавируя между лесными корягами, ямами и кочками.

— Этой родинки не было, — протянув руку, я касаюсь его шеи. — И этих двух. — Мой ноготь очерчивает местечко за правым ухом, а мозг ликует, требуя ещё. Неудивительно, учитывая, что от моих прикосновений на держащих руль руках появились мурашки. — А это было.

Кончик татуировки выглядывает из-под ворота рубашки, и я привстаю на сидении, чтобы убедиться в том, что змей ещё на месте. Под аккомпанемент скрипа сжатых челюстей, я расстёгиваю ещё одну пуговицу его рубашки и отгибаю ворот. Машина заметно сбавляет ход и теперь мне не навернуться, даже если очень захочется.

Жаль, так плохо видно — яростный и напряжённый, змей большей частью расположен между лопатками, хвостом захватывая основание шеи и совсем немного правое плечо.

— И кто кого удивляет? — хмыкает Ян и плавно останавливается. — Приехали.

С живым интересом, словно это не меня сегодня в очередной раз предали, я обуваюсь и собираюсь спрыгнуть, но Ян, обхватив за талию, сам ставит меня на землю. Правда, отходить не спешит.

— Сухоруков хочет сделать меня своим доверенным лицом. — Не знаю, зачем я это сказала. Может, потому, что мы одни в ночном лесу, а со всех сторон окружают вековые ели. И уже никто не сможет нам помешать. — Так что тихо прикопать меня под кустом не получится.

— Я учту. — Не отрывая взгляда от моих глаз, Ян медленно привлекает меня ближе.

— Этим ты меня точно не удивишь, — иронично хмыкаю я, маскируя пустившийся вскачь пульс.

После нашей встречи на танцполе с каждым разом это получается всё лучше и есть вероятность, что работать с ним я всё-таки смогу. Именно работать, а не уговаривать себя не пялиться на руки, открытые закатанными рукавами рубашки.

— А этим? — развернув меня, Ян встаёт за моей спиной.

И меня оглушает, в этот раз видом, а не его присутствием, потому что такого я не видела даже на заставках компьютера.

Лес. Берег. Вода. Ничего необычного, если не считать Луны, освещающий всё это великолепие каким-то своим, нечеловеческим светом. И даже иголки на елях становятся участниками действа, кажется, немного отсвечивающие серебристым светом.

Но всё меркнет, стоит перевести взгляд на воду. Хотя, вода ли это?.. Ровная, без единой случайной ряби, идеально гладкая зеркальная поверхность. Кажется, не просто тёмная — бездонная, готовая поглотить любой источник света, если ему вдруг вздумается нарушить эту идиллию.

Любой, кроме лунного.

Нереально, изумительно, волшебно, но я не могу сделать даже шаг. Боюсь нарушить молчаливое величие этого места? Не знаю, но кажется, что стоит шагнуть и ты окажешься среди холодных мерцающих звёзд.

Песчинкой-однодневкой, не стоящей их внимания.

— Ты… — Приходится откашляться, чтобы вернуть голос. — Ты сказал, что не был здесь много лет.

— Я сказал, что давно перестал бывать здесь с родителями. — Ян обходит меня и приближается к воде. Надеюсь, что к воде, а не застывшему порталу в другие миры. — Днём ничего особенного, озеро как озеро, разве что берег удобный, но ночью… В полнолуние от этого вида оторваться невозможно.

— Невозможно, — подтверждаю я и встаю рядом.

Подумав, скидываю ботинки, и ноги ощущают прохладу влажной молодой травы, мягче которой может быть разве что мой испорченный ковёр. Сделав ещё шаг, я опускаюсь на колени. Нет никакого желания разрушать магию этого места спешкой и глупыми разговорами. И мне страшно, но я всё же касаюсь поверхности лесного озера.

Действительно вода. От лёгкого касания на ней появляется рябь, исчезающая за каких-то несколько мгновений. Или мне только кажется, что быстро, потому что я не могу оторвать взгляд?

И хочется стать как эта вода — умиротворённой, такой, чтобы все волнения касались лишь поверхности, не затрагивая ни одной струны в глубине души. Чтобы так же, как от озёра полная Луна, от меня отражались чужие ожидания и собственные проблемы. Про таких говорят как с гуся вода.

Жаль, что я не подхожу под определение.

— И здесь ты собирался купаться?!

— Почему бы и нет, — пожав плечами, Ян садится на траву рядом со мной.

— Это издевательство какое-то! — Купаться? Тут даже дышать страшно!

— Зато хорошо успокаивает. — Он скидывает ботинки, носки и начинает расстёгивать рубашку. — И прочищает голову.

— Ты не можешь просто взять и разрушить всё это… — неопределённо взмахнув рукой, я даже правильного слова не могу подобрать.

— Поспорим? — Ян уже на ногах, рубашка лежит рядом со мной на траве, а он тянется к застёжке на брюках. Не сводя с меня взгляда.

Как будто я не видела что там! Фыркнув, я возвращаю взгляд к воде, спокойствие которой он собирается разрушить самым кощунственным образом. Вот бы мне передалась хоть капля этого умиротворения! Потому что фыркать я могу сколько угодно, вот только мозг, понимающий, что рядом раздевается чуть ли не самый сексуальный мужчина в моей жизни, и реагирует соответственно.

Прикрыв глаза, я глубоко вдыхаю, делая вид, что наслаждаюсь прохладным лесным воздухом. Как же! Чтобы вернуть пульс в норму и притормозить фантазию, одного дыхания мало. Тут надо либо осуществлять, либо сбегать. В машину. Вот только окна у Яна не тонированные и есть ключи в кармане брюк.

— Ты права, для тебя вода ещё слишком холодная.

Что он там сказал?!

Резко распахнув глаза, я вижу Яна, до талии скрытого водой. И пусть зеркальное волшебство озёра исчезло, зато рябь на воде создаёт ту самую лунную дорожку.