— Вам это надолго запомнится, — рассудительно вымолвил он. — В утешение могу сказать, что многие из тех, что перебегали мне дорогу, ныне покойники. Вы принесете больше пользы живым. Если будете писать, что прикажут. Тогда и жена ваша будет цела и невредима, и моему шоферу не придется возиться с вами.

Его шофер — не знаю только, понимал он это или нет, — был лишь бледной тенью ребят Бостона. Теперь, вопреки всем страхам, мне казалось, что те, с кастетами, были куда опаснее. Для Росса его работенка была ремеслом, давно надоевшим и утомительным делом. Ни сломанных ребер, ни разбитости в теле. На этот раз я даже мог передвигаться.

Вьерстерод сохранял невозмутимость.

— Странно, что вас так печалит участь мужа, после того как он позволил себе переспать с цветной девкой.

Она закусила губу и отвернулась. Он уставился на меня немигающим взглядом.

— Так вы ей все рассказали?

Отвечать было бессмысленно. Если бы тогда, во вторник, я сказал ему, где Тиддли Пом, то избавил бы себя от стольких страданий и треволнений. Мне не пришлось бы рассказывать Элизабет о Гейл. Я уберег бы ее от всего этого кошмара. В памяти всплыли последние слова Берта Чехова: «Именно самые стойкие попадают в худшие переделки... Они не понимают, когда надо остановиться».

Боль в спине разливалась по всему телу. Я смертельно устал сидеть на этой проклятой табуретке. Пусть миссис Вудворд ее заберет — не желаю больше видеть ее у себя дома.

— Дайте ему выпить, — сказал Вьерстерод Россу.

Тот подошел к столику, где стоял поднос с бутылкой виски, двумя стаканами и малверской водой. Он отвинтил крышку, взял стакан и вылил в него все содержимое, почти половину бутылки. Вьерстерод кивнул:

— Пейте.

Росс подал мне стакан. Я сидел неподвижно, уставясь на него расширенными глазами.

— Ну! — сказал Вьерстерод. — Пейте.

Я мотнул головой. Он подвинул ногу к розетке.

Я поднес стакан ко рту и отпил глоток. Прыгай через горящий обруч, раз велят!

— Все до дна, — произнес он. — И быстро.

Почти целые сутки во рту у меня не было ни крошки. Несмотря на всю свою выносливость, мысль о том, что мне предстоит выпить целый стакан спиртного на пустой желудок, вовсе не казалась забавной. Но выбора не было. Ненавидя Вьерстерода всеми фибрами души, я осушил стакан до дна.

— Похоже, урок пошел ему на пользу, — заметил Росс.

Минут пятнадцать они простояли молча, наблюдая за мной. Наконец Вьерстерод приказал:

— Встать! Я встал.

— Повернитесь кругом.

Я повернулся и едва устоял на ногах. Вьерстерод удовлетворенно кивнул.

— Ну вот, пожалуй, и все, мистер Тайрон. На сегодня. Постарайтесь, чтобы мне понравилась воскресная статья. Для вас будет лучше. В ваших же интересах.

Я кивнул. И напрасно. Страшно закружилась голова. Я едва не потерял сознание. Виски всасывалось в кровь с ужасающей быстротой. Не произнося больше ни слова. Росс и Вьерстерод вышли из комнаты. Как только за ними захлопнулась входная дверь, я, пошатываясь, побрел на кухню. Элизабет окликнула меня, но я не мог тратить время на объяснения. Схватил с полки банку с солью, насыпал в стакан добрых два дюйма и добавил столько же воды.

Размешал пальцем. Искать ложку некогда — дорога каждая секунда. Отпил глоток. Семь морей и океанов слились в одно — вот на что это было похоже по вкусу. Жгло горло. С трудом удалось осилить еще глоток. Я давился этой смесью, пока она наконец не сделала свое дело и не начала выходить обратно, унося особой остатки виски.

Стоя над раковиной, я содрогался от рвоты. Действие алкоголя, как и следовало ожидать, начало сказываться быстро. Помутнение сознания, нарушенная координация. И никакого противоядия, за исключением времени.

Время... Прошло, наверное, минут двадцать, как я выпил эту гадость. Через десять минут я был бы мертвецки пьян.

Не знаю, зачем Вьерстерод заставил меня пить — с каким-то дальним прицелом или просто из подлости. Но все это ужасно осложняло мои планы.

