— Нет, честно, — с любопытством спросил он, — они что, вас не тронули?

— Нет.

Он был явно озадачен.

— Ладно, так уж и быть, двадцать пять фунтов, — сказал я. — Как их зовут и на кого работают?

Он заколебался:

— Только не здесь, приятель. В поезде.

— Нет, не в поезде. В ложе прессы, и немедленно. — Я был настроен решительно.

Он отпросился на пять минут у ворчавшего хозяина и пошел впереди меня вверх по ступенькам к «Орлиному гнезду», которое занимали представители прессы. Я мигнул единственному газетчику, который там оказался, и тот покорно исчез.

— Ну вот, — сказал я. — Итак, кто они?

— Бирмингемцы, — осторожно ответил он.

— Это понятно. От их акцента воздух спекся.

— Боксеры-профессионалы, — отважно продолжал он.

Я вовремя удержался, чтобы не сказать ему, что это я понял тоже.

— Ребята Чарли Бостона! — нервно выпалил он наконец.

— Вот это уже нечто. А кто такой Чарли Бостон?

— Да кто же не знает Чарли Бостона?! У него игровые лавки в Бирмингеме, Уолвергемптоне и разных других местах.

— И парни в поездах?

Любопытство все больше разбирало его.

— Может, вы должны Чарли деньги? Нет?.. Что ж тогда им от вас было надо? Обычно они так гоняются за неаккуратными должниками.

— Впервые в жизни слышу о Чарли Бостоне, не говоря уж о том, что ни пенса ему не должен. — Я вынул из бумажника пять пятифунтовых купюр.

Натренированным жестом он сцапал бумажки и ловко упрятал в потайной карман под мышкой.

— Ворье проклятое совсем одолело, — объяснил он. — Только и знай держи ухо востро...

Он вмиг скатился по ступенькам, а я остался в ложе прессы и отпил еще глоток из волшебного флакончика, размышляя о том, что Чарли Бостон поступил очень и очень глупо, когда натравил на меня своих ребят.

Как и следовало ожидать, реакцией Люка-Джона было возмущение:

— Да как смеют они так обращаться с сотрудниками «Блейз»?!

Среда, утро. В редакции почти никого.

Дерри по горло увяз в своих бумажках, телефон молчал, на каждом столе — следы лихорадочной бездеятельности.

И в этот омут я забросил камушек — сообщение о том, что двое мужчин в угрожающей форме потребовали, чтобы я прекратил вмешиваться в бизнес, связанный с нестартующими лошадьми. Люк-Джон сидел прямо как воинственно раздувшаяся жаба и, казалось, трясся от радости, что статья принесла такие осязаемые результаты. Потом положил на телефон свою когтистую лапу.

— Манчестерское отделение? Дайте спортивный отдел... Энди, это ты? Люк Мортон. Что ты знаешь о букмекере по имени Чарли Бостон? У него сеть игорных лавок в окрестностях Бирмингема.

Он долго и с нарастающим интересом слушал ответ.

— Что ж, все сходится... Да, да. Прекрасно. Разузнай и позвони мне.

Наконец он опустил трубку и потер кадык.

— Примерно год назад Чарли Бостона будто подменили. До этого он был самым обыкновенным бирмингемским букмекером с шестью игорными лавками и относительно приличной репутацией. Сейчас, по словам Энди, дела его пошли в гору, в последнее время о нем слишком много говорят. Похоже, он действительно нанял двух боксеров из бывших выбивать деньги из должников. И в результате разбогател так, будто сам их штампует.

Я пытался обмозговать услышанное. Чарли Бостон с шестью своими лавками совсем не подходил под описание Дэмбли того уравновешенного джентльмена в «Роллсе» с шофером и с греческим или скандинавским акцентом. Их даже трудно представить партнерами по какому-либо общему делу.

Конечно, возможно, существуют два совершенно отдельных жульнических предприятия, но если так, что же произойдет в случае столкновения их интересов? И кто из них совратил Берта Чехова? Но если все-таки это одна компания, то тогда я отвел бы господину из «Роллса» роль мозгового центра, а Чарли Бостону — грубой исполнительной силы. То, что они решили натравить на меня своих псов, — классический пример такого взаимодействия.

На столе Люка-Джона зазвонил телефон, и он снял трубку. Он слушал и все больше хмурился, потом повернул голову и внимательно посмотрел на меня.

— Как это понимать, что он был избит до неузнаваемости? Ничего подобного! В данный момент он здесь, в редакции, а вчера ездил на скачки в Пламптон. У ваших газетчиков чересчур богатое воображение... Не верите мне, поговорите с ним сами. — Он протянул мне трубку и прошептал с гримасой: — Коннерсли, чертова кукла...

— Мне сообщили, — заговорил отчетливый и злобный голос в трубке, — что какие-то бирмингемские тяжеловесы буквально разнесли вас в куски позавчера, когда...

— Сплетни, — произнес я скучающим тоном. — Я сам слышал это вчера в Пламптоне.

— Согласно полученной мной информации, вы никак не могли оказаться вчера в Пламптоне.

— Ваш источник ненадежен. Гоните его в шею.

Пауза. Потом он заговорил снова:

— Вы, конечно, понимаете: мне нетрудно проверить, были вы там или нет.

— Валяйте проверяйте! — Я с грохотом швырнул трубку на рычаг и возблагодарил судьбу, что моя версия дошла до Люка-Джона первой.

— Надеюсь, в воскресенье последует продолжение? — спросил он. Коннерсли не заронил в его душу подозрений. — Заставь спортивную администрацию принять меры. Встряхни их хорошенько. Не мне тебя учить, как это делается.

Я кивнул. Как это делается, я знал хорошо. Все мои болячки протестующе заныли. Они настойчиво советовали воздержаться от дальнейших действий. Ну что стоит написать славную, спокойную статейку на какую-нибудь другую, абсолютно невинную тему?..

— Выбери пару приличных цитат, — говорил Люк-Джон.

— О'кей.

— И вообще нужна конкретная идея, — нетерпеливо продолжал он. — Почему, черт возьми, я должен делать за вас всю работу?

Я вздохнул неглубоко и осторожно:

— А как насчет того, чтобы обеспечить непременное участие Тиддли Пома в скачках? Давайте я съезжу и обговорю это с Ронси...

Люк-Джон перебил меня, глаза его сверкали:

— "Блейз" позаботится о том, чтобы Тиддли Пом бежал на Золотой кубок. Тай, это гениально!

Так и начни статью: «Блейз» берет это на себя. Отлично. Просто отлично!

«О Боже, — подумал я. — Какой же я все-таки идиот! Ведь Тонио Перелли советовал держаться подальше от поездов».

У Ронси все было по-прежнему. Опавшая листва, паутина оставались на своих местах. Правда, с кухонного стола исчезло оттаявшее мясо: вместо него, свесив безжизненные шейки, лежали два неощипанных фазана. В раковине громоздилась гора немытой посуды, а запах веллингтоновских сапог стал еще ощутимее.

Я приехал в половине третьего без предупреждения и застал Ронси во дворе, где он наблюдал, как Пэт со стариком распиливают огромный горбыль высохшего дерева. Он глянул на меня довольно косо, но в дом все-таки пригласил, кинув через плечо приказание сыну прибраться в кладовой, после того как тот разделается с дровами.

На диване спала Мэдж. По-прежнему без Чулок, все в тех же голубых шлепанцах и том же желтом платье, только теперь очень запачканном спереди. Ронси отнесся к ее присутствию с полным равнодушием и жестом пригласил присесть в кресло.

— Я не нуждаюсь в помощи «Блейз», — упрямо повторял Ронси. — Зачем это мне?

— Все зависит от того, насколько вы заинтересованы в участии Тиддли Пома в скачках.

— Бежать он будет — это ясно. — Ронси был настроен решительно и агрессивно. — Это я вам обещаю. Всякий, кто утверждает обратное...

— В таком случае, — мягко перебил я его, — может произойти одно из двух: поскольку дело получило широкую огласку, мошенник, возможно, передумает и не станет мешать Тиддли Пому. Однако не исключено, что эти люди пойдут на все, чтобы убрать его со старта. Конечно, им следует отказаться от этой идеи, если они обладают хоть каплей здравого смысла. Но я не уверен, что нам стоит рассчитывать на их здравый смысл.

— Им это не удастся! — Решительно очерченный подбородок, упрямое выражение глаз.