Прополоскал рот чистой водой и выпрямился. Застонал — боль в спине напомнила, что мне досталось не только от виски. Пошел в комнату к Элизабет, сосредоточенно стараясь не врезаться в стенку или дверной косяк. Снял телефонную трубку. В памяти провал. Не мог вспомнить номер. Вспомнил. Подошел Уилли Ондрой.

— Уилли, — сказал я, — срочно убери Тиддли Пома из шестьдесят восьмого бокса. Опять возникла опасность. Подними всех сторожей и пересели его куда-нибудь. У шестьдесят восьмого надо поставить охрану. Посмотрим, может, удастся застукать кого-нибудь из них на месте преступления.

— Тай, я все понял.

— Не сумел остановить их, Уилли. Прости меня.

— Не беспокойся. Их никто не подпустит на пушечный выстрел, беру это на себя. Теперь я тоже считаю, что крайне важно сохранить Тиддли Пома целым и невредимым до скачек.

— Они настроены очень решительно.

— Я тоже.

Я опустил трубку на рычаг. Уверенный тон Уилли успокоил меня. Но тут я заметил испуганные глаза Элизабет.

— Тай, — слабо прошептала она, — что ты делаешь?

Я присел на ручку кресла. Я чувствовал себя отвратительно. Избитый, больной, пьяный.

— Слушай, детка, — сказал я, — слушай меня внимательно. Я не в силах повторять дважды. Нельзя повернуть события вспять — к тому времени, как я начал писать эти статьи.

— Но ты же обещал ему, что будешь работать на него... — растерянно перебила она.

— Да, знаю. Так вышло, но писать я не буду. Я уже сообщил о нем властям. И этого не исправить. Да я и не хочу. Этот человек — отъявленный мерзавец, его надо остановить.

— Пусть кто-нибудь другой займется этим.

— Это прямой путь к угнетению.

— Но почему именно ты? — Вопрос по существу.

— Не знаю, должен же кто-то...

— Но ведь ты поддался... позволил ему... — Она смотрела на меня широко раскрытыми испуганными глазами, осознав внезапно, чем все это грозит. — Но ведь они вернутся...

— Да, когда узнают, что Тиддли Пома перевели в другое стойло и конюшня кишит охранниками. Догадаются, что это я предупредил их, и вернутся. Поэтому я забираю тебя отсюда. Сейчас же. Сию же минуту.

— Сейчас? Ты это серьезно?

— Вполне.

— Но Тай... а виски... Может, лучше подождать до утра?

Я покачал головой. Комната поплыла перед глазами. Я ухватился за стул, постоял минуту. Утром будет еще хуже. Кроме того, откладывать на утро рискованно: расстояние до Хитбери-парк и обратно на «Роллсе» можно проехать часа за три, а то и меньше.

— Позвони Сью Дэвис, узнай, может ли Рон прийти помочь. Я иду вниз, приготовлю машину, хорошо?

— Я не хочу ехать.

Я понимал почему. Она была связана с жизнью такой хрупкой нитью, что даже запланированная дневная поездка за город вызывала у нее страх и неуверенность. И это спешное бегство в ночь казалось ей крайне опасным предприятием. Куда как спокойнее оставаться дома, в привычном теплом мире.

— Мы должны ехать, — сказал я. — Непременно должны.

Встал и направился к двери, изо всех сил стараясь идти по прямой. Довольно успешно справился с этой задачей. Теперь вниз, по лестнице. Открыл гараж, завел мотор и вывел фургон на площадку перед домом. В гараже стояли запасные батареи для насоса. Я втащил их в фургон и разместил на полу. Стоило наклониться, как начинала страшно кружиться голова. Я начал опасаться, что мне не удастся сохранить ясность рассудка. Слишком уж много виски. Слишком много всего...

Вернулся в дом. Элизабет прижимала трубку к уху, глаза испуганные.

— Никто не отвечает. Наверное, пошли куда-нибудь.

Я шепотом чертыхнулся. И в обычных-то обстоятельствах непросто одному справиться с этим делом, а в таких и подавно...

Я взял трубку, нажал на рычаг и набрал номер Антонио Перелли. О радость и облегчение!.. Он ответил.

— Тонио, вы могли бы позвонить в частную лечебницу и предупредить, что я привезу Элизабет?